Анна Данилова - Когда меня не стало
– Ну, я пошел… – Он подошел к окну, открыл его и вдохнул свежий влажный воздух. – Поди встреть своего Финна, попроси, чтобы он тебя накормил хорошенько, и тем самым отвлеки его, а я… мне пора… Я буду весь вечер ждать твоего звонка. Извини, если что. – Он подмигнул ей и, легко взобравшись на подоконник, спрыгнул вниз.
* * *Когда Вадим, постучав и не получив ответа, вошел в комнату, Белла, притворившись спящей, сонно потянулась под одеялом и словно с трудом открыла глаза, тяжко вздохнула, всем своим видом показывая высшую степень раздражения за то, что ее разбудили.
– Ну что еще? Который час? – спросила она, зевая и разглядывая румяного и запыхавшегося Скандинава. – Тебе чего?
Она сразу же приняла решение вести себя с ним, как со слугой, хотя для нее это было непривычно и немного смешно. Однако, судя по тому, как обращался с ним Володарский, Скандинав был просто рожден, чтобы жить для других. Он был как глуповатый и преданный пес, на роду которого написано погибнуть за хозяина. И хотя Белла была воспитана на других принципах человеческих отношений, жизнь показала, что люди не могут быть совершенно равными. Да это никому и не нужно. Скандинав счастлив услужить своему хозяину, и, если ему по дурости или просто ради эксперимента предложат поменяться с Володарским местами, он не переживет этого. Каждый человек должен знать свое место, и то, на какой ступени человеческого общества он оказался, зависит только от него, от его способностей. Поэтому нечего жалеть таких людей и поднимать их до своего уровня. К этой формуле Белла пришла, когда познакомилась с Максом и резко изменила свою жизнь. Своего благополучия, которое сильно отличалось от социального положения ее бывших подружек по интернату, Белла, как ей внушил Макс, достигла лишь благодаря самой себе, а если точнее, то своей красоте и уму. Будь она некрасивая или дура, навряд ли ей так повезло бы с замужеством.
«Макс, как же ты изменил меня», – нередко говорила она ему, поражаясь своей способности впитывать все то, чему он ее учил. А учил он ее быть сильной, и, как ей тогда казалась, она стала такой. Он учил ее независимости и твердости в суждениях, учил добиваться своего, и она старалась не разочаровывать мужа… Но чего она, в сущности, добилась? Того, что он бросил ее? «А что, если он воспитывал меня ТАК для того, чтобы я, оставшись одна, не пошла ко дну?» Но в таком случае для чего вообще я была ему нужна?
– Я привез еду, сейчас накрою на стол, а ты приходи через несколько минут, – произнес Скандинав и, неловко улыбнувшись, стал пятиться к двери. Ему, судя во всему, доставляло удовольствие видеть Беллу в постели.
– Хорошо, я сейчас приду. А ты не знаешь, в какой клуб мы отправимся сегодня?
– Я все скажу за завтраком. Планы несколько переменились.
– Вы что, по дороге в аэропорт встретили Макса?
Он гоготнул и исчез за дверью.
Белла откинула одеяло, сняла с себя одежду, в которой встречала Борисова, и, оказавшись голышом, вошла в ванную комнату. Пустила горячую воду и, дождавшись, пока ванна наполнится наполовину, забралась в нее и замерла, чувствуя, как тело ее, легкое и невесомое, начинает напитываться теплом. Она, все утро надеявшаяся на дружеское тепло, получила это самое тепло в его первозданном виде. Горячий пар, горячая вода, душистое мыло, ощущение чистоты – что может быть лучше для прохладного и наполненного тревогой и волнением утра?
Закутавшись в толстый купальный халат, она остывала возле открытого окна и смотрела на зеленую листву стоящего прямо за окном тополя. В последнее время она совершенно забыла о существовании солнца, деревьев, цветов, свежего воздуха… Ее словно лишили всего этого, а взамен открыли совершенно новую, неизведанную сторону жизни, называемую соленым и пряным словцом «секс». И Макс, которого она считала опытным любовником, человеком, которому более приятно дарить наслаждение, нежели получать его, оказался по сравнению с Пасечником и, уж конечно, Володарским просто мальчиком, недавно открывшим для себя женщину, но еще не научившимся удовлетворять ее.
Чтобы воспоминания о бурно проведенной ночи с губернатором не будоражили ее воображение, подогретое в прямом смысле этого слова горячей ванной, Белла неторопливо застелила постель, прибрала на столике, затем надела черное платье, в котором была в свой первый (во всяком случае, осознанный) день пребывания в этом доме, и, удобно устроившись перед зеркалом на мягком пуфике, раскрыла розовый кожаный несессер, купленный ею вчера вместе с набором косметики и духами, и принялась за макияж. Как давно она не получала удовольствия от этой простой, обычной для каждой нормальной женщины процедуры. Когда Белла поднялась с пуфика, она не узнала самое себя в зеркале. И неудивительно, что, войдя в гостиную, она услышала тонкий ниспадающий свист Скандинава, который застыл перед ней в восхищении, не в силах сдержать улыбку.
