Татьяна Соломатина - Естественное убийство – 2. Подозреваемые
– Я на минутку! – прервал он бесконечно-улыбчивый пир.
И сгонял через дорогу в цветочную лавку. И сгрёб там всё более-менее достойное. Мало ли какие ещё сюрпризы приготовил ему мир на сегодняшний вечер.
Оставив приобретённое в «Дефендере», Северный, чертыхаясь про себя, вернулся в ресторан.
– Сегодня будут только свои! Мы с Леськой решили, что никаких коллег-сотрудников-приятелей. Только самые близкие! А ближе тебя и Алёны у нас никого нет! Так что будете вы, Алина, ну и Маргарита Пименовна. Не мог же я её не позвать! Вы – наша семья!
– Моя мама – твоя семья?! – чуть не заорал Северный. – А где же твои родители? Леськины родители?
– Тише! – цыкнул на друга Соколов. – Надоели и те и эти хуже горькой редьки! Моей мамаше только дай повод приехать из своего близлежащего Мухосранска! Останется тут на месяц, нянчиться. И всех залюбит насмерть! А раз нет моих, то и Леськиных тоже нет. У нас строгий уговор. Есть родители – есть скандалы. Нет родителей – нет скандалов! Так что только свои! Ну и пара-тройка самых важных коллег-сотрудников-приятелей, – извиняющимся тоном добавил Семён Петрович.
– Соколов! Я дождусь Алёну, и мы уйдём отсюда! Ты мне жизнь не поломаешь!
– Мальчики! О чём вы шепчетесь?! – поинтересовалась подошедшая Леська. – Вечно у вас секреты!
Она вся лучилась от счастья! Женщина она, в конце концов, или совсем уже топ-менеджер? Муж не забыл, что у неё день рождения, и заказал вечер в ресторане. Есть повод надеть серое серебристое платье, два года как привезённое из Парижа. Дети остались с нянями. Можно будет потанцевать, хорошо, что есть Сева, а то этот слон, любимый муж, только ноги оттаптывает… Северный, разумеется, был законченным эгоистом, но подонком, могущим испортить женщине торжество, – не был.
– Ни о чём таком, дорогая. Ни о чём таком! Воркуем о своём, мальчишеском…
Будь проклят Сеня и всё его семейство!
Буквально через пятнадцать минут зал начал заполняться гостями. «Пара-тройка самых важных» посчитала необходимым заявиться со спутниками и спутницами. В зале становилось шумно и муторно. Не было только Алёны. Северный, костеря себя за малодушие, пил за здоровье Олеси Александровны, прекрасной женщины, прекрасной матери, прекрасной начальницы, и так далее, и так далее, и так далее. В паузах придумывая страшные пытки для её мужа.
В половине восьмого заявилась Рита Бензопила. На ближайшие полчаса перетянув на себя одеяло. Всеволод Алексеевич сгонял в машину за цветами.
К половине девятого уже начались танцы.
Алёны всё ещё не было.
Она явилась к девяти. И Северный почувствовал себя идиотом в своих правильных брюках, правильных туфлях и правильной белой рубашке. Потому что любимая женщина предстала перед ним хмурая. В джинсах, в футболке и в балетках.
– Балетки жутко брендовые! – вместо приветствия сказала она.
– Мама никуда не хотела идти! – тут же сдала её Алина.
– Павлик Морозов! – пробурчала Алёна.
– Знаете почему, Всеволод Алексеевич? – не обращая внимания на мамины речи, расхохоталась Алина Соловецкая.
– Почему? – на автомате повторил уже ничего не понимающий судмедэксперт.
– Она привезла себе великолепное платье. Для выдающегося случая. Вероятно, именно для такого, как сегодня. И я вовсе не Лесин день рождения имею в виду! И вот в половине седьмого, разодевшись как картинка, моя прекрасная матушка решила выпить стаканчик для храбрости и выкурить сигаретку. Стаканчик она решила закусить вишнёвым пирогом. Когда моя мама нервничает – она жрёт, как лошадь. И что? Вся вишня оказалась на великолепном платье. От ужаса и для контроля, так сказать, Алёна Дмитриевна ещё и сигарету уронила. И, само собой, прожгла подол. Вопли, слёзы, сопли… Если бы не Семён Петрович, оборвавший маме телефон, а мне нервы, то нас бы тут и не было. Мама, к слову, понятия не имела, что тут сегодня затевается день рождения. Я тоже. Вы, полагаю, соответственно! – изо всех сил веселилась юная Алина. Хотя чувствовалось, что ей очень жаль маму. И Всеволода Алексеевича.
– Алина, я ценю ваше мужество, – сказал девушке Северный. – Постойте, я сейчас! – опомнился он и сорвался на выход. За цветами.
Когда он вернулся с букетами для мамы и дочки, их уже похитила Рита Бензопила и усадила рядом с собой за праздничный стол. Для Северного, разумеется, места поблизости не нашлось. За Алёной моментально стал ухлёстывать кто-то из Сениных и Лесиных «самых-самых» коллег-сотрудников-приятелей. Как и за Алиной. И даже Риту Бензопилу кто-то постоянно приглашал танцевать. Все были счастливы. Кроме него. Ну да кому это интересно?!
