Михаил Палев - Тайна Животворящего Креста
– Вы нашли буллу папы Иннокентия Третьего, – ответил Ландсберг.
Мы с Липатовым изумленно переглянулись.
– Может быть, вы скажете, что написано в этой булле? – небрежно спросил Липатов. Грамотный ход: ведь Ландсберг не может знать, что Липатов не смог разделить листы велена и потому незнаком с содержанием буллы. Но слишком небрежно сказал: похоже, что Ландсберг насторожился и не поддался на провокацию.
– Давайте так: вы отдаете мне буллу и даете слово, что никогда не будете пытаться узнать ее содержание или разглашать таковое, если упомянутое содержание стало вам известно неважно каким образом, – принялся Ландсберг формулировать очередное предложение. – Если вы примете это условие, то я расскажу вам, что в действительности означает эта карта. Вы оставляете себе пластины, а я в самом ближайшем времени передаю вам оригинал карты из архива Ватикана как вашу семейную реликвию. Случай будет беспрецедентный, но я добьюсь согласия понтифика на выдачу документа из архива в знак признания ваших особых заслуг – ведь вы передали нам бесценную буллу. Договорились?
– Дело в том, господин Ландсберг, что я и мои друзья разыскиваем древнюю реликвию, по праву принадлежащую моему роду, – пояснил Липатов. – И если булла содержит информацию о том, где находится эта реликвия, то вы должны сообщить мне эту информацию. В противном случае…
– Что за вздор?! – воскликнул Ландсберг. – Булла не содержит никакой информации ни о каких реликвиях или спрятанных сокровищах или тому подобных вещах. Если вы думали, что это карта спрятанных сокровищ, то вы очень сильно заблуждались.
– А откуда вы это знаете, если булла у нас? – поинтересовался Тавров.
– С каждой буллы, выходящей из канцелярии понтифика, в обязательном порядке делалась копия в папские регесты. И регесты времен понтификата Иннокентия Третьего сохранились практически полностью. Так что я читал эту буллу и прекрасно помню ее содержание.
– Хорошо, я согласен, – кивнул Липатов. – Господа, я прошу вас соблюдать условия нашего договора. Если кто-то не согласен с этими условиями, то прошу его покинуть гостиную на время нашего разговора с господином Ландсбергом.
Разумеется, все были согласны.
– Несите буллу, – потребовал Ландсберг. – Я должен увидеть предмет нашего договора.
Липатов удалился и через минуту принес эстамп с лежащей на нем буллой. Ландсберг осмотрел печать и благочестиво перекрестился на лики апостолов.
– Слава тебе, Господи, что услышал наши молитвы! Я вижу, господин Липатов, что вы не читали буллу?
– Я не рискнул отделять защитный лист велена от листа с буллой, чтобы не повредить документ.
– Тогда это все упрощает! – оживился Ландсберг. – Итак, слушайте, что означает карта, доставшаяся вашему роду. Я думаю, вы знаете, что ее составил дож Энрико Дандоло, но полагаете, что на ней указаны места, где дож спрятал несметные сокровища, вывезенные венецианцами из Константинополя. Не так ли?
– Во всяком случае, Андрей Тузов так полагал, когда отправлялся в свое роковое путешествие, – ответил Липатов.
– Так вот: дож Энрико Дандоло намеревался присоединить все побережье, указанное на этой карте, к владениям Венеции. Львиная доля сокровищ, награбленных в Константинополе, досталась венецианцам, но Венеции достигла лишь небольшая их часть. Большую часть Дандоло использовал для тайного подкупа знати в городах, которые обеспечивали контроль побережья трех морей. В обмен на деньги знать должна была признать власть Венеции. Таким образом, Венеция собиралась взять под контроль всю торговлю в Средиземном море, весь поток товаров между Западом и Востоком. Представляете, какие это сулило баснословные доходы Венеции? Настоящий Pax Venetia, Мир Венеции!
– То есть фамилии рядом с названиями городов – это знатные семейства этих городов, подкупленные венецианцами, а цифры после косой черты – сумма подкупа? – уточнил я.
– Да, именно так, а точнее, стоимость полученных от венецианцев даров, выраженная в серебряных марках. Разумеется, все это совершалось в строжайшей тайне: ведь знать предавала своих сюзеренов и в случае оглашения этой информации целые семьи аристократов могли быть казнены.
– В интересные дела влез мой предок Джованни Тозо, – пробормотал Липатов. – Но почему он продолжал прятать карту спустя более чем полтора столетия после смерти Энрико Дандоло? Ведь к этому времени многие знатные роды, получившие деньги от венецианцев, уже пресеклись, Далмация признала власть Венеции. Да и большинство городов уже давно сменили сюзеренов. Короче говоря, карта с компроматом утратила актуальность. Почему?
– Есть многое о тех временах, чего мы не знаем, – уклончиво ответил Ландсберг. Но я догадался о причинах его уклончивого ответа и столь рьяного стремления заполучить буллу восьмисотлетней давности, причем отнюдь не по причине ее древности.
