Даниэль де Труа - Псевдоним(б). В поисках Шекспира
Вдруг работу Александра прервал противный писк компьютера. Кто-то снова вызывал его по скайпу. Александр сохранил файл и свернул его. Опять Эдуард? Нет! С ним вышел на связь абонент Christopher_Marlowe! Александр нажал на кнопку «авторизовать». Кто же скрывается под этим ником? Может, какие-то известия от Татьяны, мелькнула у него слабая надежда. Christopher_Marlowe вышел в видеочат.
Май 1589
«Кто же ты такой? – думал Уильям. – Ну теперь-то я тебя точно выслежу!» Он уже битых полчаса преследовал таинственного незнакомца в черном плаще. Тот шел уверенной походкой, и, по всей видимости, даже не предполагал, что за ним кто-то следит. Но Уилл все равно предпринимал все меры предосторожности. Он держался далеко позади, так чтобы только черный плащ совсем не скрылся у него из виду. Когда незнакомец останавливался, Уилл тоже останавливался и прятался между домов или делал вид, что заинтересовался товарами, разложенными на прилавках перед магазинами.
Шакспер пришел сегодня утром в театр, и Бербедж приказал ему разбирать декорации. Чего там только не было! Вход в ад и могила Дидоны. Пара лестниц для Фаэтона и голова старого Магомета. Золотое руно и лавровое дерево. Голова призрака и цепь из соверенов. Трезубец и венок Нептуна. Уздечка Тамерлана, дерево Тантала, крылья Меркурия, лук Купидона, тиара папы Римского, деревянная нога Кента. А сегодня привезли еще и котел для еврея… Когда Уильям копался в пыльной комнате, где хранился реквизит, он вдруг услышал голоса в кабинете Бербеджа. Громкий, хриплый от постоянных криков голос Джеймса он отличил бы от любого другого и за сотню футов. А вот второй, тихий, голос принадлежал явно джентльмену. И Уильям готов был дать руку на отсечение, что это был голос того самого таинственного графа из Стратфорда, того незнакомца, который устроил его жизнь в Лондоне. Уилл замер и весь обратился в слух.
– Ну что, Джеймс, вы прочитали пьесу?
– Да, ваша светлость.
«Ага, раз светлость, значит, все-таки граф!» – отметил про себя Уилл.
– И что?
– Будем репетировать, ваша светлость. Только придется покупать много свиных кишок. Уж очень много трупов. Я насчитал тридцать четыре! Четырнадцать убийств, три отрубленные руки и один отрезанный язык! Ваша светлость, я уверен, успех гарантирован!
– Когда будешь ставить?
– Думаю, через неделю-другую. Я извещу вас перед премьерой, как всегда!
Значит, этот граф ходит на премьеры! Воодушевлению Уильяма не было предела. Надо только выяснить, кто он!
– Ну хорошо. Вот я принес тебе еще одну. Почитай!
– Слушаюсь, ваша светлость.
– Не провожай меня, а то создашь лишнюю суету. Я уйду незаметно.
Собеседники попрощались, и граф покинул кабинет Бербеджа. Затем раздались шаги по коридору, и следом хлопнула задняя дверь.
Уильям переждал несколько секунд, считая глухие удары в собственной груди, а затем потихоньку следом за незнакомцем выскользнул за дверь.
30 декабря 2010
Александр увидел в окошке скайпа коридор и какую-то дверь. Он сначала не понял, что это за дверь. Но когда дверь раскрылась, он с ужасом понял, что это его кабинет в квартире на Академической! Никаких сомнений. Это его кабинет. Вот его кресло, вот полки с бесконечным Шекспиром. Вот репродукции на полках и на стенах. Кто-то опять влез к нему в квартиру и с помощью веб-камеры показывал Александру его собственные апартаменты!
– Кто здесь? Что вы делаете у меня в квартире? Я сейчас милицию вызову! Немедленно прекратите! Вы слышите или нет?! Я требую, чтобы вы мне ответили, черт возьми! Я отказываюсь играть в ваши игры! Что с Татьяной?! Где теща с Никитой?!
Такой решительности, злости, почти агрессивности Александр сам от себя не ожидал. Но на его крики никто не отзывался. От злобы и бессилия он был готов швырнуть в монитор чашкой из-под кофе. Вдруг изображение на экране снова стало двигаться. Кто-то, очевидно, взял компьютер и понес его по комнате. Александр увидел в стеклах книжных полок чье-то отражение, вернее, не отражение, а темный силуэт. Судя по очертаниям, это был мужчина среднего роста. Веб-камеру поднесли к полке, на которой стоял портрет Кристофера Марло. Александр с недоумением смотрел на портрет, который занял теперь весь экран. Казалось, прошла вечность, хотя это продолжалось несколько секунд. Вдруг связь прервалась. Сомов тут же попытался сам вызывать Christopher_Marlowe, но ему никто не ответил. Еще раз и еще… Нет. Все бесполезно.
