Сергей Царев - Предательство. Последние дни 2011 года
— Маша, просто выйти или пройтись — это одно, а сидеть без движения и ждать — совсем другое, — подтвердил опасения супруги Сергей Георгиевич.
Маша растерялась и не знала, что сказать, как убедить. Татьяна Александровна предложила выход:
— Надо будет надеть Наташин полушубок, теплые лыжные брюки и валенки. Я подумаю, что бы надеть на голову. Тогда не замерзнет. Маша, тебе что-нибудь не нравится?
— Нет, просто мне неудобно, что я доставляю столько беспокойства.
Татьяна Александровна подошла и обняла Машу.
— Беспокойство будет тогда, когда ты, не дай бог, заболеешь.
* * *— Ты себя плохо чувствуешь? — встревожено спросила Татьяна Александровна.
— Немного, не понятно с чего меня трясет. Лет десять не болел гриппом или простудой, а тут…
— Всегда что-то неожиданно случается. Измерь температуру.
Не доверяя мужу, Татьяна Александровна взяла у него градусник, посмотрела на маленькое цифровое табло и огорченно сказала:
— Нам только этого не хватало. Тридцать восемь и пять. Выпей что-нибудь жаропонижающее.
Подошла Наташа с новорожденным Марком на руках.
— У папы температура, — сообщила Татьяна Александровна.
— Я слышала, придется папу изолировать от Марика, на всякий случай.
— Не буду я лежать, у меня куча дел, как неожиданно появилась температура, так неожиданно и пройдет, — высказал свое мнение Сергей Георгиевич.
Но женщины, имея в своих руках мощный аргумент в лице маленького Марика, быстро настояли на своем решении. Забрав какие-то бумаги и документы, Сергей Георгиевич удалился в спальню. Он догадывался о причине повышения температуры, но ничего не сказал.
Сергей Георгиевич всегда ощущал поле вокруг себя, которое его защищало. Он четко ощущал и тепло ладоней рук, когда подносил их к лицу, но об этом он никому не рассказывал.
Вчера Сергей Георгиевич наклонился над Мариком, долгожданным внуком. Марик, которому исполнилось две недели, спал в кроватке и мирно посапывал, иногда смешно вытягивал губы, словно хотел поцеловать. Улыбка радости осветила лицо деда.
Мысль возникла спонтанно, как некое указание — поставить Марику защиту. Сергей Георгиевич никогда этого не делал, и, естественно, сопротивлялся, отметая эту мысль. Но она настойчиво возникала и требовала исполнения.
Сергей Георгиевич провел руками перед лицом и над головой, словно водил их по поверхности колокола. Потом повторил все эти движения над головой внука. Через мгновенье ладони рук, которые до этого были настолько теплыми, что он сам чувствовал их теплоту, стали прохладными.
Свое состояние Сергей Георгиевич связывал с вчерашним действием. Очевидно, что он отдал свою защиту, и организм пытается восстановить поле, а температура свидетельствует о том, что процесс идет. Мысль, что он отдал что-то свое внуку, ему была приятна.
Внук заплакал. Сергей Георгиевич не сомневался, что жена и дочь уже над ним. Сейчас его помоют, дадут кушать, немного поговорят, а он широко открытыми глазами будет оглядывать окружающий его мир. Теплый и добродушный мир.
С воспоминанием о теплом, добродушном и защищенном своем детском мире Сергей Георгиевич погрузился в дремоту.
День второй, полдень
Маша увлеченно беседовала с Наташей, при этом ей приходилось интенсивно общаться с Марком, который демонстрировал ей прыжки. Он становился на подлокотник одного дивана и прыгал на другой. Расстояние было большим, поэтому Марк приземлялся на подлокотник второго дивана животом, потом, помогая себе резкими движениями рук, быстро перелезал на диван и вскакивал на ноги. Каждый прыжок Маша сопровождала возгласом страха, что, в прочем, стимулировало Марка к дальнейшему действию.
Появление Сергея Георгиевича отвлекло Марка, и он бросился к деду. Влез на руки, но продолжал смотреть на Машу.
— Нравится? Хорошая девочка.
Воодушевленный, он слез с рук деда и направился к Маше, прихватив по дороге машину. Подойдя к ней, он положил ей на колени игрушку и прижался. Наташа провела рукой его голове.
— Маша, минут через пять пойдем с тобой выбирать место съемки. Надо будет потеплее одеться.
