Лариса Соболева - Кровавая свадьба
— Баклажан, — нахмурился Димыч, — за вранье получишь в лоб, понял? Кстати, меня Дима зовут. Дмитрий.
— Очень приятно, — улыбнулась Света.
— Димыч ого-го, — принялся подхалимничать Валера. — Он мастер на все руки. Он служил на флоте, учится на менеджера, занимается бодибилдингом, а по ночам барабанит на ударнике в кабаке. Я бы без него пропал, честно.
Она искоса наблюдала за сосредоточенным на каше Димой. Он производил впечатление основательного, добротного комода, в котором всегда полный порядок, все разложено по местам. Лицо у него было не так чтобы очень, портила его короткая стрижка, зато тело атлета особенно бросалось в глаза, так как Дима не надел рубашку. А у Валеры мордаха славная, глаза синие, ресницы длинные, кудри ниже плеч свои собственные, но он явно мужчина. И все же странно, потому Света спросила:
— Валера, а почему ты одеваешься… как женщина? Это игра такая?
— Потому! — отчего-то рассердился он. — Я гениальный артист, поняла? Но сейчас это никому не нужно. У меня талант. Слышала, как я пою? Как Градский! Знаешь такого? Нет, я лучше! А попробуй пробиться. Мне сказали, что шоу-бизнесом заправляют голубые, через них можно пробиться. Я подумал: какой-то Дастин Хофман играл милашку, почему я не могу в трансвестита поиграть? Вон даже ты не догадалась, кто перед тобой!
— Да ладно прибедняться, — хохотнул Дима. — Есть в тебе нечто баклажанье. Расскажи лучше Светке про своих поклонников.
— Ага! — закивал Валера, смеясь. — За мной как стали толпы ходить… мамочка моя! Димыч выручил. Пару раз зашел за мной, а он, глянь, какой здоровый, внушает уважение.
— Так долго продолжаться не может, — сказал Дима. — Тебя раскусят на твоей баклажаньей грядке и вставят по первое число. Балясы в сторону. Давай, Светка, выкладывай, что с тобой стряслось. Только по порядку и медленно.
Дима слушал, курил, перечитал несколько раз письмо Егора, после подумал и начал рассуждать вслух:
— Значит, тот, в кепке, видел, как ты отдала кольцо бомжу Жоре, и убил его из-за кольца, так? Ты случайно оказалась свидетельницей, он погнался за тобой, чтобы прикончить. Я бы тоже убрал свидетеля на его месте. Кто такой Егор?
— Это… это…
— Сопли в сторону, мисс. Егор пишет, что убили твоего отца. Как это случилось?
И пришлось Свете вернуться на несколько месяцев назад. Дима задавал вопросы, она сбивчиво отвечала, в конце концов он предложил:
— Давай попробуем узнать о Жоре. Если он жив — находится в больнице, если нет — в морге. Трупы не оставляют в подворотнях. Если Жора жив, ты хотя бы узнаешь имя убийцы твоего отца — бомж наверняка читал письмо. Баклажан, подай телефонную книгу. Здравствуйте… — дозвонился Дима. — Извините за беспокойство, мой сосед пропал, третий день отсутствует. К вам не попал? Приметы? Очень похож на бомжа, одет… — и так далее.
Это продолжалось больше часа. И вот, перечислив приметы, Дима переговаривался короткими фразами, слушал, затем положил трубку:
— Нашелся твой Жора. Скончался от двух ножевых ран в названном тобой переулке. Если честно, я сомневался в правдивости твоего базара. Меня пригласили на опознание.
— Так поехали? — подпрыгнула Света.
— Нам только пышных похорон не хватает, — усадил ее Дима на место за руку. — Это не все. На мои вопросы ответили, что при нем найдена небольшая сумма денег и кольцо, но не сказали, какое колечко, видимо, чтобы я из-за него не признал в Жоре папу родного. Выходит, убийца перстенек не взял.
— Наверное, я ему помешала, — предположила Света.
— Не исключено. Но есть и второй вариант: бомжа грохнули за письмо.
— Кому в этом городе нужны Жора и письмо? — с сомнением произнесла Света.
— Тому, кто убил Феликса и Егора, это же элементарно, Ватсон, — уверенно сказал Дима. — Жора мог еще кому-нибудь ляпнуть о письме, тогда тебе, мисс, не позавидуешь. Жлоб в кепке, возможно, искал письмо, а оно у тебя. И он не знает, что дошло оно до тебя в кастрированном виде.
— Кончай страху нагонять, — возмутился Валера.
— Я просто рассуждаю.
— Боже мой, — Света была ни жива ни мертва. — Кто же убил папу? Егор знал, он видел его…
— И это элементарно, — заявил Дима. — Убил тот, на кого ты никогда не подумаешь. Тут главное — мотив, он важен во всех преступлениях. Поскольку в нашей стране в последние годы выросла страсть к презренному металлу, за который гибнут люди, а у твоего отца этого металла вагон, то и вычисляй. Я бы не исключил даже твоего брата Германа.