– Пожалуй, я смогу ответить на ваш вопрос, Владимир, – небрежно заявил я. Все с интересом уставились на меня, а Ландсберг, как мне показалось, даже с некоторым беспокойством.
– Огласите вашу гипотезу, Мечислав, – предложил Липатов. – Не стесняйтесь. После того, что мы здесь услышали, самая смелая фантазия может оказаться реальностью.
– Гипотеза проста, и ключевое слово в ней – папа Иннокентий Третий, – начал я. – В свое время я собирался писать книгу о том времени и потому подробно изучал личность этого папы и его политику. Если обратиться к манускрипту Джованни Тозо, то очевидно, что папская булла найдена им вместе с картой в запечатанной печатями Энрико Дандоло металлической трубке. Этот момент он упоминает вскользь, сосредоточиваясь на ларце с Животворящим Крестом, но все-таки упоминает без возможности ложных толкований. Зададим вопрос: что связывало амбициозного папу Иннокентия Третьего и не менее амбициозного дожа Энрико Дандоло? Несомненно, их связывали общие политические интересы. Дандоло ограбил Константинополь, константинопольским патриархом был избран венецианец Фома Морозини, венецианцы при разделе территории Византийской империи получили часть Константинополя, Крит, Эвбею, Ионические острова, большую часть Кикладского архипелага и некоторые из Спорадских островов, часть Фракии от Адрианополя до берега Пропонтиды, часть прибрежья Ионийского и Адриатического морей от Этолии до Дураццо. Однако далеко не все эти земли Венеция смогла взять под контроль: кое-где местная знать, зачастую исповедовавшая православие, ожесточенно сопротивлялась власти латинян. Родственник византийского императора Михаил Ангел, опираясь на местную знать, захватил Эпир и прилегающие к нему земли, основав на них Эпирский деспотат, так что важнейший порт Дураццо – ныне албанский город Дуррес – так и не достался Венеции. А ведь Дандоло мечтал взять под контроль балканские берега трех морей – Адриатического, Ионического и Эгейского, чтобы вся торговля между Западом и Востоком шла через венецианцев. У него не было сил для вооруженного захвата территорий, но были деньги. Огромные деньги, награбленные в Константинополе. Дандоло стал подкупать местную знать, чтобы она обеспечила переход нужных Венеции территорий под ее власть. Но нужно было еще узаконить, сакрализировать эту власть в глазах народов и окрестных владык и главное – в глазах вассалов Латинского императора, империю которого Дандоло собирался окончательно подмять под Венецию. А кто мог это сделать лучше наместника Божьего на земле, римского понтифика?
– Но зачем римскому папе надо было укреплять власть Венеции? – спросила Марина. Оказалось, что она незаметно появилась в гостиной и тоже слушала мою речь.
– Дело в том, что предшественник Иннокентия на престоле Святого Петра папа Целестин Третий находился под каблуком императора Священной Римской империи германской нации Генриха Шестого. Когда Лотарио деи Конти ди Сеньи граф Лаваньи надел папскую тиару под именем папы Иннокентия Третьего, то он воспользовался удобной для него обстановкой для укрепления власти папства. Умерший за год до перехода к власти Иннокентия император Генрих Шестой оставил сына Фридриха двух лет от роду. Папа Иннокентий стал опекуном Фридриха, а германская аристократия раскололась в симпатиях и короновала сразу двух германских королей: Филиппа Швабского и Оттона Брауншвейгского, между которыми сразу началась борьба за единовластие, в которой принимали участие германские дворяне, разделившиеся на враждующие партии сторонников династий Вельфов и Гогенштауфенов. На престол императора оказалось сразу два претендента, и Иннокентий умело этим воспользовался. Когда Филипп Швабский стал одерживать верх, папа поддержал Оттона, признав его право на императорский престол. За это Оттон согласился уступить папе Равеннский экзархат, Пентаполис, Анконскую и Тосканскую марки, а также герцогство Сполето. Папство становилось одним из крупнейших феодалов Европы. Филипп и его сторонники были отлучены от церкви, но эта мера, к удивлению папы, оказалась неэффективной. К тысяча двести четвертому году позиции Оттона начали слабеть, а Филипп усилился настолько, что Иннокентию срочно понадобились новые союзники для борьбы с ним. Тем более что в папской области и даже в самом Риме постоянно тлел огонек мятежей: свободолюбивые римляне не могли простить Иннокентию то, что он вскоре после избрания папой сделал независимого выборного префекта Рима папским чиновником, назначаемым понтификом. В общем, папе нужны были войска. В те времена по всей Европе болталось множество безземельных рыцарей, авантюристов и просто разбойников без роду и племени, которые за деньги были готовы сражаться на любой стороне. Папе нужны были деньги, много денег. И Энрико Дандоло их дал. Не так ли, господин Ландсберг?
