Софи Ханна - Маленькое личико
– Все готово, я даже подогрел тебе тарелку.
Я благодарю. Он досадливо кривится. Угадывать мысли садиста – задача не из приятных, но что мне остается? Я пытаюсь понять, ждет ли Дэвид сопротивления, хотя бы вначале? Ему хочется растоптать мое достоинство. Пожалуй, это на самом деле его и заводит.
– Кусок в горло не лезет. Прости, я…
– Хоть попробуй, – упрашивает Дэвид. – Съешь фасолинку, грибок, а там поглядим… Может, аппетит и проснется.
– Ладно.
Я сажусь за стол, ожидая, что Дэвид поставит передо мной тарелку.
– Что ты делаешь? – удивляется он.
– Кажется, ты хотел, чтобы я поела.
– Не тут, глупышка.
Он смеется.
Обернувшись, я вижу, что он поставил тарелку на пол, рядом с помойным ведром.
– На колени – и ешь! – приказывает Дэвид.
Я зажмуриваюсь. Как он может это устраивать при девочке – невинном младенце? Когда она беззаботно лепечет рядом, все выглядит во сто крат гаже.
– Дэвид, пожалуйста, прошу тебя…
Я вижу, как его распирает от удовольствия, и сама толком не пойму, к кому взываю – к насмешливому садисту или разумному, доброму человеку, за которого когда-то вышла.
– Ты не приучена к туалету, – поясняет Дэвид. – Значит, и есть будешь с пола, как животное.
Мой разум словно судорогой сводит. Если я откажусь, Дэвид с радостью напомнит, что он способен навсегда разлучить меня с Флоренс. Я не знаю, правда ли это и пойдет ли он на такое, но рисковать глупо. Хватит уже быть наивной дурочкой.
Опускаюсь на колени у тарелки с горячей пищей. Лицо обдает паром. От запаха мутит, меня вот-вот вырвет.
– Не могу, меня тошнит, – шепчу я. – Пожалуйста, не заставляй.
– Элис, не испытывай мое терпение.
Пальцами подхватываю с тарелки гриб.
– Положи на место! – взрывается Дэвид. – Руки за спину! Хватай ртом!
Меня всю трясет, и я боюсь, что упаду. Говорю об этом Дэвиду.
– А ты попробуй, – издевается он.
Глубоко вздохнув, приближаю лицо к тарелке и вздрагиваю от запаха жирной пищи. Рвоту я сдержала, но слез сдержать не в силах. Стекая с подбородка, они капают в тарелку.
– Ешь, – приказывает Дэвид.
Я повинуюсь – прекословить нельзя, так пусть хоть поскорее все закончится. Но я никак не могу дотянуться до оранжевого месива из бобов и яиц. Озираюсь: малышка сучит розовыми пяточками. Вижу щетинистый бурый коврик у двери, ножки стола и стула, начищенные итальянские туфли Дэвида на фоне ослепительно белого плинтуса. Все выглядит так обыденно и мирно. Еще и под музыку оркестра, что играет мелодию из фильма «Короткая встреча»[28].
В отчаянии, без сил смотрю на своего мучителя и надрывно всхлипываю. Его лицо коробится от гнева. Он резко шагает ко мне, занося руку. Вмиг понимаю, что он хочет ударить меня или даже убить. Рванувшись в сторону, валюсь на пол и задеваю плечом край тарелки, она подскакивает в воздух. Горячая жидкая масса залепляет мне лицо, шею и грудь, обжигая даже сквозь свитер.
– Пожалуйста, не бей меня!
– Бить тебя? Элис, я и не собирался тебя трогать!
Он изумленно смотрит на меня сверху вниз, а я лежу на полу и скулю.
– Я просто хотел прихлопнуть муху на ведре, но она улетела.
Я сажусь, торопливо стряхивая с себя липкое месиво.
– Элис, я не какой-нибудь изверг. Своим враньем и интригами ты истощила мое терпение, но я держу себя в руках. Другой бы на моем месте… Тебе еще повезло, что ты вышла за меня. Та к ведь?
– Да, – отвечаю я, а сама думаю: «Чтоб ты сдох».
– Посмотри, как ты вся извозилась. Грязная свинья!
Дэвид достает из шкафчика под раковиной совок и щетку и начинает сметать еду с моей одежды, а на деле лишь размазывает и глубже втирает ее. На кремовом свитере огромное мокрое пятно бурого цвета, как свежая кровь.
Я хочу вытереть лицо, но Дэвид перехватывает руку и твердо прижимает к моему боку.
– Нет уж, насвинячила, а теперь хочешь утереться как ни в чем не бывало? В ванной тебе сошло в рук, но пора преподать тебе урок. Ты не захотела съесть мой вкусный завтрак – значит, теперь будешь носить его на себе. – Он протягивает мне щетку и совок: – Собери с пола сколько сможешь и высыпь обратно в тарелку. Оставь себе на ужин – глядишь, к тому времени проголодаешься.