– Что, Вадим, кажется, я чертовски хороша сегодня? – засмеялась Белла, усаживаясь за стол и рассматривая разложенные на тарелках деликатесы. Здесь была и красная икра, и отварная форель, и жареный цыпленок, и копченый лосось. – Ты здорово все это придумал. Сам-то небось голодный?
И она впервые увидела, как Скандинав краснеет.
– Давай присоединяйся. – Она пригласила его жестом и подбадривающе улыбнулась. – Только обещай, что больше не будешь волочить меня волоком на глазах у почтенной публики, договорились?
– Ты вчера говорила по телефону, я увидел это, и шеф приказал немедленно доставить тебя в машину.
– Так я и поняла. А теперь он поручил тебе узнать, кому именно я звонила? Ведь так?
Вадим кивнул головой.
– Не ваше это собачье дело, можешь так и передать своему хозяину. Я – свободный человек, понятно?
Он снова кивнул.
– Петр Филиппович оставил для тебя денег и сказал, чтобы ты поездила по магазинам, чтобы ни в чем себе не отказывала. Я буду рядом.
– Гром аплодисментов. – Белла соорудила себе совершенно невозможный высокий бутерброд, куда поместила понемногу всего, что только нашла на тарелках, и теперь не знала, с какого бока к нему подступиться. – Бутерброд называется «Зу-Зу». Запомнил? Рекомендую.
– Что такое «Зу-Зу»? – спросил он, сооружая совершенно примитивный бутерброд из ломтика хлеба с маслом и толстого слоя красной икры.
– Это не «что», а «кто», бабуин. Извини, сорвалось. – Она, смеясь, принялась откусывать от своего бутерброда со всех сторон и запивать его красным вином. – Интересно, откуда твой хозяин знает, что я люблю красное вино?
Скандинав пожал плечами и придвинул к себе тарелку с горячей овсяной кашей.
– Кашу будешь?
– Буду, конечно… – Белла подставила ему пустую тарелку. «Наконец-то я начала получать удовольствие и от еды, – думала она, предаваясь откровенному чревоугодию, – хоть какая-то радость…»
– Так какие у нас планы на сегодня?
– Едем в Москву, в центр, по магазинам, куда скажешь… А поздно вечером в «Мираж», это еще один клуб…
– Послушай, неужели мой муж был таким любителем тусовок и рока? Ведь это же молодежные клубы, что там может делать Макс? А впрочем – черт с вами! «Мираж» так «Мираж»… Думаю, что с посудой ты справишься сам?
Она сказала дежурное «спасибо» и, вернувшись в комнату, первым делом позвонила Маленькому Максу, чтобы сообщить про «Мираж».
– Это ты, Зи-Зи? – услышала она его обрадованный голос. – Я уж думал, что ты не позвонишь… Тебя вчера повели на заклание к муженьку? Ну и телохранитель у него, мрак!
– Во-первых, недоумок, меня зовут Зу-Зу, а во-вторых, не твое это дело. Хочешь меня увидеть, приезжай в «Мираж».
– А ты поедешь потом ко мне, у меня классная музыка, предки живут на даче, диван новый, не скрипит…
– Да, по мне, пусть и скрипит… Только прежде ты мне поможешь кое в чем, идет?
– Идет. Ты будешь в своем «мертвом» платье?
– Почему «мертвом»?
– Да потому что там все умерли, когда ты пришла в нем…
– Понятно, тогда до встречи! Я буду там к открытию…
– В двенадцать, что ли?
– Да или чуть позже…
Потом она позвонила Борисову, но трубку никто не взял: «Не доехал, наверно, еще».
Глава 20
– Едем на Бережковскую набережную, – бросила небрежно Белла, усаживаясь в машину и больше всего переживая в данную минуту за целостность чулок, которые в ее сегодняшнем гардеробе играли главную роль – платье, которое она только что купила в ГУМе, в какой-то английской секции, было таким коротким, что продавцы, увидевшие в нем Беллу, сразу же принесли коробку с коллекцией тонких капроновых колготок, без которых показаться в этом платье было бы просто невозможным. Черные замшевые туфли на невысокой шпильке, облегающее серое, с серебристым ворсом платье, черная стильная сумка с серебряными пряжками – и две тысячи долларов как не бывало!
– Что на набережной? – спросил Скандинав, не торопясь, однако, трогаться с места и чуть не свернув шею в процессе разглядывания длинных и стройных ног Беллы.
