Ольга Тарасевич - Копье Судьбы
Пасовать в полушаге от успеха, за пять минут до реализации мечты не стыдно, не страшно. Даже правильно. Потому что есть то, что важнее покоренной вершины, – след, оставленный в жизни, в сердцах людей. Что была вершина, что не было ее – финал-то у всех один, известный, небольшая ямка в сырой земле, холмик над могилой.
Только след остается – белый или черный, как выберешь, так и будет.
Был белым – стал черным.
Черный может очиститься.
И когда хочется «очиститься» – на все силы найдутся, и любые проблемы исчезнут, а грехи – простятся.
– Я понял, что надо делать, – прошептал Зайцев, подходя к шкафу.
За его дверцей – мини-бар. Стойка с бутылками отодвигается, и можно открыть сейф.
В нем и спрятано копье.
Избавиться от него. Скорее. Это нечистая вещь.
Как там было, в Библии? Выбросьте нечистоту? Конечно, конечно, сейчас…
Зайцев взял металлический наконечник и вздрогнул.
Железо оказалось раскаленным, стало отчаянно жечь ладони. Буквально на глазах кожа пошла волдырями, и казалось, что невозможно терпеть больше эту невыносимую боль и резкий запах паленого мяса…
Глава 9
– Ну, чего ты ржешь? Седов! У меня проблемы, а ты тут ржешь, как конь! Слышишь, приезжай! Пожалуйста, я тебя очень прошу…
Лика Вронская, вздохнув, отвела трубку от уха. Следователь стонал, выл, изнемогал от хохота. Громогласные раскаты на том конце провода уже начинали отдаваться головной болью.
«Ладно, – подумала Лика, покосившись на лежавшую без сознания Ольгу. – В конце концов, это объяснимо. У меня тоже бывают приступы неконтролируемого смеха в тех ситуациях, когда надо скорее проявить сочувствие. Вот, недавно с няней проголодались, готовить влом, заказали через Интернет суши. Соевый соус нам почему-то налили в бутылочку из-под кока-колы. Света Даринку уложила, заходит на кухню, видит – кока-кола. Она ее в бокал, глоток, другой, я даже сказать ничего не успела. А потом – как давай выплевывать, фонтаном, прямо на пол! И я же понимаю: плохо человеку. Но тоже полчаса ржала, как ненормальная. А Володька – он ведь в начале все подробно расспросил. Жива – не жива, вызвала ли я „Скорую“. Разделочную доску, которой меня Ольга шарахнуть хотела, посоветовал осторожно упаковать в чистый пакет – если найдется в квартире. А уже потом его стало плющить от смеха… Я думаю, с пассией Костенко все в порядке должно быть. Дышит, крови нет. Ламинат – все-таки не настолько жесткое покрытие, и даже если она головой ударилась, то вряд ли у нее что-то серьезное. Сейчас и врачи приедут, мы с Володей уже почти полчаса разговариваем».
Она приложила мобильный к уху:
– Седов! Есть тут кто-нибудь?!
Хохот не умолкал. Следователь пытался что-то сказать, но его душил смех.
Лика подошла к Ольге, опустилась на колени.
Слава богу, дышит. Хорошо, что все обошлось! Но как же она перепугалась!
Да, конечно, это было верхом непредусмотрительности: имитируя забавы с собачкой, лазить по полкам и шкафам. Однако Ольга – это было очевидно – не испытывала ни малейшего желания общаться и, скорее всего, откровенничать бы не стала.
К тому же Вронская на всякий случай потрогала запястье Ольги и, обнаружив пульсирующую точку, облегченно вздохнула: ну кто мог подумать, что она на кухне своей орудует, как метеор! Вот некоторые – не будем показывать пальцем – как зайдут в камбуз, так и застрянут минимум на полчаса. А эта неприветливая барышня все успевает: и кашеварить, и досками разделочными драться. Хорошо, что Шварц залаял и удалось схватить хулиганку за руку, а потом оттолкнуть.
Ольга упала, и вот…
«Как все-таки хрупка человеческая жизнь. И эти секунды, роковые, бесконечные, болезненные. Наверное, если бы я волосы не красила, то поседела бы, пока осознавала, что все в порядке, что она дышит, – подумала Лика, подходя к шкафу. Она достала фотоальбомы, пролистала пластиковые странички. – Скорее всего, Ольга решила, что я хочу ее ограбить. Во всяком случае, из-за этих снимков ей, кажется, дергаться нечего. Тут ребятки запечатлены на фоне стамбульских мечетей. Вот еще одна фотка, обнимаются возле египетских пирамид. В бассейне – а у Ольги хорошая фигура. Обычные фотографии из семейного архива. Или все-таки она чего-то испугалась и решила избавиться от нежелательного свидетеля? Ага, разделочной доской?! Действительно, смешно. Интересно, что бы сказала моя редактор, если бы я ей прислала книжку, где убивец мочит жертв такой дощечкой? Да тоже бы хохотала».
