Татьяна Полякова - Небеса рассудили иначе
– Ну… приехал, значит, Леха. Спросил, не помогу ли устроиться, комнату снять или квартиру. А у меня сосед не женат, сейчас в командировке. Я соседу позвонил, он согласился. Чего ж хорошему человеку не помочь. Вот, собственно, и все. Виделись мы с Лешкой не то чтобы часто. Днем я на работе, а вечером с ребенком гулять надо да и жене внимание уделять.
– И ты знать не знаешь, чем он здесь занимался.
– Не знаю.
– Вы что с ним, ни разу не пили?
– Было дело. За встречу. Что мы, не люди?
– И пьяный Леха ничего тебе не рассказал? – присвистнула я.
– Ты не поверишь, но мы пузырь еле-еле усидели. Хотя я два принес, чтоб лишний раз не бегать. Он, считай, и не пил. И молчал. То есть не то чтобы совсем, но больше меня слушал, как жизнь и все такое. Изменился Леха, просто не узнать.
– Да уж… Что, вообще ничего не рассказывал?
– Сказал, надо ему одного человека найти. Дал, мол, слово восстановить справедливость. Чего ты глаза таращишь, прямо так и сказал: «Должок за мной, обещал – надо сделать».
– Кому обещал?
– Себе, наверное. Откуда я знаю? Три дня он здесь жил, а потом пропал. Я на мобильный звонил, беспокоился. Мобильный отключен. Не знал, что и думать. То ли уехал, то ли случилось что. Решил подождать, вдруг объявится. А тут весточка пришла: убили Леху. Кто ж теперь знает, во что он вписался. – Севка досадливо махнул рукой. Ребенок завозился в коляске, и счастливый отец заторопился домой.
А я направилась к Берсеньеву, который все это время прогуливался по двору, держась от нас на расстоянии.
– Тоже мне ценные сведения, – проворчала я. – Ничего путного.
– Так-таки ничего?
– Леха обещал кому-то восстановить справедливость.
Я достала телефон и вновь набрала номер Стаса, чтобы убедиться: его мобильный по-прежнему выключен. Дома Стаса тоже не оказалось, и это вдруг напугало.
– Я есть хочу, – сказал Берсеньев, взглянув на меня из-под очков. – Предлагаю поужинать в уютном местечке. Настроение повысится и мыслительные способности тоже.
– Агатка права, в этой истории концы с концами не сходятся, – жаловалась я, пока Берсеньев уминал форель со спаржей. Сама я тщетно пыталась запихнуть в себя салат.
– На самом деле, тебя беспокоит другое, – усмехнулся Сергей Львович. – И где сейчас находится Стас, тебя волнует куда больше, чем все Лешкины тайны. Успокойся, наконец, и просто прими его сторону. Порочная практика сидения на двух стульях…
– Как мило, – растянула я рот до ушей. – У меня теперь свой психоаналитик.
Время шло, я звонила то на домашний телефон, то на мобильный Стаса, и беспокойство медленно, но верно перетекало в панику. И вдруг Стас сам позвонил. Я так разволновалась, когда на дисплее высветилось его имя, что умудрилась уронить мобильный и бестолково шарила руками по полу, пытаясь его найти. Берсеньев, понаблюдав все это, поднялся со вздохом, легонько отодвинул меня, поднял телефон и сунул мне его в руки.
– Привет, Принцеска. Ты где? – услышала я голос Стаса.
– На Маяковской.
– Могу тебя забрать, мне как раз по пути.
– Да, конечно…
Схватив пальто, я бросилась к выходу, забыв про Берсеньева, и только на улице подумала, что веду себя совсем не по-дружески. Подошла к окну, возле которого был наш столик, и постучала. Берсеньев повернулся и мне отсалютовал. А я послала ему воздушный поцелуй. Без всякой иронии.
Уже стемнело, температура упала градусов до двух, я прыгала на месте, чтобы не замерзнуть. Стас подъехал через несколько минут, выглядел довольным. Мне бы порадоваться, что все хорошо, а я полезла с вопросами.
– У тебя мобильный был отключен.
– Сдох в самый неподходящий момент. Хорошо, что в машине есть подзарядка, наконец-то смог тебе позвонить.
– Я беспокоилась.
– Извини.
Мы приехали домой, и вот тогда, бог знает почему, явилось предчувствие большой беды. Стас выкладывал покупки в холодильник, а я отправилась в ванную. Сбросив одежду, встала под душ, чувствуя, в каком сумасшедшем ритме бьется сердце. Когда я вернулась в кухню, Стас стоял возле стола с моим мобильным в руке.
– Агатка звонила. Три раза.
Схватив телефон, я набрала номер сестры.
– Где тебя носит? – рявкнула она. – До смерти напугала.
– Я в душ с мобильным не хожу, – вяло оправдывалась я. – У тебя критические дни или в самом деле что-то случилось?
