Николай Спасский - Проклятие Гоголя
Альфред мало смыслил в архитектуре, но ему нравились незатейливые строгие формы старой часовни. Он любил порядок. Однако капелла Альдобанини славилась не только архитектурными красотами. Рассказывали, что в 1910-е годы один из младших отпрысков этих Альдобанини взялся водить сюда дружков и подружек. Ради сильных впечатлений попробовали с покойниками. Потом началась война, все затихло. После войны от многочисленного и некогда богатого семейства не осталось почти никого. В Риме – пара старух, племянники перебрались в Америку. Хотя деньги на поддержание капеллы в сохранности переводились исправно. Именно здесь, под бдительным оком кладбищенских служб, за баснословную плату богатые мира сего удовлетворяли свои грешки.
Ждать пришлось часа два, не меньше. Альфред был убежден, что на этом пятачке наблюдением занимались еще какие-то люди, но это его не беспокоило. Он привык доверять своей интуиции. Она его не подводила ни единого раза. Он знал, что эти люди, кто бы они ни были, не подозревали о его существовании. И, скорее всего, о существовании Гремина и девушек тоже.
Наконец послышалось какое-то движение. Из ниоткуда образовалась тень. Она бесцеремонно уселась на пень в кустах напротив капеллы. С оттопыренными боками, значит, вооруженная, – принял к сведению Альфред и улыбнулся.
От массивного мраморного ангела отпочковалась еще тень. Человек подошел к дверям капеллы. Осмотрелся. Еле слышно пошуршал ключом. Дверь приоткрылась. Тень проскользнула вовнутрь, прикрыв за собой дверь. Тусклая полоска света еле-еле обозначилась под дверью: так, зажгли фонарь. Угу, хорошо, отметил Альфред. Тень так же тихо выскользнула, на мгновение обнажив апельсиновую дольку тусклого света.
Вскоре появился первый приглашенный. Высокий, пожилой мужчина. Он поприветствовал за руку, не снимая перчатки, человека, стоящего у дверей, и тот почтительно склонился. Мужчина потрепал его по плечу, что-то передал, скорее всего кошелек. Затем выпорхнула парочка персонажей помоложе. Кругленькие, лысенькие, в масках, они подталкивали друг друга: мол, посмотри сюда, нет, сюда. Страж у дверей остановил их движением руки, жестом приказал снять маски. Подчеркнуто пересчитал деньги. Что-то процедил, и Альфред уловил только одно слово: «убью».
Следом пожаловали нестарый мужчина, прикрывавший лицо воротником плаща, по осанке военный, вместе с дамой: крупной, хорошо сложенной, с высоким бюстом, солидно колыхавшимся под шалью. Лицо было под маской. Этих страж встретил с особым уважением. Сам довел до двери, проводил внутрь.
Последнюю гостью прикатили в инвалидной коляске. Альфред никак не мог сообразить, кто ее катит. То ли карлик, то ли ребенок. Потом сообразил: горбун, скрюченный вдвое, с огромной головой и тяжелыми ручищами.
– Чао, каро, – просипел он стражу у дверей. Тот не возражал. Значит, заслужил право так приветствовать его.
– Здравствуй, Пепино. Ты, я смотрю, все ближе к земле клонишься.
– Да. Видно, час наступает.
– Ну ничего. Не горюй. Мы тебе найдем хорошее местечко.
– Да уж, вы заткнете в какую-нибудь дыру.
Дама на коляске не проронила ни слова. Она была укутана в несколько пледов, голова под чалмой, огромные темные очки, нижняя часть лица – нос, губы, – скрыты в кашне. Ее закатили в капеллу, открыв вторую створку. Зашел и страж. Другая тень осталась на стреме на своем пне.
Едва только дверь за гостями закрылась, Альфред вынул из кармана замотанный в несколько слоев бумаги кусок свежей пармской ветчины, развернул и аккуратно положил на ближайшую могилу. Ветчина источала такой аромат, что не прошло и двух минут, как за нее началась самая настоящая драка. Младший шпаненок покинул свое место, чтобы утихомирить разоравшихся кошек.
Альфреду хватило этих секунд. Мгновенно он оказался у капеллы. Напряжение упругих ног, прыжок, легкое усилие рук – и он на крыше. Точнее, его там нет, потому что он врос в крышу. Крыша имела четыре слуховые окошка, стекла из них были давно выдавлены.
Со своей позиции Альфред прекрасно видел и слышал все, что происходило внизу: и внутри капеллы, и снаружи. Его не видел и не слышал никто.
Гости размещались между колоннами. Фонари вырезали в темноте тусклые пятна. У алтаря, посереди черного мраморного круга, стоял невысокий стол. На нем лежало человеческое тело, прикрытое плотным черным холстом.