Александр закурил и принялся искать в Интернете портрет, который ему только что показали. Нашел! Он стал внимательно всматриваться в знакомое изображение. Искусствоведы осторожно называют эту картину «портрет неизвестного молодого человека». Полотно совершенно случайно нашли в 1953 году в Кембридже во время ремонта помещения, где располагался «Корпус Кристи», в котором учился Марло. Предполагают, что на картине изображен один из студентов. Портрет был написан по случаю совершеннолетия изображенного на нем молодого человека, что следует из надписи: «Совершеннолетие. 21 год. 1585 год от Рождества Христова». Когда были подняты списки всех студентов, то оказалось, что из всех учащихся «Корпуса Кристи» только одному Кристоферу Марло исполнился 21 год в 1585 году. Значит, без сомнения, это портрет Марло.
Александр продолжал рассматривать картину. Кроме даты, на портрете был начертан загадочный девиз: «Qvod me nutrit me destrvit». Что бы это могло означать? Буквально: то, что меня питает, меня разрушает. То, чем занимался поэт, его убивало? Что значит это «qvod-что»? Его предположительная вовлеченность в шпионскую деятельность? Как раз в период с 1584 по 1585 год Марло надолго отлучался из Кембриджа. Тайна происхождения, если принять предположение, что он действительно внебрачный сын королевы? Или это поэтическая метафора? Может, загадочное «qvod» попросту означает поэзию или любовь?
Посмотрим, нет ли похожей строки в сонетах Шекспира. Александр открыл в компьютере файл с сонетами Шекспира и задал в строке поиска слово «кормит» (feed, fed).
Уже в первом сонете он увидел:
«But thou, contracted to thine own bright eyes,
Feed'st thy light'st fl ame».[22]
Нет не то. Следующим открылся сонет № 56:
«Sweet love, renew thy force; be it not said
Thy edge should blunter be than appetite,
Which but to-day by feeding is allay'd,
To-morrow sharpen'd in his former might».[23]
Опять не похоже… И вдруг! Неужели нашел? Александр долго перечитывал сонет № 146. И в особенности одну строку: «So shalt thou feed on Death, that feeds on men». Ты кормишься смертью, которая кормится людьми. Он сравнил ее со строкой на портрете: что меня кормит, то меня убивает. Немного похоже на перефразированный девиз.
И наконец, в сонете № 73 строки «As the death-bed whereon it must expire Consumed with that which it was nourish'd by». И то, что жизнью было для меня, // Могилою становится моей. По смыслу полностью совпадают с девизом Марло.
Неужели он на верном пути? Надо все еще раз тщательно проверить. Александр снова принялся пристально разглядывать портрет. Вдруг его словно осенило! Он вскочил и бросился в гостиную.
Май 1589
Уилл Шакспер то нервно ходил по гостиной из угла в угол, то садился на стул, то снова вскакивал. Его раздражению не было предела. Ведь только что, как ему казалось, он напал на след таинственного незнакомца. Он шел прямо по его пятам по всей Бэнк-стрит от театра «Роуз» до Саутворка. Он не потерял его в толпе на Большом Каменном мосту. Удача была уже почти в руках. И вдруг прямо из-под носа на Темз-стрит его увозит карета с зашторенными окнами. Да еще вдобавок Шакспера окатывает навозной жижей! Уилл злобно пнул ногой валявшийся в углу грязный камзол и подошел к окну.
Уже смеркалось. Из-за больших волн на Темзе не было почти ни одной лодки. Не то что в ясную погоду, когда лодки порой чудом не врезались друг в друга, ведь Темза была главной дорогой Лондона! На ее берегах располагались почти все королевские резиденции: Гринвич, место рождения королевы и ее любимый дворец, Уайтхолл, Сайон-хауз, где приняла корону несчастная леди Джейн Грей,[24] Хэмптон Корт, начатый Уолси и достроенный Генрихом VIII, Ричмонд, построенный Генрихом VII, и Виндзорский замок, Тауэр, Монетный двор, королевский арсенал, здание парламента.
Когда двор находился в Лондоне, разукрашенные флагами баркасы с яркими бархатными навесами и шелковыми балдахинами сновали вверх и вниз по Темзе. С баркасов доносились громкая веселая музыка, женский смех, а под Лондонским мостом в честь королевы палили пушки. В такие дни по вечерам небо над Темзой часто озарялось фейерверками, и Шакспер, как мальчишка, любовался в окно на это не перестававшее его восхищать чудо.
За окнами опять заморосил дождь. Настроения это тоже не прибавляло. Все труды насмарку. Ну да ладно. Он не отступится. Это верный куш, что там говорить, и граф не отделается от него мелкими подачками. Не будь он Уилл Шакспер, сын Джона Шакспера!
