Алексей Макеев - Кукловод
«А лежащего на полу да прикованного к скобе человека такой толпой, что стоит передо мной, бить по-мужски!» – хмыкнул я про себя, не решаясь высказать мысль вслух, чтобы не тратить последнюю энергию на этих отморозков – силы, по-видимому, в ближайшие несколько минут мне очень пригодятся.
– Дай-ка я ему первый врежу! – сделал шаг вперед блондин, и его удлиненное горбоносое лицо расползлось в ядовитой ухмылке.
– Ну, уж нет! Чур, я первый! – заявил свиномордый, расталкивая впередистоящих. – У меня к нему самый крупный счет.
Свиномордый коротко без замаха пнул меня в лицо. Увернуться я не успел, носок туфли угодил мне в подбородок. Челюсть клацнула, голова дернулась. И это, по всей видимости, только начало экзекуции. Я не ошибся. Со всех сторон в мое бедное и так уже истерзанное тело полетели ноги, обутые в туфли, кроссовки, кеды, спортивную обувь. Разумеется, увертываться было бесполезно, сопротивляться тоже. Поэтому я просто сжался и сгруппировался, стараясь защитить жизненно важные органы. Ох, и отвели на мне душу старознакомая троица и новознакомые охранники подпольного казино. Меня били, пинали, топтали, только что не прыгали на моем бренном теле. Даже не знаю, как я сумел вынести подобные издевательства и остаться жить. Хотя, возможно, меня и забили бы до смерти, если бы не окрик мужчины, остановившего разошедшуюся толпу.
– Погодите! – властным голосом потребовал он. – Этот парень нам еще живым нужен!
Толпа наконец-то перестала глумиться над бедным тренером по борьбе, расступилась, и к моей истерзанной персоне приблизился незнакомый мне мужчина в темном деловом костюме, голубой рубашке и темно-синем галстуке.
Чувствовал я себя отвратно, сравнение «так, будто меня били палками» не подходит, ибо молотили меня ногами не хуже, чем палками. Скорее всего, ощущал я себя так, будто меня пропустили через мясорубку или отбили гигантским молотком, чтобы приготовить отбивную, сочащуюся кровью. И тем не менее сквозь кровавый туман и боль мое помутившееся сознание смогло воспринять образ появившегося человека.
Это был мужчина лет сорока пяти с довольно-таки приятным интеллигентным лицом. Вот сразу видно аристократа, не чета окружавшим меня гопникам. Такой, если и будет бить, наверняка лайковые перчатки наденет для защиты рук и галоши напялит для предохранения обуви, а может быть, и фартук повяжет, дабы не испачкать одежду брызгами крови.
– Барельеф, Фунтик и Степа остаются здесь, остальные вышли! – распорядился аристократ и приблизился ко мне вплотную.
Мне были видны его казавшиеся вблизи огромными черные надраенные до блеска туфли, отглаженные брюки со стрелочками – и дальше интересная перспектива – уходящее бесконечно ввысь сужающееся тело. Из того лежачего положения, что я на него смотрел, аристократ казался мне великаном.
Компания, гонявшаяся за мной по всему подпольному заведению, молча развернулась и вышла, остались только героико-монументальный, кучерявый блондин, свиномордый и сам аристократ. «Очевидно, у героико-монументального из-за рельефных черт лица прозвище Барельеф; у похожего на хрюшку свиномордого – Фунтик из мультика про поросенка; ну, и если из знакомой мне троицы исключить двоих, оставшийся кучерявый блондин – Степан», – рассудил я и, выходя из позы эмбриона, в которой пребывал во время экзекуции, выпрямился – надеюсь, эти четверо остались здесь не для того, чтобы уже в более тесном кругу насладиться избиением тренера. Наверняка у них есть что мне сказать, а за то время, пока они будут говорить, у меня появится возможность передохнуть и размять кости. Я с хрустом потянулся. Вроде нигде ничто не сломано.
– Кто ты такой? – спросил аристократ, поставил подошву обуви на мой лоб и покатал мою голову, как катают ногой футбольный мяч.
Видать, аристократу в кайф унижать человеческое достоинство. Я широко, всей своей окровавленной физиономией улыбнулся:
– Что, барину нравится, когда холопы его сапоги лижут?
– Не умничай давай! – изрек мужчина, однако устыдился своей выходки, убрал ногу с моего лба и сделал шаг назад. – На вопрос отвечай!
– А чего отвечать-то? – спросил я и длинно сплюнул тягучей кровавой слюной под ноги аристократу. – Клиент я обыкновенный. Пришел поиграть в вашем замечательном казино, а вы так со мной обошлись. Странное у вас какое-то отношение к людям, которые пришли оставить деньги в вашем игорном заведении.
– Да не слушай ты его, Стас! – проговорил героико-монументальный, обращаясь к аристократу. – Врет он все! Это же тот самый хмырь, что постоянно возле Юрки Тычилина крутился. – И, уже обращаясь ко мне, Барельеф проговорил: – Это же мы с тобой в парке Горького дрались. Ты что, забыл?
Поскольку я молчал, Барельеф продолжил:
– А вот я тебя отлично помню. И когда сегодня охранник мне сообщил, что в казино хочет пробраться новичок, я быстро пришел к лифту и, увидев тебя на мониторе, сразу же узнал. Мне очень хотелось с тобой поговорить, поэтому я и разрешил охраннику впустить тебя в наше заведение. Уж очень хотелось узнать, где бриллианты Юрчика.