– Пойдём поговорим? – минут через сорок подошла к нему Алёна. – Да ну, не смотри на меня, как на врага народа, ей-богу! Можно подумать, я не понимаю, зачем ты меня сюда позвал! Но тут платье… Сам понимаешь, практически подвенечное… Плохая примета.
– Можно подумать, это первое изгаженное тобой платье, – передразнил Алёну Всеволод Алексеевич. – Я догадывался, что ты свинуха. Это частенько бывает с хирургами-педантами в обычной жизни. Бытовая жизнь моего покойного папеньки – тому пример. Не будь у него Риты… Неужто платье помешало тебе явиться сюда вовремя? Ты мне дорога и в парусиновых штанах. И без них тоже дорога. Может, даже ещё более дорога!
– Сева… А потом начал звонить Соколов, звать на «внезапный» день рождения, крича, что подарков не надо и всё такое. И я подумала, что ты сюда идёшь не потому, что я подумала, а потому, что день рождения, ну и вот… – она обезоруживающе улыбнулась. – А когда уже пришла сюда – спасибо Алине, что притащила практически насильно, – то в меня вцепилась твоя матушка. Не могла же я быть невежливой со столь очаровательной старушкой. Особенно учитывая обстоятельства нашего первоначального знакомства… Куда пойдём?
– Сейчас.
Сева позвал официанта – и их с Алёной «переселили» за уютный столик у окна.
– Как съездила? – спросил Северный через несколько минут неловкого молчания.
– Скажи, что люди не зря придумали письменность? – рассмеялась Алёна. – Словесность – куда более тяжкий жанр, да?
– Да! – ответил Северный.
– За нас?! – полувопросительно подняла Алёна свой стакан.
– За нас! – кинул Северный.
Они чокнулись и выпили.
– Алёна, я хотел, чтобы всё было правильно… Но, по-видимому, наши чокнутые друзья не дадут нам возможности…
– Твоя мать – забавная штучка! – перебила его Соловецкая. – Мы с ней говорили о том о сём, об обстоятельствах, которые нельзя изменить… Так, безо всяких контекстов говорили… Вроде как застольный трёп ни о чём. Да. Так вот… Я ей сказала, что бывают такие обстоятельства, которые нельзя изменить, нельзя отменить, что мы не в силах повлиять… И тут твоя мать на меня посмотрела и спросила, есть ли обстоятельства, которые я не могла бы изменить ради своей дочери. – Алёна замолчала.
– А я-то всё думал, в кого я такой манипулятор! – выдал Северный.
– Похоже, что именно в Риту, – рассмеялась Соловецкая. – Твой отец, насколько я его недолго помню, был человеком достаточно жёстким, но манипулятором он не был.
– Так что ты ответила Рите?
– Я сказала, что не существует таких обстоятельств, которых бы я не могла изменить или отменить. Если бы дело касалось моей дочери.
– А она?
– О, Рита была великолепна! Она налила нам внеочередную и сказала, что и для неё не существует обстоятельств, которые она бы не смогла изменить или отменить. Если бы дело касалось её любимых. Ни обстоятельств, ни ритуалов, ни тем более глупых мыслей, тряпок и прочей шелухи. И тут же спросила меня, не слишком ли нарядна для сегодняшних глупостей её шаль.
– Рита в своём репертуаре. Брось тяжёлый камень в воду и тут же поинтересуйся, нарядны ли разошедшиеся по воде круги.
– Сева, не существует обстоятельств. Так что если тебя не смущает чужой день рождения и мои парусиновые штаны, то…
Северный нащупал коробочку с кольцом в кармане брюк.
– Да-да. Невзирая. Что такого, действительно. Алёна… Чёрт, никогда не думал, что это так тяжело!
– В койке легче, не правда ли? – хихикнула Алёна. – Ну, давай уже, не томи!
– Алёна, ты…
– А вы какого чёрта тут секретничаете? – хлопнул Северного по плечу выскочивший, как чёрт из-под земли, Соколов.
– Когда ты уже сгоришь в аду?! – рявкнул на друга Всеволод Алексеевич.
– Ты чего?! – искренне удивился тот. И шлёпнулся на стул рядом с Алёной.
Соловецкая расхохоталась.
– Ты уже рассказал Алёнке про наше дело?! Нет? Давай, я тоже хочу послушать!
Сеня вытащил мобильный, потыкал в кнопки и прошептал в трубку:
– Леська, иди сюда! Северный рассказывает про дело педофилов. Ну, то есть не педофилов, а – граждан, обвиняемых в сексуальном преступлении против несовершеннолетних. Я тебе рассказывал, что их отпустили! Сейчас узнаем подробности! Греби сюда!
Нажав отбой, он невинными глазами уставился на Северного:
– Не, ну а чего?!
