Фридрих Незнанский - Деликатное поручение
Много времени купание не заняло. Прогнозы Герасима Севастьяновича сбылись.
— Черт знает что! — недовольно ворчал Солонин, заворачиваясь в предусмотрительно захваченное из гостиницы полотенце. — Да у нас в Серебряном Бору и то лучше. Вместо пляжа одни камни! И вода двенадцать градусов! Тоже мне Африка! Океан! Тьфу.
А Якубу Гожелинскому понравилось.
— Здорово! — сказал он Александру Борисовичу. — Зря не пошел.
Возражать Александр Борисович не стал.
По пути к последней намеченной для осмотра достопримечательности компания остановилась возле страусиной фермы. Впрочем, всеобщее внимание привлекли вовсе не страусы.
Возле дома, равнодушно глядя на проезжающие мимо машины, прогуливалась антилопа. Изо рта антилопы торчала гигантская дымящаяся самокрутка.
— Это что же такое? — удивился Якуб Гожелинский. — Я еще понимаю, пират сидит на горе и курит, но чтобы антилопа!
— Одна из местных достопримечательностей, — любезно пояснил Герасим Севастьянович. — За пару долларов можете с ней сфотографироваться.
Словно в подтверждение его слов из дома появилась массивная негритянка неопределенного возраста и решительно направилась в их сторону. В углу ее рта тоже дымилась сигарета.
— Я хочу, — сказал Гожелинский.
Сфотографироваться захотели все.
— Когда антилопа была совсем маленькой, — комментировал происходящее Герасим Севастьянович, — эта женщина нашла ее в лесу и выходила. А поскольку она сама никогда не расстается с сигаретой, то и антилопу приучила. Теперь делает на этом бизнес.
Страусов рассматривать не стали.
К Столовой горе подъехали уже на закате. Гора подсвечивалась прожекторами, в свете которых была различима кабина фуникулера, поднимавшая всех желающих на вершину.
Желающих не оказалось. Все устали и хотели есть.
— А здесь наши, кстати, тоже отличились, — сказал Герасим Севастьянович. — Не могут обойтись без эффектов.
— Какие эффекты? — сразу оживились все.
— Погасили гору.
— Как — погасили?
Завладевший всеобщим вниманием Герасим Севастьянович многообещающе улыбнулся:
— Естественно, не на трезвую голову. Прибыло как-то раз в местный порт одно российское судно. По делам. В общем, сделали все дела, решили культурно отдохнуть. Кейптаун посмотреть и себя показать. В результате добрались до Столовой горы и крепко подружились с местным руководством. Выпили пару ящиков привезенной русской водки, руководство расчувствовалось и предложило в честь наших моряков сделать что-нибудь экстраординарное. Наших долго упрашивать не пришлось. К тому же у всех оказалось одно и то же желание — погасить гору.
— И что? Неужели погасили? — изумленно спросил Александр Борисович.
— А то! Начальник местной безопасности достал мобильный, позвонил куда надо, и гора погасла. Ну вся эта подсветка. Ненадолго, конечно.
— Молодцы наши! — одобрил один из региональных офицеров. — Шикарное желание!
…В гостиницу возвращались в приподнятом настроении, предвкушая вкусный ужин и хорошие посиделки с возлияниями.
И все-таки Герасим Севастьянович остановился напоследок еще в одном месте.
— Видите, — спросил он, показывая рукой на отдаленный квартал, — уникальное место. Другой Кейптаун. А попросту говоря, трущобы. Уникально тем, что не поддается абсолютно никакому контролю. Официальные законы там не действуют — в трущобах свои законы. И это не просто слова. За электричество там никто не платит, подключаются сами и плюют на всех. Ни о каких налогах речи, естественно, тоже не идет.
— А что же власти? — поинтересовался верный служитель закона Турецкий. — Неужели ничего не могут сделать?
— В том-то и дело, что ничего. Все попытки исправить ситуацию потерпели неудачу. Вот, например, с электроэнергией. Власти послали туда электриков, чтобы провода перерезать. Разумеется, в сопровождении полиции. Перестрелка несколько часов длилась. И электриков постреляли, и одного полицейского застрелили. Или, например, когда городские власти решили там официальный транспорт наладить и запустили специальный маршрут автобуса, так. местные обитатели сожгли несколько автобусов, после чего маршрут убрали. У них там свой транспорт. Здесь, между прочим, даже русские живут.
Вернувшись в гостиницу, Александр Борисович отправился навестить Юрия Даниловича Кокушкина. Он так и не мог забыть увиденного им на улице двойника уральского подполковника. Турецкий хотел ясности.
