Михаил Соколов - Чудовище
В последующей беседе я выяснил, что в доме всего пятнадцать бойцов. Что вместе с майором Федоровым, прибыли от дома Александра ещё семь человек. Что Иван Курагин и Федотов отдали приказ уничтожить меня, и это дело нескольких минут: здание уже планомерно прочесывается.
- Где Ирина Курагина?
- Где? Как где? С Иваном Михайловичем.
- А Иван... Михайлович где?
- Был у себя, сейчас возможно ушел.
Честно говоря, я не представлял, что мне делать? Конечно, надо было отыскать Ивана и Ирину. Что же еще, как не это? Но как?
Ладно, разберусь.
Языка я не стал кончать (хоть это и противно всем правилам ведения боевых действий в тылу врага), просто стукнул, как обычно, по черепу, чем на ближайшие полчаса дезактивировал его, так сказать, активное сознание. Мысль переодеться я отбросил; парень был не моего размера. Накинул его куртку на всякий случай и был готов.
Итак, у Курагинской армии двадцать один рядовых бойцов, один военноначальник (дерьмовый) - это сам Иван Курагин и одна спорная фигура Николай Петухов. Будем ориентироваться на двадцать два человека. И на возможных доброхотов, любителей из обслуги.
Я вышел за дверь и, пригибаясь на всякий случай, побежал в сторону глухого шума облавы, методично начавшейся с левого крыла. Возле арки, где я взорвал гранату, ковровая дорожка была залита кровью. Есть надежда, что количество моих врагов ещё сократилось.
Впереди, метрах в тридцати, из двери комнаты вышел мужик, заметил меня и сразу же выпустил длинную очередь. Но попал в него все-таки я. Он упал; немедленно из всех дверей в меня, буквально, полился поток свинца.
Я прижался к стене за проемом арки в недосягаемости от их пуль. И когда над моей головой что-то чиркнуло о стену, удивился. И тут же задело по плечу. Мерзавцы! Сзади бежали трое. Их я снял одной очередью Не совсем. Прикрывшись телами товарищей, один из них продолжал стрелять.
Я привстал из положения лежа и бросил гранату. Взрыв сотряс здание. Внезапно погас свет. Я бросил оставшуюся гранату в сторону основной банды. И, дождавшись взрыва, побежал в темноту.
Возможно, я проскочил несколько дверей, за которыми лежали стрелки. Однако, теперь, в темноте, положение сторон изменилось: я их не видел, но и они не могли определить, кто здесь свой, а кто чужой.
Я должен был воспользоваться ситуацией. На ощупь нашел ближайшую дверь.
- Есть тут кто? - спросил наудачу.
- А ты кто? - спросил незнакомый голос.
- Федин, Семен. Не узнаешь? - ответил я и вновь пригнулся - кто знает, может Федин был здесь?
Нет. Зашевелился и другой угол.
- Где он там?
- А черт его знает, - ответил я, понимая, что спрашивают обо мне. Я шагнул к первому собеседнику, нащупал голову и, наивно надеясь кашлем замаскировать нападение, ударил рукоятью пистолета. Нож мгновенно не убивает, всегда можно успеть нажать на спусковой крючок, поэтому я и старался оглушить.
- Что там? Мишка, кто здесь?
- Я, - с досадой отозвался я, - кашель замучил.
Во всей этой войне, если не брать во внимание конечный смертельный результат, было что-то дилетанское.
Этот второй, все же, выстрелил. Перед тем, как погрузиться в собственную тьму, он успел выстрелом разорвать тьму окружающую.
Кто-то сразу выстрелил совсем рядом. Но не здесь, может в коридоре, может в соседней комнате. Нервы не выдержали, наверное.
Я отправился на поиски новых врагов. Мне казалось, я начинаю различать двери... одна, вторая и тогда понял, что медленно-медленно начинают краснеть нити накаливания в светильниках на стенах; надо было торопиться.
В следующую дверь влетел одним прыжком. Здесь было три человека, а глаза мои уже кое-что видели. Я срезал их одной очередью, быстро сменил рожок, выглянул в коридор - никого! Обыскал мертвецов и только у одного нашел гранату.
В коридоре было уже светло. Светло по сравнению с той тьмой, в которой только что протекала битва. И тихо, словно свет означал перемирие, начало чего-то, хоть в какой-то степени, разумного.
Я медленно потек между дверей, - прислушиваясь, приглядываясь, - и в этом сомнительном коридоре, в пыльных этих красноватых сумерках от так и не накалившихся в полную силу ламп, были стотни мелких затаившихся тварей, но только один человек - я.
Даже тусклые светильники продолжавшие пульсировать; красноватый свет то грозил погаснуть, то ненадолго собирался с силами и все для того, чтобы вновь погрузить все в мерцающую тьму - зарница собственного производства. У меня промок левый рукав; пустячная царапина обильно кровоточила. Почему-то стало холодно спине.