— Я подберу и помогу ей, — пообещала Наташа.
Сергей Георгиевич был уже во дворе, когда Наташа проводила Машу. Валенки, к которым Маша не привыкла, делали походку неуклюжей.
* * *Сергей Георгиевич никогда не носил валенки и видел их только в кино. Купив в деревне землю и построив дом, он и Татьяна Александровна быстро убедились, что без валенок им не обойтись. Дождливая осень быстро сдавала свои позиции зиме, утепленные резиновые сапоги не спасали, и во время длительного пребывания на участке ноги мерзли. С первым снегом деревенские старики переобулись и степенно проходили мимо дома Сергея Георгиевича и Татьяны Александровны, не обращая внимания на снежное месиво под ногами.
В субботу они поехали на рынок городка Истры, где обычно покупали продукты питания и редко что-то из других товаров. В тот день они обошли весь рынок, приценились.
— Какие валенки будем брать? — спросила Татьяна Александровна.
— Откуда я знаю, сегодня я первый раз их держал в руках.
— Это понятно, ты скажи, какого цвета тебе нравятся — белые или серые?
— Думаю, белые, серые выглядят как-то мрачновато, — заметил Сергей Георгиевич.
— Ну, не мрачновато, а обыденно, — поправила супруга. — Тогда пойдем к женщине, которая торгует ближе к выходу.
Продавщица, крупная женщина в валенках и ярком пуховике, сразу заметила Сергея Георгиевича и Татьяну Александровну, двигавшихся в ее сторону.
— Я так и знала, что вы вернетесь. Лучше моих валенок на рынке нет. Носить будете десятилетие, не сносите. Гарантирую.
Голос у нее был звонкий, что не гармонировало с ее размерами, а говорила она весело, словно встретила своих давних друзей. Узнав нужные размеры, она тщательно выбирала валенки, откладывая то одну, то другую пару. Сделав выбор, она поставила их на прилавок. Сергей Георгиевич смущенно посмотрел и осторожно спросил:
— Не большие?
— Что ты, красавец, они и должны быть большими. Носки теплые, и сидеть должны не плотно, нога должна быть свободной, тогда не замерзнет.
Быстро купив все необходимое из еды, супруги направились к стоянке. Укладывая валенки в багажник, Татьяна Александровна чуть улыбнулась. Сергей Георгиевич заметил эту мимолетную улыбку, но ничего не сказал.
За рулем была Татьяна Александровна, тихо играла музыка. Сергей Георгиевич думал о новом этапе жизни — жизни в деревне со всеми необходимыми атрибутами, включая стрижку газонов и уборку снега, всего того, что не свойственно горожанину. И рядом жена, с которой было уютно и интересно. Дорога петляла, рассекая лесные массивы, могучие деревья подбирались к обочине дороги.
Жизнь — это мгновенья, нанизанные на ось времени. Так когда-то написал Сергей Георгиевич. И этот день с незначительным событием был мгновением, от которого на душе было спокойно, тихо и приятно.
* * *Первое впечатление Маши было, что она подобна капусте. Теплый полушубок, меховые варежки и мохнатая вязаная шапка. Сергей Георгиевич одобрительно посмотрел на нее, но ничего не сказал. В руках он держал два пакета — в одном были семечки для синичек, в другом — накрошенный хлеб с пшеном. Когда они проходили к кормушкам перед домом, Маша обратила внимание на крупные семена, которые в большом количестве были видны на снегу.
— Это семена этих деревьев? — спросила она, указав на деревья, которые стройными рядами образовали небольшую аллею. На двух из них были подвешены кормушки.
— Нет, деревья эти терн, разновидность сливы, а семена вот этого гиганта, — и Сергей Георгиевич указал на большое дерево. — Это липа. Обрати внимание, когда ветер срывает семена, они, прикрепленные к светло-желтым крылышкам, летят словно вертолеты.
Подсыпав в кормушки корма, они вышли на дорожку перед домом. Подул сильный порывистый ветер. Тучи медленно расступались, и местами стало пробиваться солнце. Одним мощным порывом ветер сорвал много семян, и они стали кружиться в воздухе. Маша схватила фотоаппарат и стала их снимать. Неожиданность ситуации захватила ее, все отступило. Вокруг была только рабочая тишина.
Вдруг Сергей Георгиевич сказал:
— Маша, летит самолет. Чуть-чуть нагнись и возьми левее, может быть, сумеешь его прихватить.
