Марина Серова - Три места под солнцем
Я открыла глаза, дальше притворяться было бессмысленно. Вадим сидел передо мной на корточках и смотрел с легкой усмешкой. Только бы незаметно достать баллончик! Я пошевелила рукой и стала медленно поднимать ее к карману. Он резко перехватил запястье, проверил карман, нашел баллончик.
— Молодчина, хорошая идея! Будешь брыкаться — получишь струю в лицо.
Запыхавшись, вернулся Тони. Вадим достал скотч и нож.
— Вась, по-моему, они не готы. Смотри, все делают не по правилам. Где ты видел, чтобы готы мучили людей? Они кошек-то и то не по-настоящему убивают, — раздался вдруг совсем рядом недовольный голос Люси.
Вадим резко обернулся, Тоник шарахнулся к стене часовни.
— Люсь, да это же он, племянник Ленчика, — ахнули в темноте, — душегубец проклятый! Попался!
Из-за ближайших могильных холмиков вдруг стали подниматься и обступать нас смутные тени. Если бы я не узнала голоса бомжей Люси и Васи, то бесславно умерла бы от страха. Вадим отпустил меня и встал в оборонительную позу. Я быстро отползла подальше в темноту, встала. На меня никто не обращал внимания, и я тихо пошла к машине. За спиной у меня были слышны возня, вскрики, короткая ругань.
В машине сняла парик, потрогала ушибленное место: шишка была ощутимая, но болела не сильно, спасибо парику! Если бы не он и не убранные под него свои волосы, сотрясение мозга было бы мне обеспечено. Если бы, если бы… Если бы бомжи не решили, что готы собрались на очередную ритуальную церемонию, и не пришли смотреть «спектакль», неизвестно, чем закончилась бы моя вылазка. Уже на ходу я выбросила «серый» телефон, больше пользоваться им нельзя. Дома убрала парик и кожаную юбку Эллы, этот образ мне уже не понадобится, Элла должна исчезнуть, раствориться в темноте кладбища.
За Вадима и Тоника я не беспокоилась. Два больших сытых мужика вполне способны отбиться от стаи голодных больных людей, к тому же бомжи вовсе не так кровожадны, как считают некоторые. А хорошая трепка этим двоим не помешает.
Значит, Вадим обнаружил пропажу документов, хорошенько прижал брата, и тот рассказал ему про Эллу, свалив на нее заодно и пропажу части денег из сейфа. Вот и Вадиму пришло время поджать хвост. Если до сегодняшней ночи он единственный в семье ходил белый и пушистый, то теперь страх разоблачения вынудит его совершать опрометчивые поступки. Элла исчезла, на ее след они не выйдут, как же он будет действовать? Эх, придется мне, видно, торчать под ивой до второго пришествия. И завтра же передать бумаги Курбатову. Вадим не дурак; если не получится быстро найти похищенные документы, он либо скроется, либо придумает, как выкрутиться. Так что не будем давать ему фору, пусть тоже, как отец и брат, хлебнет тюремной баланды. Только если Тони с папашей были отпущены за недостатком улик, следователь, ведущий дело Вадима, получит от меня прекрасный подарок — пакет документов, указывающих на странную закономерность: скоропостижную смерть одиноких стариков сразу после заключения договора ренты с представителем компании «Седьмое небо».
Глава 20
— Полетт, мне это не нравится, — встретил меня за утренним кофе дед, — я всегда воспитывал тебя организованной, пунктуальной, ответственной девочкой. Ты ни разу не сбежала с уроков в школе, на занятия в институте ходила даже с высокой температурой, почему сегодня ты опять прогуливаешь работу? Ты понимаешь, чем это может закончиться? Безделье приводит к скуке, скука — к употреблению стимулирующих веществ, таких, например, как никотин, алкоголь. Нет, не подумай, что я требую, чтобы ты обязательно ежедневно ходила на службу. Денег у нас, слава богу, хватает. Просто ты должна заниматься делом, а не спать до обеда.
— Дедуль, ну какой обед! Время всего десять утра. Я так поздно легла ночью. И вовсе я не прогуливаю, директор хотел объявить мне благодарность за достойную шефскую помощь «Седьмому небу» с занесением в личное дело и вывешиванием благодарности на доске объявлений, а я взамен попросила несколько дней отгула. Так что спала я сегодня на законных основаниях. Лучше слушай, что я тебе расскажу. Мне нужен совет мудрого человека.
Я рассказала все, что произошло со мной сегодня ночью. Ариша, конечно, сначала устроил мне хорошую взбучку, долго охал и больно нажимал на шишку на затылке, грозился навеки упрятать меня в моей светелке наверху или отдать на перевоспитание Алине в ее приют малолетних наркоманов. Потом задумался и изрек:
— Полетт, но ведь для того, чтобы Вадима признали виновным, должен заговорить Водяников. По документам-то получается, что Синдяков здесь ни при чем, во всем виноват этот деградировавший алкоголик!