— Ты дурак! — От негодования Света подпрыгнула, сжала кулачки. — Ты самый большой дурак! Герман?! Как ты можешь! Да никогда!
22
— Прошу тебя, Рита, — захлебываясь, говорил Герман в трубку. — Приезжай срочно ко мне. Это важно. Мне необходимо поговорить с тобой, слышишь? Необходимо! Чего ты боишься? Неужели меня?
— Но… я не могу уйти с работы, — сдалась Рита, так как позвонил он третий раз, и его голос звучит странно, предельно возбужденно.
— После работы приезжай, только не задерживайся. Бери машину и срочно ко мне. Я оплачу. Ты даже не представляешь, какие у меня новости.
— Но учти, если ты меня обманываешь…
— Я нашел убийцу отца.
В трубке раздались гудки. Рита растерялась. Судя по тону он не врет, хотя… его отличает искренность во всем, что бы он ни сделал, — поразительное свойство натуры.
— Что ж, я поеду, — сказала вслух удрученная Рита, она больше всего боялась себя. — Но если это уловка… я уничтожу тебя. Откуда ты свалился на мою голову!
Разъяренная Света переодевалась, летая пулей из кухни в спальню, из спальни назад, в кухню, выкрикивая слова обиды Диме:
— Герман любит папу, ты не смеешь говорить про него такое! Вы не знаете Германа. Он какой угодно, но убийца… это вообще! Что ты вообразил себе? Ты все-все понимаешь, все знаешь? Так легко обвинить человека! По-твоему, и я могла застрелить отца? У меня этот был… мотив. Нет, так дальше не пойдет, я должна ехать к брату, мы вместе найдем того негодяя… и этого, вчерашнего, тоже. Может, Герману сейчас нужна помощь, может, его тоже, как вчера меня… Я пошла, спасибо за приют.
— Стой, — рявкнул Дима. — Ты уверена, что не встретишь подонка, от которого вчера успешно слиняла?
— Не-ет. — Света опустилась на стул. — Что же мне делать? У меня и денег нет… Мне надо к брату, я расскажу ему…
— Давай толканем твои сережки, — невозмутимо предложил Дима. — Ты ведь все равно хотела их продать. Я знаю одного скупщика, он дерет, но по-божески.
Света, не раздумывая, сняла серьги и положила их на стол.
— Сколько натикало? — Дима взял одну, рассматривая.
— Три часа, — ответил Валера.
— Ждите. Заодно пожрать куплю.
Время поползло нестерпимо медленно. Не сиделось, не стоялось. Света каждые пять минут смотрела на часы, вздыхала. Валера, раскладывая пасьянсы, пробубнил лениво:
— Не психуй. По картам выходит, что убил отца друг. И тебя ждет роковая встреча с ним. Но все кончится благополучно.
— Ты веришь картам?
— Верю. Мама гадает — закачаешься. Есть над нами могучая сила, контролирующая наши поступки, чувства, обстоятельства. Эта сила оставила нам связь — карты, через них показывает путь.
— Чушь собачья. Да где же твой Дима?
— Он настоящий человек. Я за ним, как за каменной стеной.
— Сколько он тебе платит за квартиру?
— Чокнулась? — фыркнул Валера. — Ничего не платит. Вдвоем веселее. Он все умеет, все знает, а я… Получу баксы от предков, и, знаешь, мне всего хочется, сразу и много. А Димыч коммунальные услуги оплатит, продукты купит, приготовит. Я так не умею.
— Ты прям как я. — Сегодня сходство с Валерой Свете не нравилось.
— Ты хуже, потому что женщина. Мне позволено не уметь, а вот тебе…
— Кем позволено? — завелась на несправедливость Света. — Мамой?
— Обществом так заведено. Мужчина может не уметь управляться с бытом, а вот женщина…
— Плевала я на общество, понял? И перестань перекладывать карты, ты мне на нервы действуешь.
Круговыми движениями по поверхности стола Света смешала карты. Валера, с флегматичным спокойствием глядя на них, сказал:
— Мама говорит, нас погубят невежество, зависть и нетерпимость. Нетерпимость, говорит, слепая, разрушительная сила первобытного существа, не выносящего всего того, что ломает его представления. Почему так долго?..
Вошедший Дима кинул на стол толстую пачку денег, из пакета выложил вареную колбасу, хлеб, сахар и масло. Оглядев Валеру и Свету, усмехнулся:
— Быстро только тратятся деньги, а добываются долго. Дали меньше, серьги пошли как лом.
— Бриллианты лом?! Зажрались же они! — возмутилась Света, кромсая ножом колбасу и запихивая крупные куски в рот. — В каждом камне по карату. Лом!
— Шла бы сама и продавала, — пожал плечами Дима. — Понимаешь, я в этом ноль, сказали, какая-то вода не та в камнях. Нет, заплатили хорошо, золото пошло на вес, камни отдельно оценивали. Первый раз слышу, что в камнях вода есть.
