Антон Леонтьев - Трудно быть солнцем
Картина вырисовывалась следующая: некто, облаченный в резиновые сапоги сорок второго размера, проник в сад, а оттуда каким-то образом в дом. Там и совершил убийство. Тело, лежащее на полу в ванной, было обнаружено около половины третьего пополудни сестрой покойной, которая, обеспокоенная тем, что Клара не появилась в салоне и на похоронах, решила навестить ее.
– Звонит врач. – Кичапов взял трубку старинного телефона, отделанного малахитом.
– Ну что, докладываю, – произнес патологоанатом. – Как раз провожу вскрытие…
– Мне наплевать, чем ты занимаешься, – сказал, кипя от ярости, полковник.
– Ладно, ладно, – миролюбиво сказал врач. – Итак, то, что она удушена, видно невооруженным глазом. Клара была убита таким же образом, что и студентка Гриценко. Вначале ей при помощи инъекции впрыснули наркотик, который лишил ее сознания, а затем убили. Смерть произошла двенадцать-четырнадцать часов назад, точнее пока сказать не могу, потому что тело пролежало на полу с подогревом в заполненной паром ванной комнате…
– И это все? – вскричал Кичапов. – Ну ты даешь, все это я мог бы и сам тебе сказать после пятиминутного осмотра тела жертвы. Работай, Сергеич, и звони мне немедленно, если наткнешься на что-то важное.
– Как продвигаются дела? – услышал полковник скрипучий голос мэра. Надо же, пожаловал! Сейчас при всех подчиненных устроит разнос. Петр Первый, он же Петр Георгиевич Белякин, любит задать строгача. Сначала побывал на похоронах этой Анны, затем отобедал за счет Святогорского в «Золотом драконе», а теперь, не обремененный заботами, приехал инспектировать работу правоохранительных органов. Полковник натянул на лицо приличествующее ситуации выражение и дал себе зарок не спорить с мэром.
– Ну что, Кичапов, опять проворонил жертву? – первым делом произнес мэр, входя в гостиную. – Мне звонил Кирилл Оганесян и требовал немедленно бросить все силы на раскрытие дела об убийстве его жены. Он сейчас в спешном порядке вылетает из Лос-Анджелеса в Москву. К его приезду у меня на столе должен быть полный отчет, а преступник обязан сидеть в КПЗ. Оганесян может прекратить поставки бензина, и что тогда?
– Убийца снова нанес удар, – сказала Виктория Карловна, заваривая для Юлии липовый чай. – Деточка, это отлично помогает при нервных расстройствах, я же вижу, на вас лица нет!
– Спасибо.
Юлия послушно взяла пиалу с горячим ароматным напитком. Она не помнила, как смогла выдержать последующие поминки, благо что все было организовано на высшем уровне. Гости, перекочевавшие с кладбища в ресторан «Золотой дракон», только и делали, что шушукались, звонили по сотовым и обсуждали новость дня – смерть Клары Оганесян. Ни для кого не стали секретом сенсационные подробности, которые распространила сестра Клары, обнаружившая тело: цветок на груди, шарф с эдельвейсом и письмо с угрозами, найденное среди бумаг покойной. Все были уверены – Садовник вернулся, «цветочные убийства» возобновились.
– Не обращайте внимания на сплетни, наши кумушки только на это и способны, чем еще они скрасят тихую провинциальную жизнь, – сказала Олянич.
– Я бы не сказала, что провинциальная жизнь такая тихая, – устало возразила Крестинина.
– Вы правы, моя дорогая, – сказала Виктория Карловна. – Москва по сравнению с нами океан, а мы – тихий пруд, затянутый зеленой ряской. Но и в пруду кипят страсти и идет борьба за выживание. Возьмите мед, экологически чистый, из акации, очень вкусный!
Юлия улыбнулась, отхлебнув чай, и попробовала мед. Действительно вкусный.
– Иногда в пруду обитают крокодилы-людоеды, которых сразу и не распознаешь, – сказала она. – Но что нам делать, Виктория Карловна?
– Думаю, деточка, я знаю, что нам надо делать, – ответила та. – Нам во что бы то ни стало необходима вторая часть дневника моей бабки Елены Карловны. Вы ведь согласны с этим?
– Да, конечно же! – с жаром подхватила Крестинина. – Нам нужен дневник, который, по всей вероятности, находится у Почепцова.
– У многоуважаемого Валерия Афанасьевича, – подтвердила директриса. – Вы как-то говорили, что у вас имеется план по его изъятию, какой именно, деточка?
