Елена Михалкова - Дом одиноких сердец
— На тебя он напал, когда ты была без собаки, — напомнил муж. — Ты же сама говорила, что, похоже, видела его раньше, так?
— Так, — подтвердила она.
— Вот видишь. Значит, на меня он нападать побоится.
«Если только не случится что-нибудь, что его подстегнет, — со страхом подумала Даша. — Господи, зачем я только в это ввязалась?!»
— Может, и в самом деле попросить Сашку помочь? — умоляюще сказала она.
— Да не городи ерунды, — отмахнулся Максим. — Какая от него может быть помощь? Только очень грубая и очень физическая сила, а она нам сейчас ни к чему.
— Олеська, держись рядышком, — нервно скомандовала Даша. — И Прошу не отпускай, чтобы он не удрал.
Проша обернулся и укоризненно посмотрел на нее.
— А ты не подслушивай, — пригрозил псу пальцем Максим. — Вон, иди под кустик.
За четыре круга, что они сделали вокруг дома, Даша успела сообщить обо всех событиях в пансионате. Собственно, рассказывать было в общем-то и нечего.
— Красницкая даже не отрицала, что они с Боровицким были в близких отношениях. — Она продолжала держать Олесю за руку. — Только удивлялась, откуда я про них узнала.
— А ты что сказала, мам? — встряла Олеся.
— Знаешь, Лесь, я даже не сообразила, что говорить, — призналась Даша. — Сначала какую-то ерунду начала городить, а потом соврала, что мне сам Петр Васильевич рассказал. И вот тогда она такое устроила!
У Даши перед глазами встало злое лицо Риммы Сергеевны, и зазвучал ее голос.
«Не смейте мне врать! — трясла пальцем Красницкая. — Боровицкий не мог вам этого рассказать, я прекрасно знаю! Можете его не выгораживать!»
«Да при чем тут выгораживать? — защищалась Даша. — И почему не мог?»
Вся злость старушки улетучилась в один момент. Она ссутулилась, стянула с головы свой розовый беретик, скомкала его в руке и тихо произнесла: «Потому что он меня забыл. Вот почему».
— Представляете, у них и в самом деле был роман, — рассказывала Даша внимательно слушающим Максиму и Олесе. — Правда, недолгий — месяца два или три… Однажды Боровицкий уехал в какую-то командировку, а когда вернулся, о Красницкой даже не вспомнил. Она смертельно обиделась и, когда случайно увидела его на улице полгода спустя, решила не подходить.
— Не самый красивый поступок, — заметил Максим. — Я о Боровицком, естественно.
— Да, — нехотя согласилась Даша, — не самый. Но дело не в этом. Дело в том, что в конце концов их жизнь снова свела в «Прибрежном». И — представляете? — Петр Васильевич свою бывшую любовь не вспомнил! Вот это для нее оказалось самым обидным. Для нее-то он был большой любовью!
— А для него — так, сезонное развлечение, — неожиданно высказалась Олеся.
— Леська! — ахнула Даша. — Я в одиннадцать лет даже слов таких не знала!
— Ну, ты же сама говоришь, что я у тебя акселератка, — пожала плечами дочь, в глубине души очень довольная.
— А что, Олеся права, — поддержал девочку Максим. — Да, нехилый удар по самолюбию Красницкой получился.
— Поэтому она взяла ножичек и — чик! — Олеся махнула рукой и показала, что сделала Красницкая.
— Прекрати сейчас же! — нахмурилась Даша. — Этого мы не знаем. Но, по-моему, Красницкая не могла бы никого убить. Она даже мымру-балерину боится как огня, и все потому, что та на нее накричала. Игрушка ей, видите ли, не понравилась.
— А математика — то ли гения, то ли сумасшедшего — ты сегодня не видела? — внезапно спросил Максим.
— Нет, — покачала головой Даша, — не видела. Почему ты про него вспомнил?
— Да, знаешь, подумалось: вдруг в одной из историй Боровицкий зашифровал его? Попробуй с ним поговорить. А то мы с тобой ищем женщину, а может, искать надо мужчину?
— Видишь ли, — поразмыслив, ответила Даша, — у меня вообще стойкое ощущение, что мы не там ищем. Все неправильно, понимаешь? Совершенно все. Сколько я ни разговариваю со стариками, ничего нового не выясняется.
— Ты выяснила, что у них злой главврач, — напомнила Олеся.
— Да, только к нашей истории он никакого отношения не имеет, — возразил Максим. — Хотя… Слушай, а давай представим: Боровицкий узнает, что тот издевается над пациентами, обещает разоблачить, а Денисов-Борисов его за это убивает. Как тебе такой поворот?
Даша с Олесей остановились и посмотрели на него.
— А рассказы Петра Васильевича тут при чем? — настороженно спросила Даша.