Вдруг из одной из дверей выстрелили. И сразу прозвучал ответный выстрел напротив. Казалось, происходит дуэль по дикому, по западному, где правила ограничивались лишь маркой оружия и преступлением было стрелять из винтовки по владельцу револьвера. В данном случае, все было о/кей, и пули, просвистевшие мимо моих ушей, были обе автоматными.
Раз, два! мои ответные гранаты уже летели в гостеприимные двери, нестерпимый соблазн ожидания; я прыгнул вперед, чтобы случайным осколком из дверей не задело...
"Неужели всё?" - подумал я, когда после сдвоенного грома наконец-то наступила тишина. Впереди маячил поворот - там находились двери хозяйских апартаментов, - и хотя свет был таким же тусклым, мерцающим, как и здесь, та часть коридора казалась просветом в ночи, изумительной иллюминцией, счастливой лучезарной областью, куда ещё не добралась пыльная, трупная суета. Я медленно отступил, вертясь вместе с автоматом на любой случайный звук, который больше был, наверное, плодом воображения - никто на меня не нападал.
Теперь за поворот, где нет разуеженной взрывом пыли, где ничего ещё не разрушено, - до этих замерших, затаившихся дверей, - теперь не так уж далеко до Ивана Курагина.
Я остановился напротив двери Ирины. А вдруг она здесь? И хоть и подозревал, что нарушить сейчас молчание оплошно, гибельно, даже, я все же стукнул в дверь.
- Кто там?
Голос Ирины, ясно и близко донесшийся из-за двери, поразил меня. Это как за оставшуюся мелочь покупаешь грошовый лотерейный билет и вдруг получаешь нежданный выигрышь: чудно, надо же!
Я ответил.
- Ваня! Это ты? - переспросила она.
- Я, Фролов, - уточнил на всякий случай, чтобы евольно не подменить собой Курагина Ивана.
Дверь щелкнула замком, со скрипом распахнулась. Ира, отступив на шаг, испуганно смотрела на меня, а рукой делала слабые, приглашающие жесты. Война, стрельба, взрывы - это не для женщин, подумал я.
Я вошел и, отмахом руки захлопывая за собой дверь, успел заметить прятавшуюся за створку тень... немедленно обрушившую мне на голову очередный обломок тьмы...
ГЛАВА 29
КОЕ-ЧТО ОБ ЭНТОМОЛОГИИ
Мне плеснули в лицо водой. Я чувствовал на щеках легкие удары. Потом в нос ударило так резко, таким удушливым нашатырем, что очнуться пришлось.
Я сидел в кресле в центре комнаты. Напротив меня с малюсеньким автоматом "Узи" в громадной руке, стоял Николай. Ствол был направлен мне в живот, так что расклад сил стал немедлено ясен. Тем более, что сам я был совершенно без оружия, а руки мои тесно обхватывали импортного производства браслеты: я был в наручниках. Голова у меня гудала. Я не припомню, чтобы меня так часто и так результативно били по голове. Это уже становится невыносимым.
С нашатырной ваткой в руке от меня отошла Ира, села в углу и застыла все с тем же выражением испуганного ожидания на лице. Иван Курагин резко отдавал приказания в телефон.
- Я же сказал прекратить! Все кончено. Соберите тела и снесите в холодильные камеры. Завтра, завтра. Никому ничего не сообщать. Жена? Жене Федотова скажите, что мы его послали в командировку. Передайте ей аванс тысяч десять-пятнадцать, - потом она сама успокоится. Что вы меня по пустякам отрываете! К утру чтобы был наведен порядок. Крепостных гоните! Какой пожар? Пусть все горит к чертовой матери. Предупредите, что все договора остаются в силе, а дома их отстроим. Гони всех сюда, пусть работают. Всё.
Он отбросил телефон в сторону и уставился на меня. Был злобно возбужден, лихорадочная энергия била в нем через край. Казалось, не Иван, казалось, передо мной сидит Дмитрий.
Да, Михаил Семенович здорово в сыновьях обмишурился, подумал я. Сам я тоже обмишурился. А ведь совсем недавно, только что, можно сказать, уже праздновал неуязвимую победу над Курагинами. Что же, все кончено?
- Ну что, доигрался? - язвительно спросил меня Иван. - А ты страшно живучий. Подумать только, из колодца выбрался! - он покачал головой, оглянулся на Иру, посмотрел на Николая, словно призывал их в свидетели своего удивления. - Нет, подумать только! Я уж теперь начинаю жалеть, что ты не будешь работать на меня.. А может, все-таки, будем? На тех же условиях, что и на папашку? Забудем прошлое, уставим общий лад... Как, согласен?
- Ты подонок и убийца! - с презрением сказал я. Некоторую гадливость я действительно испытывал.