– В самом деле. Димка в больнице. В него стреляли час назад.
На ногах бы я точно не удержалась, не окажись Стас рядом.
– Господи, он жив?
– Мертвых в больницу не везут, для этого морг есть. Я в больнице скорой помощи, его готовят к операции. Приедешь или есть дела поважнее?
– Конечно, приеду. Ты Берсеньеву звонила?
– Сейчас позвоню.
Я закончила разговор с сестрой, и Стас сказал, нахмурившись:
– Тебе надо лечь. Ты бледная, и губы дрожат.
– Димка в больнице. В него стреляли. Я должна ехать…
– Не понимаю зачем. Кажется, твоя сестрица взяла на себя обязанности сиделки. Берсеньев будет ей опорой. Мы там явно лишние.
Не слушая его, я начала переодеваться.
– Хорошо, – пожал Стас плечами. – Поехали.
– Но…
– Никаких «но», милая. Моя святая обязанность быть в трудную минуту рядом с тобой.
– Не подходящее время для шуток, – сказала я, а он ответил:
– Я не шучу.
Подъезжая к больнице, я увидела машину Берсеньева на парковке. Стас, заглушив двигатель, хмуро взглянул на меня.
– Постарайся не задерживаться. У меня был трудный день, и я чертовски устал.
Я кивнула и, радуясь, что он остался в машине, бросилась к больничным дверям бегом. Агатку с Берсеньевым я нашла на втором этаже, рядом со входом в отделение. Сестра сидела на подоконнике, Берсеньев нарезал круги рядом.
– Его уже оперируют, – сказала Агата, не дожидаясь моего вопроса.
– Что говорят?
– Как обычно, советуют надеяться.
– Есть какие-то сведения о том, что произошло?
– Мне Димкин шофер позвонил. Ломакин в запой ударился, каждый вечер по литровке вискаря, оттого и ездил с водителем. Руки с утра сильно дрожали. У него была встреча в бизнес-центре на Гороховой. Водитель его на парковке ждал, парковка с торца здания. Димка вышел из-за угла, и тут раздался выстрел, потом второй. Водитель успел заметить убегавшего мужчину. Вызвал «Скорую» и полицию.
– В котором часу это было?
– Примерно в восемь. Уже стемнело и… черт… в голове не укладывается.
– Водила все еще в полиции? – спросил Берсеньев, все это время он молчал, точно происходящее не очень-то его касалось.
– Наверное, – пожала Агатка плечами. – Он до смерти напуган. Хорошо хоть догадался позвонить. В мобильном Димки мое имя на первом месте, вот и…
– Ты не спросила, как они провели день? Не было чего-то необычного?
– Мы говорили недолго, но, по его словам, день как день… У Димки была встреча в ресторане, оттуда сразу поехали в бизнес-центр.
– Мне он звонил из ресторана, я слышал, как столовые приборы звякают. Шофер в курсе, с кем он встречался?
– Нет. Димка ничего не говорил по этому поводу. Выглядел недовольным, но это скорее из-за сердечных ран. Оттого и запил. – Тут сестрица одарила меня суровым взглядом, а я разозлилась.
– Может, зря я за него замуж не вышла?
– Врагов у Вадимыча немало, – влез Берсеньев. – Лишь бы выкарабкался, а там с ними сам разберется. Охрану ему дали?
– Его ребята где-то здесь пасутся. Был бы толк… видно, что олухи.
– Я могу остаться, – сказал Сергей Львович. – Пригляжу за нашим Ромео. А вы поезжайте.
– Подождем, когда операция закончится, – сказала я, а Агатка кивнула. – Закурить у кого-нибудь есть?
– Мы же вроде в завязках?
– По такому поводу не грех и развязаться.
Немного помедлив, сестрица достала из сумки пачку сигарет, и мы вышли на улицу. Машина Стаса стояла далеко отсюда, и я надеялась, что Агатка ее не заметит. Следующие три часа мы то выходили на крыльцо курить, то молча сидели на подоконнике, как три нахохлившиеся птицы. Время от времени я удалялась в сторонку, чтобы написать Стасу.
– Кому ты там строчишь? – не выдержала Агатка. Я сделала вид, что не обратила внимания на ее вопрос.
Наконец появилась медсестра и сказала:
– Закончили. Доктор сейчас к вам выйдет.
Прошло еще полчаса, и, наконец, мы увидели доктора, пожилого, уставшего, который даже двигался, казалось, с трудом.
– Вашему другу, можно сказать, повезло, – заявил он. – Крови потерял много, а в остальном… Будем надеяться…
– Он… – испуганно начала я, а врач улыбнулся:
– У него хорошие шансы жить долго и счастливо. Всего доброго.
Он ушел, некоторое время мы смотрели друг на друга, а потом дружно выдохнули.
– Топайте домой, – кивнул Берсеньев. – Втроем здесь делать нечего. Советую выпить коньяка и завалиться спать.
