Стивен Ван Дайн - Проклятие семьи Грин
92. Когда Аде задают вопросы касательно шали, миссис Маннхайм заявляет, что это она была в передней.
93. Когда стреляли в Джулию и Аду, в доме были или могли быть: Честер, Сибелла, Рекс, миссис Грин, Вонблон, Бартон, Хемминг, Спроут и миссис Маннхайм.
94. Когда убили Честера, в доме были или могли быть: Сибелла, Рекс, миссис Грин, Ада, Вонблон, Бартон, Хемминг, Спроут и миссис Маннхайм.
95. Когда стреляли в Рекса, в доме были или могли быть: Сибелла, миссис Грин, Вонблон, Хемминг, Спроут и миссис Маннхайм.
96. Когда отравили Аду, в доме были или могли быть: Сибелла, миссис Грин, Вонблон, Хемминг, Спроут и миссис Маннхайм.
97. Когда отравили миссис Грин, в доме были или могли быть: Сибелла, Вонблон, Ада, Хемминг, Спроут и миссис Маннхайм.
Закончив, Маркхэм перечитал список еще раз и положил его на стол.
– Да, Вэнс, вы тщательно изложили основные моменты. Но я не вижу между ними никакой связи. Собственно говоря, они только подчеркивают запутанный характер дела.
– Тем не менее, Маркхэм, я убежден, что нужно лишь поставить их в ином порядке и проанализировать – и все станет ясно.
Маркхэм снова пробежал глазами страницы.
– Если бы не некоторые пункты, можно предъявлять обвинение сразу нескольким людям. Но кого ни возьми, сталкиваешься с неоспоримыми противоречиями. Ваш список убедительно доказывает, что все перечисленные невиновны.
– На первый взгляд именно так и кажется, – согласился Вэнс. – Но сначала нужно найти образующую линию, а потом уже соотнести с ней все второстепенные формы.
Маркхэм безнадежно махнул рукой.
– Если бы в жизни все было так же просто, как в ваших теориях об искусстве!
– В ней все еще проще, – заверил Вэнс. – Жизнь можно запечатлеть с помощью несложного фотоаппарата, а создать произведение искусства способен только высокоразвитый творческий разум с глубокой склонностью к философии.
– Вы в состоянии извлечь из этого… – Маркхэм недовольно постучал пальцем по стопке бумаг, – какой-то смысл? Художественный или любой другой?
– Я различаю, так сказать, некий узор, намек на определенную схему, однако целостная картина до сих пор от меня ускользает. Видите ли, Маркхэм, я чувствую, что от нас до сих пор скрыт какой-то важный фактор, возможно, осевая линия. Конечно, мое резюме можно интерпретировать уже сейчас, но задача значительно упростится, если в нашем распоряжении будет недостающая переменная.
Пятнадцать минут спустя, когда мы вернулись в кабинет Маркхэма, вошел Свэкер и положил на стол конверт.
– Забавная штука, шеф.
Маркхэм прочитал письмо, все больше хмурясь. Закончив, он протянул его Вэнсу. Шапка гласила: «Дом священника, Третья пресвитерианская церковь, Стэмфорд, Коннектикут». Оно было датировано предыдущим днем и подписано Энтони Сеймуром. Мелким аккуратным почерком преподобный писал:
Досточтимому Джону Ф. К. Маркхэму.
Дорогой сэр, насколько помню, я ни разу не разглашал чужих тайн. Но непредвиденные обстоятельства могут повлиять на строгость следования обещаниям и даже возложить на человека долг более важный, нежели молчание.
Я читал в газетах о печальных, отвратительных событиях в резиденции Гринов в Нью-Йорке и после глубоких раздумий и молитвы пришел к выводу, что моя прямая обязанность – сообщить вам некий факт, который, в силу данного обещания, я держал в секрете более года. Я не раскрыл бы его и сейчас, если бы не считал, что могу оказаться полезным и что вы, мой дорогой сэр, так же свято сохраните его в тайне. Не исключено, что он вам и не пригодится. Я не представляю, как он способен приблизить разгадку ужасного проклятия, павшего на Гринов, но, поскольку он тесно связан с личной жизнью одного из членов этого семейства, считаю своим долгом вас проинформировать.
Вечером двадцать девятого августа прошлого года к моему дому подъехала машина. Мужчина и женщина попросили, чтобы я тайно их обвенчал. Должен сказать, я часто слышу подобные просьбы от сбежавших парочек. Молодые люди производили впечатление хорошо воспитанных и благонадежных, и я пошел им навстречу, заверив, что церемония, согласно их желанию, будет сохранена в тайне.
В свидетельстве, полученном в тот же день в Нью-Хейвене, значатся: Сибелла Грин, Нью-Йорк, и Артур Вонблон, также Нью-Йорк.
Вэнс прочитал письмо и передал его обратно.