Дверь открыл сам Юрий Данилович. По доносящимся из ванной комнаты звукам Александр Борисович понял, что там прочно обосновался Якуб Гожелинский. Даже шум душа не мог заглушить голоса полковника, распевавшего какой-то польский марш.
— Как самочувствие, Юра? — поинтересовался Александр Борисович, вглядываясь в лицо Кокушкина. — Отошел?
— Более или менее, — поморщился Юрий Данилович, пропуская Турецкого в номер. — Отличная вещь аустер.
— Это еще что такое?
— Местный бармен посоветовал. Водка, сырые яйца, томатный сок и какой-то дикий перец. Очень помогает. Рекомендую, если что.
— Да я обычно минералку пью, — улыбнулся Александр Борисович.
— Это правильно, — одобрил Юрий Данилович. — Но если совсем невмоготу будет, то не забудь. Как экскурсия прошла?
— Здорово. Хотя, конечно, немногое успели посмотреть. А ты что же, все это время в гостинице сидел?
— В гостинице, — закивал головой Юрий Данилович. — Вначале в номере, потом в баре, потом опять в номере.
В ванной наступила тишина, и через минуту оттуда появился сияющий Якуб Гожелинский, одетый в длинный махровый халат.
— Ну что, бойцы, — бодро сказал он, — идем вниз достойно завершать день? Водочки выпьем, закусим. Я жрать хочу как черт.
При упоминании о водочке Юрий Данилович поморщился. Заметив это, Гожелинский засмеялся:
— Кто не хочет, тот может пить сок. Или вино. Я слышал, здесь отличное винцо.
Ужинать решили на свежем воздухе.
Пили за путешествие, потом друг за друга. Потом за голландского капитана Ван Страатена и за португальского капитана Бартоломеу Диаша. Не забыли и про героических русских моряков, внесших свою необычную лепту в историю города Кейптауна.
Кокушкин пил наравне со всеми и постепенно оживал.
Вот только Турецкий был в этот вечер несколько задумчив. Во-первых, он вспомнил об основной цели своего визита и размышлял о том, какие действия следует предпринять.
А во-вторых, Александр Борисович не мог избавиться от мысли, что Кокушкин ему наврал.
Своим знаменитым профессиональным чутьем Турецкий сразу почувствовал эту ложь, когда они разговаривали в номере.
И теперь он не сомневался, что белым мужчиной, которого он мельком увидел в городе, был именно Юрий Данилович.
Уже ночью, ложась спать, Турецкий поделился своими размышлениями с Витей Солониным. Выслушав, Солонин резко помрачнел.
— А ведь он говорил, что никогда за границей не был. И что ты думаешь?
— Не знаю, — ответил Александр Борисович, — но чует мое сердце, этот Кокушкин — темная лошадка.
— Ты думаешь, он приехал сюда обделывать какие-нибудь свои делишки?
— По крайней мере, выглядит именно так.
— А для чего ему тогда группа выживания? — спросил Солонин.
— Не знаю. Хотя с другой стороны… А для чего нам с тобой группа выживания?
— Для прикрытия.
— То-то и оно. Мне кажется, что за Юрием Даниловичем нужен глаз да глаз.
— Угу, — согласился Витя Солонин.
Посовещавшись, они решили пока ни с кем из группы своими подозрениями не делиться. На всякий случай. К тому же никаких доказательств неблагонадежности Юрия Даниловича, кроме подозрений, которые вполне могли оказаться необоснованными, у них не было. Командира группы полковника Юшина в известность было решено тоже пока не ставить.
В столице Намибии решили не задерживаться. Суровый командир группы выживания полковник Юшин объявил всем боевую готовность номер один.
О своем решении Юшин доложил за завтраком, когда все собрались.
— Завтра утром группа выходит на маршрут, — строго сказал он. — Все должны быть в хорошей форме. Правила всем известны. Ждать никого не станем.
Столь категоричное заявление командира было, впрочем, воспринято остальными участниками вполне, адекватно. Всем было жаль тратить время на обыкновенную пьянку. Хотелось уже испытаний.
Только в животе у Турецкого после слов Юшина сразу возникла какая-то тяжесть. Он живо вспомнил их совместные тренировки в Москве накануне вылета, а также обещание полковника Юшина, что в Намибии будет гораздо труднее.
Расслабившись во время их экскурсии по Кейптауну, Александр Борисович желал бы, чтобы и дальнейшая их поездка была такой необременительной.
