Олег Рой - Муж, жена, любовница
Она подошла к столику. Владимир взглянул на нее как-то особенно строго и внимательно. Поздоровавшись, он без предисловий попросил ее сесть и странно торжественным голосом начал свою речь:
– Юля, я хочу сказать тебе кое-что, очень для меня важное. Я долго думал, и это, поверь, серьезное предложение зрелого человека. Юля, я прошу тебя стать моей женой. Выходи за меня замуж. Я не умею ухаживать, соблазнять, говорить красивые слова. Я слишком взрослый для этого. Я небогат, ты знаешь, но могу работать и нормально обеспечивать тебя и себя. Я буду беречь тебя, холить и лелеять, пока хватит моих сил. Будь моей женой. Ты мне нужна. Подумай, можешь не отвечать сейчас, я готов ждать твоего ответа до возвращения в Москву.
Юлия почувствовала, что глаза ее сияют, щеки зарделись, а сердце екнуло. Она не успела еще подумать, а слова согласия уже слетели с ее губ:
– Я не разведена, Володя, и могу быть тебе только гражданской женой. А поэтому – зачем откладывать до Москвы? Нам дорога каждая минута! Этот остров – лучшее место для медового месяца...
Оставшиеся три дня они почти не покидали стен номера. Только по вечерам, которые были здесь похожи на ранние ночи, они выходили подышать на берег океана. От воды дул свежий ветер, под ногами скрипел песок, над головой сияли яркие звезды чужого полушария. В этом избалованном природой месте они забыли обо всем на свете, и Юлия узнала совсем нового Владимира. Он был нежен, страстен, горяч... Это было сладкое познание друг друга, возможность самовыражения, утоления душевной боли и непреодолимой жажды любви.
Когда они прилетели в Женеву, уже стоял март. Небо было бело-голубым, ветер – пронзительно холодным. Перепад температур по сравнению с Антильскими островами был разителен: из пышного лета они попали в начало европейской весны. И хотя они напоминали друг другу, что в Женеве все-таки намного теплее, чем в Москве, где снег еще и не думает таять, все равно контраст был велик, и человеческий организм, даже вполне здоровый, с трудом переносил акклиматизацию.
Еще на Сен-Бартельми они договорились «разбор полетов» провести в самолете, на досуге, а до этого не касаться темы Петрушевских. «Это наше время, – объявила Юлия, – и я не хочу тратить его ни на каких посторонних людей». Не разлучаясь ни днем, ни ночью, не отлепляясь друг от друга ни на минуту, они говорили в те дни обо всем на свете – о детстве, родителях, о школьных годах, о первой любви и последних разочарованиях. Они торопились поделиться друг с другом своим прошлым опытом, высказать все, что накопилось в душе.
В самолете они честно начали подводить итоги и в результате поздравили друг друга с победой. Они отплатили Питеру Питерсону – бескровно, но чувствительно. Отплатили, как могли. И оба были рады, что обошлось без крови, без драки, без насилия... Юлия откровенно призналась Владимиру, что в иные минуты она была готова на все, сердце ее переполнялось злобой, и казалось, что остановить ее будет уже невозможно. Но зло порождает только зло, и им повезло, что все вышло именно так, как вышло.
Она была уверена, что Питерсон – человек неуверенный в себе, трусливый, подозрительный – непременно потеряет теперь покой и сон. Он не догадался, что Владимир блефовал, ссылаясь на российскую прокуратуру. А разоблачение в глазах жены, единственно любимого им человека, и его собственное признание в преступлении ради мести, вырвавшееся против его воли, сделают его жизнь по-настоящему невыносимой. Что и требовалось от них...
Удачная развязка, решили они, конечно, если может быть вообще что-то удачное в акте мести. И все-таки они защитили себя, как смогли, сделали максимум того, на что были способны. Тогда же, в самолете, за долгие семь часов полета до Женевы, они постановили более не возвращаться без острой надобности к теме Петрушевских. И для Юлии, и для Владимира история эта оставалась глубокой душевной раной, которой вряд ли суждено когда-нибудь полностью зарубцеваться.
В Женеве они остановились в центре, в тихом, спокойном отеле «Эдельвейс». Отсюда было рукой подать до всех красивейших женевских достопримечательностей, и Юлия с восторгом школьницы уже придумывала, что она прежде всего покажет Владимиру, который был в этом городе впервые.
По сравнению с пышным, легкомысленным убранством островного пристанища, которое они покинули сутки назад, «Эдельвейс», декорированный деревом, производил впечатление основательного и солидного отеля. За стойкой администратора сидела молодая женщина со свежим горным загаром на веселом лице. Вокруг глаз, в области лыжных очков, нежная кожа сияла белизной.