– Мать! Ау, Лик! Ну, кажись, я все, отсмеялся.
– Отлично. Ты приедешь? – осведомилась Вронская, водружая альбомы на место. – Приезжай!
– Мать, с тобой так весело, – в его горле опять побулькал смех. – Я бы приехал, честное слово. Но у меня с минуты на минуту свидетель должен подойти. Тем более ты там в обиду себя не даешь. Дамочку вырубила до коматозного состояния. Врачи скоро подтянутся. Если ты все-таки боишься, попытайся разыскать соседей. Или, хочешь, я участкового наберу? Пусть подойдет.
– Я хочу телефон Мальцева. Мне кажется, эта информация может быть важной для дела. Я была сегодня в центре психологической помощи и там узнала, что Ольга…
К огромному Ликиному возмущению, Седов ее даже не дослушал. Заявил, что для дела будет несомненно лучше, если она угомонится. И повесил трубку! Друг, называется!
Потрепав смешно топающего по полу Шварца по холке, Вронская покосилась на Ольгу.
Лежит, дышит.
Кажется, тяжелых предметов возле барышни нет. Можно повернуться к ней спиной и дальше продолжить обыск.
Потратив несколько минут на просмотр содержимого папки с документами – копии дипломов, какие-то бумажки на квартиру, коммунальные счета, – Вронская решила, что в шкафах больше ничего интересного нет.
А вот в сумке… Да, это, конечно, жуткое свинство – по чужим сумкам лазить. Но… и содержимое шкафов проверять – свинство… к тому же Ольга все еще без сознания и не заметит…
Если бы слова любви превращались в цветы, сотовый Ольги стал бы роскошным ароматным букетом.
Лика читала SMS, адресованные Игорю. И, уже позабыв о расследовании, пыталась запомнить эти светящиеся от нежности фразы, чтобы при случае вложить их в уста какой-нибудь героини детектива.
«Без тебя я бы не умела летать, любимый».
«Люблю, даже когда ты уходишь. Можно мечтать о твоем возвращении».
«Хочу стать тобой, твоими вещами, мыслями, улыбкой».
А объект страсти был немногословен: люблю, целую. Обычные, ничем не примечательные ответы. «Наверное, даже нет смысла просматривать все SMS от Игоря – фактуры ноль, и в романе при случае не используешь», – решила Лика, выходя из каталога сообщений.
Номеров в записной книжке было немного. И царил в них редкостный порядок: «Косметолог», «Маникюр», «Офис». Естественно, кто бы сомневался – «ЛЮБИМЫЙ».
Но что это? В самом конце списка одного абонента мадам обозначила точкой, второго – знаком минус.
Вытащив из кармана свой сотовый, Лика стала забивать в свою книжку координаты странных абонентов. И вдруг на экране высветилось:
«Этот номер уже внесен в книжку».
Удивиться Вронская не успела. Из гостиной послышался слабый шепот:
– Игорь, милый… Я знаю, ты ни в чем не виноват…
* * *– Лерочка, привет, это Катя Некрасова. Ты не подскажешь, где у меня пылесос хранится?
Домработница ойкнула. А потом замолчала, видимо, осмысливая услышанное.
Катя попыталась вспомнить, когда она последний раз самостоятельно занималась уборкой. След вел в какие-то уж очень древние воспоминания: экзамены, куча кодексов с комментариями. Или уже тогда наводить порядок помогала Лерочка? Да, точно. Они же с Лешкой поженились на втором курсе, и оба работали, пыль гонять не было ни времени, ни желания.
Домработница постепенно обрела дар речи:
– Кать, а я думала, ты в отпуске. Ты же не звонила. Могу вечером приехать, удобно тебе?
– Нет. – Катя с тоской осмотрелась по сторонам.
Больничная пижама вертится в стиральной машинке. После душа от кожи исходит едва уловимый аромат вишневого геля. Розовое платье – стразики, пайетки, детский сад и моветон, но отчего-то в этом обтягивающем коротком платьишке хорошо. Волосы торчат, вьются, просто взрыв на макаронной фабрике – очередная попытка их обуздать потерпела фиаско.
Уже переделано все, что только можно.
А Игорь еще до сих пор не вернулся…
И вечером… будет не до домработницы.
Что-то произойдет.
Очень плохое.
– Кать, так мне приезжать? – осторожно поинтересовалась Лерочка. – Ты как себя чувствуешь? Не заболела? Хорошо отдохнула?
– Лер, я перезвоню позже, ладно? Что-то я очень туго соображаю…
Отложив телефон, Катя заходила по комнате. Мелкий морской песок, высыпавшийся из ярко-зеленых ласт, валявшихся возле чемодана, покалывал босые ступни.
И тогда опять пришли мысли сначала о недавнем отпуске, потом о пылесосе, который находится неизвестно где. Лучше думать о всякой ерунде, потому что если вспоминать об Игоре, то начнется истерика. Он куда-то исчез, а ведь ему нельзя было уходить, это может очень печально закончиться…