— Понимаю, — вздохнула я, — но ждать, когда он придет в сознание, нельзя: Вадим может найти какой-нибудь выход. Может, он уже давно подружился с бомжами и они рассказали ему, в какой больнице лежит их Ленчик-Леха? Маловероятно, но вполне реально. Ты сможешь тогда поручиться за жизнь этого жалкого создания?
— Не могу. Только я все время забываю тебе сказать, что он уже пришел в сознание и идет на поправку. Я не виноват, ты сама целыми днями пропадаешь, или события интересные случаются, и все отодвигается на второй план! — поймал он мой свирепый взгляд.
Я отставила недопитую чашку и бросилась наверх одеваться. На Аришу я вовсе не злилась, эта новость пришла так вовремя, что можно было простить самому близкому человеку его маленькую оплошность. Дед в больничном отделении уже знал все порядки, поэтому деловито надел на меня белый халат, выдал бахилы, сунул в руки какой-то сверток и повел к лифту.
— У них сейчас карантин, никого не пускают, поэтому охраннику скажешь, что несешь перевязочный материал, — предупредил он меня.
Сам же нацепил медицинскую шапочку и повесил на шею стетоскоп. Этот образ шел ему удивительно: круглые очки, аккуратная бородка, породистый овал лица — просто Чехов! Либо охранник не знал персонал в лицо, либо не посмел беспокоить никчемными вопросами столь колоритную фигуру, но пропустил нас беспрепятственно и даже почтительно нажал кнопку лифта. Меня он, кажется, даже не заметил, в белом, видавшем виды халате я выглядела бледной молью на фоне своего роскошного деда.
В палате, куда привел меня Ариша, стояло шесть кроватей, четыре из них были заняты, две — пустые.
— Здравствуйте, господа, мы по поводу Алексея, не подскажете, где он сейчас? — обратился дед к пациентам.
— Это которого увезли сегодня? — обратился один к другому. — Так ты опоздал, дед, нет его больше.
— У-у-умер? — побледнел дедуля.
— А кто его знает? Вроде разговаривал, значит, не в морг.
— А куда, знаете? — спросила я.
— Нет, перед нами не отчитываются. Пришли бравые ребята в халатах, не из наших, не санитары, погрузили на каталку и увезли. Он еще сопротивляться пытался, да силы не те. Мы уж обсуждали тут, что неспроста это, да кто нас слушает?
В коридоре дед прислонился спиной к стене и схватился за сердце:
— Это я виноват. Надо было сразу сообщить обо всем Курбатову, а я проявил преступное легкомыслие.
— Мы не знали, что эти люди могут так далеко зайти, — робко вставила я. — И как вообще им удалось выйти на него? Я же записала его под вымышленной фамилией, и даже бомжам не сказала, под какой, просто сообщила номер больницы. Оперативная работа.
Мне было еще хуже, чем деду: заигралась, увлеклась идеей мести и допустила, чтобы пострадал невинный человек. Невинный? Почему же невинный? Мы уже забыли, что именно он являлся вторым виновником трагедии нашей семьи?
— Дед, надо взять себя в руки, ничего безнадежного еще не случилось. Если немедленно позвонить Курбатову, то можно будет допросить Синдяковых. Поехали, поехали быстрее, мы не смеем больше тянуть время!
На выходе дед притормозил у регистратуры:
— Как же вам не стыдно! У вас похищают людей, а вы спокойно пьете чай. А еще охранников понаставили, порядочных людей не пропускают.
Бабулька в окошке удивленно таращила глаза, я же решила добыть у нее хоть какую-то информацию.
— Сегодня у вас забрали пациента из триста восьмой палаты. Вы не могли бы подсказать, когда и кто за ним приходил?
Бабулька успела прийти в себя и даже обидеться после обвинения Ариши:
— Конечно, знаю! Для того здесь и посажена. Только вам не скажу, а то ходят тут всякие, глотку дерут, а мне потом начальство замечания делает за распространение информации.
— Милочка, простите старого дурака, — решил исправить свою оплошность дед, — сорвался на невинную женщину. Все мы, мужчины, такие, у нас неприятности, а расплачиваетесь вы.
— Вот лиса, — хитро улыбнулась регистраторша, — ладно, записывайте. Забрали его в десять двадцать, расписалась в получении Алина Альбертовна Нечаева.
Увидев мое вытянувшееся лицо, женщина добавила:
— Ну, не сама, конечно, он пока в лежачих у нас, с ней ребята такие бравые были, они его и транспортировали.