– Правильно живут эти твои буржуи-швейцарцы, – прокомментировал Владимир. – На лыжах покатался – и за работу!
В то утро – их первое утро в Женеве – она привела Владимира в маленькое итальянское кафе «Казанова», расположенное в самом центре, на набережной Женевского озера. Вечером «Казанова» превращался в ресторан с хорошей итальянской кухней. А днем, сидя за столиком с чашкой кофе, здесь можно было наблюдать многоцветную панораму женевской жизни. Они выбрали удобный, уютный столик, откуда им хорошо был виден оживленный причал с белыми пароходами и яхтами, затейливый мост через озеро, роскошные отели и строгие здания банков.
Трава на газонах только начинала зеленеть, расцветали крокусы. По левую сторону от моста видны были скульптуры известной галереи. Там же рабочие высаживали цветы. Юлия засмотрелась на них – это были в основном молодые гибкие девушки. В одинаковых, но при этом элегантных рабочих костюмах они выкладывали цветочную мозаику так слаженно, так проворно, что это походило на некое шоу, казалось, что они не работают, а танцуют.
В полдень у Юлии была назначена встреча с адвокатом, визитку которого она случайно нашла дома в своих архивах и бережно сохранила в потайном кармашке сумки. До окончательного выяснения собственных финансовых дел Юлия не собиралась посвящать Владимира в эти проблемы. И хотя в этот момент у нее не было на свете более близкого и дорогого человека, чем Володя, она решила сначала самостоятельно разобраться во всей непростой бизнес-кухне бывшего мужа.
– Я уеду часа на два, а ты погуляй, подожди меня здесь, если хочешь, ладно? Тебе тут есть чем заняться – посмотришь, например, до конца балет на производственную тему... – Юлия улыбнулась и кивнула на прелестных юных цветочниц. – А может быть, подождешь меня в отеле?
– Как скажешь, Юлия. Если уж я позволил привезти себя в Женеву, то придется и дальше проявлять послушание, хотя, если честно, мне очень не хочется с тобой расставаться, даже на два часа. – В его голосе слышалось неподдельное сожаление, и, поцеловав ее в щеку, он добавил: – Не задерживайся, помни, что я тебя жду.
Юлия, оживленная и радостная, попросила официанта вызвать такси и уехала. А взгляд Владимира упал на пеструю толпу говорливых туристов, спешащих по набережной. У них впереди был серьезный день – надо успеть посмотреть все по программе, сделать фотографии, вернуться в отель к обеду, продумать планы на вечер... И почему считается, что туризм – это отдых? Это напряженная работа – на износ, на выживание, рассчитанная на физически сильных людей. Владимиру не пришлось побегать в таких группах даже в ранней молодости, а теперь такую радость он уж точно не осилит. Он сидел в кафе и думал о том, что, будучи капитаном дальнего плавания, повидал на своем веку много стран. Но то была работа. А вот праздничной стороны жизни, которая так хорошо знакома этим оживленным парам, говорящим на разных языках, он не знал и, скорее всего, уже не узнает...
Оставшись один впервые за все эти дни, Владимир стал думать о будущем, о жизни в Москве, о работе, квартирных делах и о том, что не слишком-то хорошо представляет себе, как жить дальше. Он на мели. В Москве его ждут долги, заложенная под ссуду квартира... А ведь он только что сделал предложение женщине, которую любит и за благополучие которой теперь отвечает...
Юлия тем временем сидела в офисе адвокатской конторы. От неизвестности ее била легкая дрожь. Но когда она увидела вышедшего к ней господина Андре Ренодо, ей сразу стало спокойнее. Конечно, она помнит этого человека, именно с ним она встречалась в те далекие времена, почти десять лет назад. Она узнала его поджарую фигуру, короткую аккуратную стрижку, добротный классический костюм. Такой «классической классики», как у швейцарских юристов, она не встречала более нигде. За позолотой дорогой оправы очков сверкали сталью голубые глаза. Он встретил ее приветливо, как старую знакомую. «Кажется, я попала по адресу, наконец-то мне рады», – усмехнулась про себя Юлия.
За те годы, что они не встречались, господин Ренодо стал суше и прямее. Годы почти не отразились на нем, однако лицо немного заострилось, а взгляд сделался более задумчивым. Андре Ренодо не говорил по-русски, и Юлия, вспомнив об этом, сразу начала разговор по-французски. Самым деловым тоном, на какой только была способна, она попросила его сообщить о состоянии дел семьи.