Юлия ответила:
– Я подумала, что, например, я могла бы отвлечь уважаемого господина Почепцова, а вы… вы бы, Виктория Карловна, проникли к нему в особняк и постарались бы найти дневник. Или наоборот…
– Идея, в принципе, хорошая, но вряд ли осуществимая. Валерий Афанасьевич никогда бы не позволил мне задержать его более чем на пять минут. Он считает, что женщины большего не заслуживают. Да и вы, деточка, тоже не смогли бы занять его внимание. Он – не князь Святогорский и не юный следователь. Валерий Афанасьевич, как он любит заявлять во всеуслышанье, умеет ценить свое время. Подразумевается, что другие не умеют. Поэтому, Юленька, к сожалению, ваш план не пойдет.
– Но что же тогда делать? – в отчаянии воскликнула Крестинина. – Дневник Елены Карловны нам ведь на самом деле необходим! У меня такое странное чувство, уважаемая Виктория Карловна, что если мы сумеем вычислить убийцу в 1916 году, то нападем и на след того, кто совершает преступления сейчас.
– Чрезвычайно занятная мысль, – сказала Виктория Карловна. – Я никогда не думала над этим, Юленька, но сейчас, когда вы об этом говорите… Деточка, скорее всего, так оно и есть! Убийства в прошлом и настоящем взаимосвязаны! Вы молодец!
Польщенная похвалой директрисы, Юлия слабо улыбнулась.
– И мне кажется, Виктория Карловна, что мы с вами в состоянии выяснить, кто же является убийцей, не так ли?
– Вы правы, деточка, – ответила директриса. – О, если бы мы знали, кого наметил в жертвы этот кровожадный монстр! Тогда мы бы смогли предупредить эту бедную женщину, заставить ее уехать из города, скрыться прочь и тем самым нарушить цепь убийств. Валерий Афанасьевич… Вы никогда не думали о том, Юленька, что господин Почепцов слишком подозрительный тип?
Крестинина вспомнила странную торжествующую ухмылку, которая играла на личике Валерия Афанасьевича в церкви. Как будто он знал, что вот-вот разразится гроза, все узнают о смерти Клары Оганесян. Или это только в ее воображении?
– Я вам как-то говорила, что давно, в незапамятной моей юности, Валерий Афанасьевич добивался моей руки. Он мне нравился, но однажды… Я все думала, рассказывать вам об этом случае или нет… Почепцов производит впечатление человека хилого, вряд ли способного к жестокому поступку. Так все время считала и я сама! Но одним из мотивов, которые подтолкнули меня к тому, чтобы расстаться с ним, был страх. Да, да, не удивляйтесь, деточка, именно страх!
Виктория Карловна усталым жестом сняла очки и протерла глаза. Затем она продолжила:
– Я не люблю возвращаться к этой истории, деточка… Но однажды я совершенно случайно стала свидетельницей того, как Валерий Афанасьевич убил собаку. Он совершенно хладнокровно застрелил ее из ружья во дворе своего дома. Собака облаяла его мамашу. Он же заядлый охотник, вы об этом не знали? Его хобби – убивать беззащитных животных, а затем делать из них чучела. Страшно, не правда ли? У меня такое впечатление, что ему доставляет особое наслаждение целиться в зверюшек и спускать курок. Я всегда относилась к этому с омерзением. Но когда я увидела во дворе его же особняка, как он добивал скулящую собаку выстрелом, я решила – с меня хватит! При этом он так страшно улыбался, как будто… Как будто он только этим и мечтал заниматься, – сказала Виктория Карловна после небольшой паузы.
Юлия медленно проговорила:
– Сегодня, Виктория Павловна, я видела эту усмешку. В церкви, когда он смотрел на гроб моей прабабки. Он что-то определенно знает. И он радуется тому, что никто, кроме него, не в состоянии разгадать эту тайну!
Директриса сказала:
– Я не буду сильно удивлена, деточка, если вдруг выяснится, что Валерий Афанасьевич каким-то образом причастен к убийствам, которые сейчас происходят в Староникольске. О нет, вряд ли он сам совершает их, однако он может быть в курсе того, кто это делает, и, восхищаясь тайной, наблюдать за всем происходящим. Так же, как он наблюдал за той бедной собачкой, умирающей и истекающей кровью. Он наслаждается чужой смертью… Мерзкий, мерзкий тип! – воскликнула она, вздрагивая от отвращения. – Он ведь вполне может знать, кто убивал и тогда, в 1916 году! О, Почепцов, мы доберемся до дневника, который ты прячешь от меня, обязательно доберемся!
– Но как, Виктория Карловна? – спросила Юлия. – Как мы сможем отвлечь внимание Валерия Афанасьевича? Мы же не знаем, где именно он хранит дневник, поэтому нам потребуется время, чтобы найти его у него же дома.
– Вы правы, как всегда правы, – обхватив голову руками, пробормотала директриса. – Ага, ну конечно же, как я могла забыть!
Она победоносно взглянула на Юлию и сказала:
– Мне кажется, судьба на нашей стороне, дорогая моя Юленька! Почепцов завтра уезжает, как я могла забыть об этом!
