Наталья Борохова - Адвокат амазонки
Дубровская не могла ему признаться в том, что произошло между ними в ее недавнем сне. Дальше идти было некуда. Разве что повторить их занятия любовью наяву. Между тем Виталий продолжал держать ее за руку и нежно поглаживал пальцы.
– Мне странно, что мы сейчас сидим здесь вдвоем и говорим о нас, а не о нашем процессе, – вырвалось у нее. Это казалось невероятным.
– К черту процесс, – сказал он. – Я не хочу вспоминать о нем. Только ты и я. Мы будем говорить об этом. Ты согласна?
– Да, – ответила Лиза одними губами.
– Тогда иди сюда, – сказал он, поднимаясь с кресла и увлекая ее за собой на диванчик, обитый тканью со знакомыми уже цветами. Дубровская подчинилась и, не успев перевести дух, оказалась в его объятиях. События сделали крутой поворот. Лизе хотелось растянуть прелюдию, сидеть так, как они сидели, время от времени обмениваясь любезностями. Ему же не терпелось стать к ней ближе. В этом было что-то дикое, необузданное, может, даже пошлое. Но противиться его натиску у нее не было сил, а самое удивительное, желания.
Свечи затрепетали от смущения, но не погасли, и сумрак, скопившийся в углах комнаты, стал им лучшим прибежищем.
– Ах, Лиза! – говорил он, путаясь губами в ее волосах. Его руки нежно сжимали ее плечи, и Дубровская чувствовала кожей их ласковые, но вместе с тем требовательные прикосновения. – Как долго я ждал этой минуты. Как долго желал тебя.
Значит, их желания были взаимными? Это казалось фантастикой. Два человека, встретившиеся при обстоятельствах, мало способствующих любви, почувствовали друг к другу непреодолимое влечение. Елизавета даже не сомневалась, что именно это чувство помогло ей выиграть процесс, победить всех, кто старательно сеял в ней сомнения. Сначала Андрей, потом Ярослав Непомнящий и, наконец, шесть присяжных, для которых виновность Виталия Бойко была очевидной, могли запросто зачеркнуть их будущее, но провидение было не на их стороне. Виталий и Лиза выстояли и победили, а теперь имели право ощутить вкус своей победы.
Но сейчас Елизавета ощущала только вкус губ Виталия на своих губах и чувствовала, что его рука, проникнув в вырез платья, гладит ее грудь. Ей не было стыдно, ведь все это она уже пережила в своем сне, и ощущения ей понравились. Сейчас она еле сдерживала стон. Лиза слишком долго была верна одному мужчине, чтобы помнить, как сильно бывает желание.
– Бог мой, Лиза. Как ты прекрасна! – хрипло шептал ей на ухо Виталий, наваливаясь на нее всем телом. Платье ее задралось кверху, а его руки уже скользили по ее бедрам. Дубровская, уже не сдерживая себя, застонала. Это был сигнал к штурму. Виталий взялся уже за ее белье, но тут в дверь позвонили. Любовники отпрянули друг от друга, ведь их застигли на месте прелюбодеяния.
– Кто это? – прошептала Лиза, натягивая подол платья на колени.
– Не знаю, кого это черт принес, – в сердцах ответил Бойко.
В какой-то момент у Дубровской мелькнула сумасшедшая мысль о том, что за дверью стоит Андрей и жаждет устроить им разборки. Должно быть, он вернулся из командировки раньше и решил проследить, куда в его отсутствие ходит жена. «Не виноватая я», – вертелась в голове дурацкая киношная фраза, вот только она не могла сказать в качестве продолжения: «Он сам пришел». Ведь она сама явилась в квартиру Виталия, да еще и вырядилась, как публичная женщина.
– Давай не будем открывать, – трусливо предложила она. – Позвонят немного и уйдут.
Она поправила упавшие с плеч бретельки и дала себе слово немедленно убраться отсюда после того, как ночной гость уйдет восвояси. Но тот никуда не собирался уходить, а упорно трезвонил в дверь. Видимо, он был в своем праве и ничуть не боялся навлечь на свою голову недовольство хозяина. Он даже пару раз пнул ногой по дверной обшивке.
– Ах, чтоб тебя... – ругнулся Виталий.
– Ты знаешь, кто это может быть? – с опаской спросила у него Елизавета, но тот лишь досадливо поморщился.
– Открывай! – донесся вдруг до них женский голос. – Я знаю, что ты там.
Дубровская испытала грандиозное облегчение, поняв, что это не ее муж, а всего лишь какая-то женщина, которая ведет себя нахально. Но у Виталия не было жены. Стало быть, его никто не мог упрекнуть в измене. Однако, по всей видимости, он сам так не считал.
– Мне придется поговорить с ней, – криво улыбаясь, сказал он Лизе. – Боюсь, что просто так она не уйдет.
