Камилла Лэкберг - Вкус пепла
— Да, в этом, вероятно, нужно разобраться, но я не ждал бы слишком многого. Как правило, анонимные звонки не дают значительного результата.
Анника начала было возражать, но Патрик остановил ее, выставив перед собой обе ладони:
— Да-да, я понял. Что-то подсказало тебе, что этот звонок отличается от других. И я обещаю тебе, что займусь им. Но придется немного подождать. У нас есть более неотложные дела, с которыми надо покончить в первую очередь. Собираемся в кухне через пять минут, и я расскажу подробности.
Он нетерпеливо пробарабанил пальцами по дверному косяку и с запиской в руке двинулся дальше.
Анника удивилась, какие же это могли быть внезапно возникшие неотложные задачи. Надо надеяться, что они будут означать новый поворот в расследовании, а то очень уж подавленное настроение царило в последние дни в участке.
Он никак не мог спокойно сосредоточиться на работе. Образ Сары все время стоял перед глазами, а утреннее посещение полицейских всколыхнуло все жившие в душе страхи. Может быть, и правы были окружающие, говорившие, что он слишком рано вернулся на работу. Но для него это было способом как-то выжить, вытеснить то, о чем не хотелось думать, мыслями о язве желудка, о мозолях, трехдневной лихорадке и воспалении среднего уха — о чем угодно, только не о Саре. И не о Шарлотте. Но вот действительность неумолимо вторглась в его жизнь, и он почувствовал, что летит в пропасть. Если уж быть честным, а это с ним случалось не часто, то он и сам не понимал, почему совершает те или иные поступки. В нем словно сидел кто-то, кто безостановочно толкал его дальше и дальше в погоню за чем-то недостижимым. Невзирая на то, что он имел уже так много. И вот его жизнь лежит в осколках, и уже ничто не поможет ее вернуть, что бы он теперь ни сказал и ни сделал.
Никлас рассеянно листал лежащие перед ним карты пациентов. Он всегда ненавидел бумажную работу, а сегодня вообще не мог собраться с мыслями, чтобы покончить с необходимой писаниной. Вдобавок он на послеобеденном приеме вел себя с больными невнимательно и невежливо. Обыкновенно он со всеми, кто бы ни приходил, был одинаково любезен, но вот сегодня у него не хватило терпения канителиться с очередной теткой, явившейся с жалобой на воображаемые судороги. Она повадилась ходить в амбулаторию за приятным общением, но после сегодняшнего вряд ли захочет снова прийти. Неприкрашенная правда, которую она услышала от него о своем здоровье, вряд ли пришлась ей по вкусу. Впрочем, все это сейчас уже было не важно.
Со вздохом Никлас собрал карточки в одну стопку и вдруг, под влиянием нахлынувших чувств, не удержался и одним махом скинул их со стола. Никлас вдруг страшно заторопился, стаскивая с себя докторский халат, — сбросил его прямо на пол, напялил куртку и выскочил из кабинета, словно увидал черта. В каком-то смысле так оно и было. На минуту ему удалось как-то справиться с собой, и он остановился сказать сестре, что нужно предупредить всех, кому было назначено, об отмене вечернего приема. Затем он как ошпаренный выскочил под дождь. Соленая капля, попавшая на губы, вызвала у него перед глазами образ дочери — она плыла по воле волн в сером море, а вокруг ее головы вились белые барашки. Это придало ему еще больше прыти. Он мчался, отчаянно пытаясь убежать от самого себя.
Кофеварка фыркала и шипела, но произвела то же черное варево, что обычно. Патрик остался стоять возле стойки, другие с чашками кофе расселись по стульям. Среди собравшихся он недосчитался только Мартина, но, когда решил спросить, не знает ли кто-нибудь, куда тот делся, его приятель примчался совсем запыхавшийся:
— Простите, я опоздал. Анника позвонила и предупредила, что будет совещание. Я был в пути, и вот…
— Об этом после. — Патрик успокаивающим жестом поднял руку. — Сейчас нужно кое-что обсудить.
Мартин кивнул и, сев с узкой стороны стола, с любопытством посмотрел оттуда на Патрика.
— Мы получили результаты анализов содержимого желудка и легких Сары. Они выявили нечто странное.
Сидящие за столом с интересом ждали продолжения. Мельберг внимательно смотрел на Патрика, и даже Эрнст и Йоста, против обыкновения, казались заинтересованными. Анника, как всегда, вела протокол, с тем чтобы по окончании собрания раздать всем резюме.
— Кто-то насильно заставил девочку глотать золу.