В каком бы ни был я плачевном состоянии, я до крайней степени был потрясен. Ничего себе! Выходит, бандюганы с самого начала знали о моем приходе в казино и специально заманили в ловушку! А вот интересно, насчет бриллиантов придуриваются, что не знают, где они, или действительно понятия не имеют? Делать изумленный вид мне не надо было, поскольку я действительно был изумлен, что читалось на моем лице, а потому спросил:
– Какие к черту еще бриллианты?
– Да ладно придуриваться-то! – ухмыляясь, проговорил героико-монументальный.
Из знакомой мне троицы беседу со мной вел исключительно он, очевидно, Барельеф среди них был самым главным.
– Все ты знаешь! Ты же был друганом Юрчика. И в парке Горького в ресторане «Якатуки» сидел с ним, и после того, как мы его грохнули, сразу домой к нему заявился. Мы же в тот день, как только вышли из квартиры Юрчика и сели в мою машину, увидели, как ты приехал на своей «бэхе» и зашел к Юрке в подъезд.
Я приуныл. Если уж бандиты откровенничают со мной насчет убийства Юрчика, то вряд ли оставят меня в живых.
– Давай, говори, где бриллианты! – потребовал героико-монументальный.
– Понятия не имею, – заявил я, приподнимаясь на локте.
– Будет врать-то, – проговорил Барельеф и замахнулся ногой, целя мне в голову. – Сейчас вспомнишь.
– Да погоди ты, – осадил героическую личность Стас. – Короче, дело было так, – проговорил он, обращаясь ко мне. – Юрчик был хорошим парнем, но страсть к азартным играм его сгубила. Он был завсегдатаем нашего казино, играл в рулетку, иногда выигрывал, иногда проигрывал и выигрывал небольшие суммы. Но однажды ему не повезло. Он проиграл крупную сумму, попробовал отыграться, занял у нас под залог своей квартиры деньги и проиграл и их. Короче, он остался нам должен полтора «лимона» баксов. Разумеется, продажа квартиры не покрыла бы и десятой части долга, но Юрчик тянул и с продажей хаты, каждый раз обещая нам, что в ближайшее время сумеет погасить задолженность. Так продолжалось бесконечно долго, и я со своим совладельцем казино решил серьезно взять Юрчика в оборот. Дело поручил своим самым доверенным людям, – Стас кивнул вправо, на стоящую в молчании троицу, – Женьке Барельефу, Андрюхе Фунтику и Степе. Они-то и должны были плотно взяться за Юрчика. Но в этот момент Тычилин вдруг заявил, что у него появилась возможность расплатиться с нами. И действительно, в руки Юрчика попала бриллиантовая шкатулка. Вживую он, правда, нам ее не показал, побоялся, что отнимем, но предъявил видео, где он снят с драгоценной вещью. Мы предложили Тычилину отдать шкатулку в счет долга, но он наотрез отказался, сообщив, что стоимость бриллиантов в несколько раз превышает сумму долга, а потому он в ближайшее время продаст шкатулку и вернет нам причитающиеся деньги, а остальные оставит себе.
«И я его понимаю», – хотел было сказать я, но промолчал, решив не перебивать Стаса, пока его пробило на откровенность.
– Разумеется, – продолжал аристократ, – Юрчик не нашел и никогда бы не смог найти покупателя на свой, как я понял, краденый товар, но продолжал упорствовать и тянуть время. Вот тогда-то в дело и вступили Барельеф, Фунтик и Степан. – Стас повернулся к героико-монументальному и попросил: – Расскажи-ка, Женя, как дальше дело было.
Барельеф не очень-то хотел рассказывать стороннему человеку о своих грязных делишках, но раз шеф приказал, деваться ему было некуда.
– Мы хотели как следует проучить лоха, – выступив вперед, неохотно начал Барельеф. – Вычислили, когда он окажется в парке в ночное время, и собирались настучать ему как следует по рогам. Двух телок и тебя в расчет не принимали, думали, и вам, если будете вякать, накостыляем. Но просчитались – ты оказался спортсменом и дал нам отпор. К тебе та дебелая лошадь присоединилась. – Вспоминать дальше свое постыдное поражение и бегство в парке Горького героико-монументальный не очень-то горел желанием, а потому он быстро закончил рассказ о нашей стычке: – Но тем не менее Юрчику все же прилично досталось. Однако он продолжал тянуть резину с отдачей долга даже в то время, когда лежал в больнице. И тогда мы, дождавшись его выписки из стационара, вломились к нему в квартиру и стали требовать шкатулку. Лох продолжал артачиться, и тогда мы стали пугать его оружием. Тут этого придурка неизвестно какая муха укусила. Он то ли с перепугу, то ли из геройства, а скорее всего от отчаяния, бросился на Фунтика с палкой-чесалкой, собираясь воткнуть ее Андрюхе в глаз. Тому ничего не оставалось, как пристрелить Тычилина. Мы не хотели его убивать, – угрюмо и словно оправдываясь проговорил Барельеф, бросив при этом в сторону аристократа виноватый взгляд, – но так получилось. Мы перевернули всю квартиру, однако шкатулку так и не нашли. Конечно, Стас, мы погорячились, – обращаясь уже непосредственно к своему шефу, проговорил героико-монументальный, очевидно, продолжая давний разговор про убийство студенистого. – Но выхода не оставалось. Это была самая настоящая самооборона.