— Вспомни: у той старушки, которую чуть было не убивает женщина по имени Инна, был зять. По сюжету Боровицкого он пишет письмо Инне с требованием не беспокоить ни его, ни жену.
— И ты полагаешь, что тем зятем мог быть Денисов? — задумалась Даша.
— Почему бы нет? Вопрос — как это выяснить. Ладно, пошли домой, уже поздно. Проша, ко мне!
Глава 18
«Нечего ее бояться… Нечего ее бояться…» Такую нехитрую мантру Даша начала твердить на подходе к пансионату. Помогло, но ненадолго: как только она подошла к ограде, ей сразу стало не по себе. Встреча предстояла неприятная…
«Может быть, еще ничего и не получится», — сказала себе Даша.
Но она знала, что с одиннадцати до двенадцати у пациентов пансионата нет никаких процедур. День опять выдался ясный, и, значит, человек, с которым ей нужно было поговорить, скорее всего, сейчас мирно прохаживался по дорожкам или сидел на скамеечке. Оставалось только найти его и выяснить все, что нужно.
У ограды пансионата оказалось неожиданно шумно. Пара охранников стояли около будки навытяжку, а возле них раздраженно прохаживался крепкий бородатый дядька.
— Какого… Я спрашиваю, какого хрена вас не было на месте, Головлев?
— Я Илюху подменял, — пожал плечами парень.
— Здорово! Илюху! А Илюха где был? — с нескрываемым сарказмом осведомился бородатый.
— Семен Вадимыч, вы же сами сказали… — заныл второй охранник.
— Я тебе, дурила, когда это сказал, а? — перебил его бородатый. — Свои-то мозги есть в голове или только чужими живешь? Вы что, сами не понимаете — раз Кораблева выпихнули, значит, подменить его надо по-быстрому, чтобы пост не пустовал. Вот балбесы! — со злостью махнул он рукой и тут заметил Дашу, старавшуюся бочком проскочить мимо.
— А ты что здесь суетишься, а? — неожиданно набросился дядька на нее. — Уже час, как спрашивали про тебя!
— Про меня? — испугалась Даша. — Зачем спрашивали? Кто?
— Да уж, наверное, не затем, чтоб калачами тебя угощать! — рявкнул мужик раздраженно. — Тебе смену пора принимать, а ты вопросы дурные задаешь.
— Мне смену не надо! — постаралась оправдаться Даша. — Я у вас не работаю!
— Так ты не сиделка? — удивился бородатый, приглядываясь к Даше повнимательнее. — А кто такая?
— Я… я к пациентам…
— Семен Вадимыч, она по разрешению Раевой, — негромко подсказал охранник.
— А, блин, и точно! — вспомнил Семен Вадимыч. — Прошу прощения, ошибочка вышла. Проходите, пожалуйста.
Даша поспешно зашла в ворота и побрела по дорожке, а спустя пару минут ее нагнал сердитый Семен Вадимыч.
— Бардак, никто своей головой думать не умеет! — ругался он себе под нос, обгоняя Дашу.
— Простите, а что у вас случилось? — робко спросила она, не надеясь особенно на ответ.
Бородатый приостановился и раздраженно махнул рукой, глядя в сторону корпуса.
— Говорю же — бардак, — повторил он. — Сиделку уволили, кретина Кораблева тоже, а из этих, блин, работнички, как из палки…
В последнюю секунду он вспомнил о Даше и не стал заканчивать фразу.
— А за что уволили-то? — осторожно поинтересовалась Даша.
— За то, что спать нужно было меньше на рабочем месте! — рявкнул бородатый так, что Даша вжала голову в плечи. — А если уж и спать, так поодиночке, а не вместе! Вон, больная из-за них померла, доигрались! Жульетты, блин… Думают, раз старики, так ничего не замечают? Нет, они похлеще нашего все замечают. И хозяйке жалуются. А та что? У той разбор быстрый. Виноваты? Виноваты. Ну так получите полный расчет. И ищи потом новых дураков. Эх!
Семен Вадимыч сплюнул в кусты и быстро пошел к корпусу, продолжая ворчать на ходу. Даша посмотрела ему вслед, подумала и решила идти к пруду. Нужный ей человек должен был быть именно там.
И оказалась права — Виктория Ильинична Окунева прогуливалась около прудика, из которого исчезли рыбки, и всматривалась в темную воду. На подошедшую Дашу она бросила недобрый взгляд, а на приветствие ответила кивком. Но Даша настроилась решительно.
— Виктория Ильинична, вы не согласитесь побеседовать со мной? — спросила она с улыбкой.
— О чем же? — хмыкнула старушка.
— О некоторых фактах вашей биографии, — прямо ответила Даша.
Окунева вскинула голову и окинула Дашу пренебрежительным взглядом. Волосы ее, убранные в гладкий пучок, казались серебристыми под лучами солнца, и Даша опять вспомнила аккуратных фарфоровых кукол. Кукла Балерина.