В помещении воцарилась такая тишина, что упади сейчас на пол булавка, это показалось бы ударом грома. Затем откашлялся Мельберг:
— Золу? Вы сказали, золу?
Патрик кивнул:
— Да, она была обнаружена в желудке и в легких. Педерсен предполагает, что кто-то совал ее девочке в рот, когда она уже сидела в ванне. Зола просыпалась в воду, и когда девочка стала захлебываться, попала ей в легкие.
— Но зачем? — недоуменно спросила Анника, забыв на секунду, что ей надлежит делать записи.
— В том-то и вопрос! Спрашивается также, поможет ли это нам продвинуться в расследовании. Я только что позвонил, чтобы подготовить обыск ванной комнаты в доме Флоринов. Если мы найдем там золу, значит, это и есть место преступления.
— Но неужели ты думаешь, что кто-то из членов семьи… — начал Йоста и замолчал, не докончив вопроса.
— Я ничего не думаю, — сказал Патрик. — Но если выяснится, что возможно другое место преступления, мы отыщем его, даже пусть сегодняшний обыск ничего не даст. Дом Флоринов по-прежнему остается последним местом, возле которого ее видели живой, поэтому можно начать с него. Или ты, Бертиль, хочешь предложить что-то другое?
Вопрос был риторический. Мельберг вообще не углублялся в ход расследования, но все знали, что он любит, когда другие делают вид, будто он держит все под контролем.
— Мне эта идея нравится. — Мельберг кивнул. — Но разве не следовало давно уже провести технический осмотр этого дома?
Патрик с трудом сдержался, чтобы не поморщиться. Мало того что недавно то же самое замечание сделал Эрнст, так теперь еще приходится выслушивать его и от начальника. Однако задним умом все крепки. Если говорить честно, то до сих пор у них не было серьезного повода предпринимать что-то большее, чем простой осмотр дома, так что вряд ли ему в тот раз дали бы официальное разрешение. Однако он не стал на это ссылаться, а высказался как можно более нейтрально:
— Может быть, и так. Но я полагаю, сейчас пришел более подходящий момент, поскольку появился конкретный объект для поисков. Во всяком случае, команда из Уддеваллы прибудет туда в четыре часа. Я собираюсь при этом присутствовать и хотел бы, чтобы ты, Мартин, тоже поехал со мной, если у тебя найдется время.
При этих словах Патрик осторожно покосился на Мельберга, надеясь, что тот не станет снова навязывать ему в сопровождающие Эрнста. Патрику повезло — Мельберг ничего не сказал. Может быть, с этой неприятностью покончено.
— Я могу поехать, — согласился Мартин.
— Это все. Собрание закончено.
Анника только собралась открыть рот, чтобы рассказать о принятом ею телефонном звонке, но все уже вставали из-за стола, и она решила не заговаривать об этом, тем более что Патрик получил ее записку и наверняка постарается с ней разобраться в первую очередь.
Записка лежала в заднем кармане Патрика. Он про нее совершенно забыл.
Заслышав шаги на лестнице, Стиг приготовился к борьбе. Снизу до него доносились голоса Никласа и Лилиан, и он понял, что они говорили о нем. Осторожно он приподнялся, приняв полусидячее положение. В желудке возникла такая резь, словно там заворочалась тысяча ножей, но когда в комнату вошел Никлас, Стиг встретил его со спокойным, ничего не выражающим лицом. Перед глазами у него стояла картина: отец на холодной больничной койке, беспомощный и маленький, тихо угасающий, и Стиг в который раз поклялся себе, что с ним такого не будет. То, что сейчас происходит — это лишь временное недомогание. Такое уже бывало раньше и проходило, пройдет и теперь.
— Лилиан говорит, что ты сегодня хуже себя чувствуешь.
Никлас присел на кровать к Стигу и посмотрел на него с озабоченным выражением. Глаза у него покраснели, отметил Стиг: ничего удивительного, если мальчик плакал. Никому не пожелаешь того, через что пришлось пройти Никласу. Потерять ребенка! Стиг и сам горевал по девочке и тоже испытывал душевную боль. Затем он осознал, что Никлас ждет от него ответа.
— Да ну! Сам знаешь — женщины! Из любой мухи сделают слона. Сегодня ночью мне действительно было немного не по себе, но сейчас уже лучше.
Приступ боли заставил его стиснуть челюсти, и ему стоило большого труда не подать виду.
Никлас недоверчиво всмотрелся в его лицо, но потом вытащил какие-то штучки из докторской сумки, которую на этот раз принес с собой.
— Что-то я не знаю, можно ли тебе верить. Но я сейчас померю давление и посмотрю для начала кое-что еще, а там видно будет.