Мы смотрим друг на друга в упор. В какой странной игре оказались мы соперниками? Жесткое лицо Дэвида на миг смягчается, будто он тоже понимает, что мы оба читаем реплики из какого-то безумного сценария и даже не задумываемся, чьи роли играем. Иначе было бы еще тяжелее.
30
Пивная «Рыжая корова» располагалась в нескольких шагах от полицейского участка Спиллинга, и между ними не хватало только крытого перехода – настолько популярна она была и у простых бобби, и у детективов. Недавно «Корову» отделали изнутри черным полированным деревом, открыли зал для некурящих и заметно расширили меню, добавив к традиционным пивным закускам такие деликатесы, как куриные грудки, начиненные бри и виноградным муссом.
О еде в тот вечер Саймон даже не думал. Уже шесть дней, как пропали Элис с ребенком, но все стояло на месте, если не считать напряженных раздумий Саймона. Мысли об Элис и о том, что она для него значит, все больше занимали Саймона, вытесняя из сознания остальное. Разум превратился в темную ловчую яму. Саймон думал только о том, как подвел Элис, возможно, даже подверг смертельной опасности – ее и двух грудных младенцев.
Что-то не отпускало его, какая-то неоформленная идея застряла корягой на краю сознания. Что именно? Крайеры? Ричард и Мона Рэй?
Пить с Чарли ему не хотелось, но пришлось согласиться. «Надо поговорить», – сказала Чарли, и вот они уже сидят в «Корове». На каждого по кружке пива, атмосфера за столом напряженная. Пока разговор шел только о банковских счетах. Полдня, что Чарли и Саймон прообщались с Рэями, Селлерс и Гиббс изучали фэнкортовские финансы. Загадочных трат или испарившихся без следа крупных сумм не обнаружено. «Иными словами, – мрачно подытожил Саймон, – никаких признаков того, что Дэвид Фэнкорт либо кто-то из его близких заплатил Дэррилу Биру за грязную работу».
Глядя поверх головы Чарли, Саймон изучал картину на стене: бурая корова пасется на лесной поляне. Что ж, весьма уместно. Сначала полотно ему нравилось, но потом он заметил, что солнечный свет на холсте выглядит ненатурально и больше похож на лучи прожекторов. На миг Саймону показалось, будто он ухватил неясную мысль, что упорно ускользала от него, но, к его великой досаде, она снова упорхнула. Что-то связанное с деньгами?
– Если у Фэнкорта есть любовница, он дьявольски хорошо это скрывает. – Чарли покончила с финансами и перешла к следующей теме. – Та к считает Селлерс, ну а уж он-то должен знать. Специалист как-никак.
Саймон ждал от Чарли грязной шуточки о похождениях Селлерса и удивился, что ее не последовало. Обычно Чарли не упускала такой возможности.
– Да, и еще эта девица, Мэнди. Похоже, они с сожителем подхватили младенца и свалили. Соседи говорят, во Францию – за бухлом. Хоть я сомневаюсь, что они могли так быстро вписать ребенка в паспорт. Соседи могли напутать или соврать – райончик тот еще. Да и кто отправляется в пьяный круиз через две недели после родов?
– Интересно… – сказал Саймон, и сердце забилось чаще.
Даже не просто интересно, а чрезвычайно. Они почти у цели – Саймон это почуял.
– Вообще-то, да, – согласилась Чарли. – Снеговик сейчас явно чешет репу. – Она не удержалась от мстительной ухмылки. – Ему надо решить, разрабатывать ли Мэнди, отталкиваясь лишь от догадок Элис Фэнкорт, или подождать, пока семейка воротится.
– А сама что думаешь?
– Прусту мои думки до лампочки. Не знаю, на его месте я бы, наверное, потянула за эту ниточку. Собственно, Мэнди еще наблюдается у акушерки. Она никого не предупредила, что уезжает: ни акушерку, ни врача, ни патронажную сестру. Это, конечно, не значит, что она украла Флоренс Фэнкорт, хотя…
Она взглянула на Саймона и вздохнула:
– Саймон, прости, что я была такой стервой.
– Угу.
Саймону полегчало. Он получил верный знак, что Чарли возвращается к своему обычному поведению, а этого ему и надо. Но тут же Саймона взяла злость. Теперь, когда он знал, что Чарли раскаивается, и она сама признала, что была не права, он с чистой совестью может больше ее не щадить. Впрочем, это лишь его потаенные чувства. Чарли не должна заметить в нем никакой перемены.
Она улыбнулась, и Саймону сразу стало стыдно. Тогда, у Селлерса, он поступил жестоко, но Чарли его простила. Скрывать свои эмоции она совсем не умела. Саймон знал, что, вопреки всему, Чарли по-прежнему хорошо к нему относится. Почему же он не выбросит камень из-за пазухи? Неужели ему так нравится чувствовать себя пострадавшим и обиженным?
– По-моему, нам надо поговорить по душам, – сказала Чарли, – иначе просто невозможно общаться.
Повисло напряженное молчание. Саймон насторожился. «К чему она клонит?»