– Знаете, не скажу, что сильно удивлен…
Вдруг он запнулся, задумчиво глядя перед собой. Потом нервно встал и принялся расхаживать по комнате.
– Это все меняет!
Маркхэм озадаченно посмотрел на него.
– Что случилось?
– Разве вы не понимаете? – Вэнс быстро подошел к столу окружного прокурора. – Честное слово! Мы получили именно тот факт, которого недоставало моему списку.
Он развернул последнюю страницу и дописал: «98. Сибелла и Вонблон тайно поженились год назад».
– Не понимаю, что это дает, – запротестовал Маркхэм.
– В данный момент я тоже, – отозвался Вэнс. – Но я собираюсь призвать на помощь эрудицию и провести вечер в глубоких размышлениях.
Глава 24. Загадочная поездка
(Воскресенье, 5 декабря)
В тот день Бостонский симфонический оркестр исполнял концерт Баха и симфонию до минор Бетховена, и поэтому от окружного прокурора Вэнс поехал прямо в Карнеги-холл. На протяжении всего вечера он внимательно слушал музыку, а затем настоял, чтобы мы прошли две мили до дома пешком, что для него было почти неслыханно.
Вскоре после ужина он пожелал мне покойной ночи и, облачившись в тапочки и домашний халат, удалился в библиотеку. Меня в тот вечер ждало много работы, а когда далеко за полночь я стал собираться спать, то увидел в приоткрытую дверь библиотеки, что Вэнс сидит за столом, обхватив руками голову и сосредоточенно глядя на свой список. Он курил, что сопровождало у него любую умственную деятельность, и стоявшая рядом пепельница была полна окурков. Я неслышно двинулся дальше, дивясь, насколько он поглощен этой новой проблемой.
В половине четвертого утра я неожиданно проснулся, разбуженный шагами где-то в доме. Тихо поднявшись, я вышел из спальни, влекомый смутным любопытством и тревогой. В конце коридора на стену падал квадрат света, и, двигаясь в полутьме, я вскоре увидел, что свет этот льется из приоткрытой двери библиотеки. Одновременно я понял, что шаги тоже раздаются оттуда. Я не удержался и заглянул. В комнате плавал сигаретный дым, и в этом голубом тумане Вэнс расхаживал туда-сюда, опустив голову и засунув руки в глубокие карманы халата. Я вернулся в постель и час лежал без сна. В конце концов я задремал под аккомпанемент его ритмичных шагов.
Я встал в восемь. Было темное, унылое воскресное утро, и я выпил кофе в гостиной. Когда в девять я заглянул в библиотеку, то увидел, что камин в ней давно погас, а Вэнс все еще сидит при настольной лампе. Вернувшись в гостиную, я попытался развлечь себя воскресными газетами, но, просмотрев отчеты о деле Гринов, закурил трубку и придвинул кресло ближе к огню.
Было почти десять, когда на пороге появился Вэнс. Он не спал всю ночь, решая поставленную себе задачу, и утомление от долгой концентрации было налицо: темные кольца окружили глаза, уголки рта опустились, и даже плечи устало ссутулились. Несмотря на шок, вызванный его видом, моей главной эмоцией все же было жадное любопытство, и я выжидательно посмотрел на своего давнего приятеля, желая узнать о результатах этого всенощного бдения.
Наши глаза встретились, и Вэнс кивнул, протягивая руки к огню.
– Я проследил схему. Она еще ужаснее, чем я себе представлял. – Несколько минут он молчал. – Ван, позвоните от моего имени Маркхэму, хорошо? Нам немедленно нужно увидеться. Попросите его приехать сюда на завтрак. Скажите, что я немного измотан.
Он вышел и распорядился, чтобы Карри приготовил ванну.
Когда я объяснил Маркхэму ситуацию, уговорить его не составило труда, и он подъехал менее чем через час. Вэнс переоделся, побрился и выглядел значительно свежее, чем раньше, но был все еще бледен, и в глазах пряталась усталость.
За завтраком дело семейства Грин не упоминали, однако, когда мы перебрались в мягкие кресла в библиотеке, Маркхэм не выдержал:
– Ван дал понять по телефону, что вы пришли к каким-то выводам.
– Да, – упавшим голосом ответил Вэнс. – Все сходится. И картина отвратительная! Неудивительно, что мы никак не могли узреть истину.
Не веря своим ушам, Маркхэм напряженно подался вперед.
– Вы знаете правду?
– Да, знаю, – последовал спокойный ответ. – Мой разум убедительно показал, кто стоит за изуверскими преступлениями, но даже теперь, при свете дня, я отказываюсь верить. Все во мне восстает против этой правды. Я почти боюсь ее принять… Черт, я слабею. Незаметно подкрался средний возраст. – Вэнс изобразил жалкую улыбку.