Страж – он же бандит – выступил вперед, и Альфред впервые сумел его хорошенько разглядеть. На поясе громоздкая связка ключей и тяжелый тесак в кожаных ножнах. Широкий в плечах, гибкий при кажущейся неказистости, короткие ноги, длинные руки, чуть не до колена. При такой фигуре ожидаешь увидеть волосатую рожу гориллы, но ничего подобного. Лицо было вполне осмысленное. Лоб высокий, прямой нос, тонкие, словно резанные по живому губы, крупные зубы, угловатый подбородок.
Неожиданно бандит обернулся: его голова несла на себе печать страшного увечья. Вся левая височная доля была сплюснута. С такой травмой редко выживают. Не став идиотами – и того реже.
Настоящий Квазимодо. Альфред его так и окрестил для себя. Могучий торс, мощные руки, узкие бедра. Скорее всего, из семьи циркачей.
Квазимодо между тем наставлял:
– Повторяю для тех двух господ, кто сегодня впервые, – он с неодобрением кивнул в сторону толстеньких педиков. – Вы оплатили свой вход, и каждый из вас имеет право на сорок минут времени. Не больше, не меньше. Во-вторых, не шуметь и не мешать окружающим. Если что-то не так, Гатто Морто будет постоянно около двери. Я тоже буду поблизости. Наконец, на теле не оставляйте следов. Никаких надрезов, разрывов, изъятия органов. И еще. Уходя, я закрою вас на замок. В интересах вашей собственной безопасности. Ровно через четыре часа я вернусь и выпущу вас. И вы все забудете. Вы меня поняли?
Квазимодо внушительно пошевелил руками в боковых карманах своего бушлата. Обозначились две массивные пушки. Скорее всего, американские кольты или немецкие парабеллумы. Альфред скривился: «Господи, до чего итальянцы любят позу».
– Повторяю, мелкая ошибка – штраф. Крупная ошибка – вы больше никогда сюда не попадете. За разглашение тайны вы платите жизнью. Все понятно?
Посетители закивали, а пожилой мужчина, сопровождавший высокую стройную даму, сказал:
– Хватит, Ренато. Ты лучше поговори с теми двоими. Мы-то с тобой столько лет знаем друг друга.
Квазимодо, оказывается, звали Ренато. Он изобразил подобие улыбки:
– Не прогневайтесь, ваше превосходительство, таков порядок. С меня требуют, чтобы я каждый раз повторял правила. Мне тоже не хочется терять работу.
Альфред точно где-то видел это лицо. И не в светской хронике. Его превосходительство протянул несколько банкнот, которые тут же исчезли в глубоком кармане Ренато.
– Покорнейше благодарю.
– Что нас сегодня ждет?
– Вполне приличный товар. Видимо, бездомный актер. Приезжий. В Риме с полгода, бродяжничал. Лет тридцать пять. Вполне приличное тело. Мы его помыли.
– А погиб как?
– С цыганами, знаете, что на Монтечелио раскинули лагерь, повздорил. Похоже, они его и убивать не собирались. Неудачно под нож попал. Так что тело целое.
Квазимодо неизвестно откуда вытащил огромную четырехчасовую свечу, зажег ее и поставил в основании тела. В очередной раз сурово смерил взглядом педиков, которые откровенно поеживались, и неслышно выскользнул через дверь. Ключ провернулся на положенные два оборота.
Альфред не раз участвовал в некрофилических оргиях. Они его раздражали. Он был брезглив. Его тошнило от одного запаха. Хотя острота в ощущениях была. Это правда. И ощущение опасности. Ну, да как бы то ни было. Сейчас его интересовало, что собирались предпринять его знакомые.
Альфред догадывался, что Квазимодо, хотя и пригрозил оставаться поблизости, пошел отдавать деньги местному барону. Таков был закон кладбища: деньги отдавались сразу. Конечно, Квазимодо мог попробовать и заначить. Только вряд ли. Здесь не шутили.
В любом случае он бы получил свой процент. И со своей Изольдой или Эсмеральдой – в воровских республиках, и особенно на кладбищах, обожали звонкие женские имена – отправился бы в ближайший трактир. Или, прикупив плетеную трехлитровую бутыль дешевого, но приличного кьянти, отпраздновал бы заработок со своей подругой дома. То есть в одной из заброшенных могил. Под утро Квазимодо должен вернуться выпустить гостей, хорошенько обыскать оставшегося на стреме Мертвого Кота – не выпал ли и тому какой магарыч. Да, и проверить состояние тела: в порядке ли, не осталось ли следов.
Добрую четверть часа никаких звуков из-за колоннады, где прятались Гремин и девушки, не раздавалось. Наконец отслоилась тень. Улучив удобный момент, в несколько неуловимых движений Гремин подкрался сзади к Мертвому Коту. Тот что-то почувствовал, привстал. Но поздно. На шее бандита замком сомкнулась левая рука Гремина. Шикарный прием! – восхитился Альфред. Он бы в таком положении попросту свернул голову противнику. А Гремин, придушив Мертвого Кота, вынул из кармана шприц и сделал тому укол.