Он встал, поправил на себе брюки, потом бросил взгляд на Елизавету. У нее был слишком помятый вид, красноречиво свидетельствующий о том, чем они тут занимались. Виталий задул свечи и включил электрический свет.
– Сиди здесь, – приказал он Лизе. – Ну, и прибери немножко...
Он имел в виду ее внешность, а вовсе не порядок в комнате. Дубровская почувствовала себя дешевой шлюхой. Сейчас, когда яркий свет резал ей глаза, она лучше могла разглядеть обстановку, и она удивилась, каким образом ее занесло в эту дыру. Не то чтобы она имела что-то против бедности и скромности жилища врача, но эта его квартирка очень уж смахивала на хату, куда мужчины любят таскать женщин легкого поведения. То, что казалось ей милым при блеске свечей, утратило свою прелесть и проявилось безжалостно и отвратительно при свете люстры. Самое страшное, что ее выводы касались и самого Виталия, который разом стал суетливым и жалким, словно в его дверь колотили жена и малолетние дети.
– Сейчас, – пробормотал он, выбегая в переднюю.
Щелкнул замок.
– Ну, наконец-то, – донесся до ушей Лизы развязный голос. – Ты что, спал? Да уйди ты, бога ради, с пути. Мне что, нельзя войти?
Виталий сказал ей что-то неразборчивое. Должно быть, он еще тешил себя надеждой, что ночная гостья послушается его и уйдет.
– Не говори ерунды, – оборвала она его. – Тебе завтра не на работу. Я хочу остаться у тебя. К тому же я уже отпустила такси.
Дальше следовало опять неясное бормотание, легкая возня в прихожей и наконец возмущенный женский возглас:
– Кажется, я начинаю понимать. Ты не один? Ах ты, потаскун! Ведь всего один день на свободе, а в твоей квартире уже опять бабы?
Удивительно, но голос казался Дубровской смутно знакомым, словно она его уже слышала раньше. На всякий случай она вскочила со своего места, одернула платье, поправила разъехавшееся в стороны декольте. У нее не было возможности взглянуть на себя, но, быстро сориентировавшись, она подбежала к зеркальному шкафу, наполненному посудой. Конечно, ее интересовал не пыльный хрусталь, а собственное отражение, которое показалось ей ужасным. Губная помада размазалась, а волосы, еще недавно уложенные в стильную прическу, теперь торчали в стороны, словно кто-то возил ее головой по полу. Елизавета начала суетливо искать глазами сумку, но тут за ее спиной раздались быстрые шаги.
– Ну, что я говорила?! – раздался торжествующий вопль, и Лиза обернулась. Женщина, споткнувшись о ее взгляд, превратилась в изваяние. Конечно, она была ей хорошо знакома. Дубровская говорила с ней совсем недавно. Вернее, она ее допрашивала в суде. Ночной гостьей оказалась дочка Вероники Алена...
– Товарищ адвокат! – охнула она.
Последовала немая сцена, во время которой обе женщины буквально потеряли дар речи. Они смотрели друг на друга, не решаясь спросить, что каждая из них делает в квартире Бойко. В конце концов Алена, видимо, осознав, что у адвоката есть преимущество, проговорила с упреком:
– Виталий, ты бы мог предупредить, что у тебя в гостях защитник!
– Если бы ты мне дала такую возможность, – пробурчал он, крайне раздосадованный тем, что оказался в двусмысленном положении, которое не так легко будет объяснить.
– Мы обсуждали возможности обжалования, – проговорила Елизавета, оправдываясь не то сама перед собой, не то перед Аленой, которая смотрела на нее с любопытством. Девушка была слегка навеселе, но от ее цепкого взгляда не укрылась размазанная помада и растрепанные волосы «товарища адвоката», обсуждающего возможности обжалования в два часа ночи.
– Да, я понимаю, – ответила Алена, растерянно переводя взгляд со стола, на котором по-прежнему красовалась бутылка шампанского и свечи, на диванные подушки, раскиданные по полу. – Я тоже пришла к Виталию по делу, – объяснила она. – Мы же вроде как заключили с ним соглашение. Мне хотелось узнать, не передумал ли он. Прокурор в процессе говорил всякое.
– Да-да, – поддакнула Дубровская, ни на секунду не забывая о том, как барабанила в дверь ногами и руками дочка Вероники, как выясняется теперь, только для того, чтобы решить правовой вопрос.
Они стояли и смотрели друг на друга, понимая, что все, о чем они сейчас говорят, является ложью от начала до конца. Это было похоже на спектакль, в котором актеры произносили свой текст, заранее зная то, что им ответят.
– Мне, пожалуй, пора, – сказала Дубровская, хватая в руки сумочку.
– Вас проводить? – официально спросил Виталий.
– Нет, благодарю. Я найду дорогу, – пробормотала Лиза, мечтая скорее избавить себя от необходимости говорить дежурные фразы. Ей хотелось немедленно оказаться у себя дома и желательно в душе, где смыть водой грязь и мерзость ее первого любовного приключения.
