Флакон императора - Александрова Наталья Николаевна
Они ринулись к лестнице и столкнулись лицом к лицу с нарядом полиции.
– Стоять! – раздался окрик, и в живот блондину уперлось оружие. – Стоять и не рыпаться!
– Ой, – сказал второй боец, присмотревшись, – да это же Василий Буслаев по кличке Тупой Слон. Стоять! – заорал он, потому что блондин рванулся вперед. – Давно тебя ищем! Все, Вася, отбегался, считай, что надолго теперь к нам. А это кто? Ах ты черт…
Соседка увидела, как прилизанный бандит сбил с ног второго бойца и рванул вниз. Вскоре все стихло, тогда она отважилась приоткрыть дверь. Снизу доносились крики и шум, соседская дверь была приоткрыта. Соседка хотела было заглянуть в квартиру, но вовремя опомнилась – сейчас нужно не высовываться, пока не спросят.
Она вернулась к себе, поговорила по телефону с подружкой, рассказывая ей новости, после чего услышала легкий стук, доносящийся с балкона. Подойдя к балконной двери, соседка ахнула, решив, что у нее глюки. На балконе между коробкой с красками, оставшейся от ремонта и пустыми ящиками из-под цветов, стоял придурок-сосед. В длинных трусах, на которых были нарисовано семейство Симпсонов, и линялой майке с портретом Че Гевары. Челюсть у него выглядела вполне пристойно, зато на левой скуле расплывался синяк интенсивного лилового цвета. Он трясся на ветру и раскрывал рот.
– Откройте! – скорее поняла, чем услышала соседка. – Откройте, холодно!
– Ага, сейчас! – Соседка уперла руки в бока и встала напротив балкона. – Вот я сейчас все брошу и пущу тебя в свою квартиру. Спешу и падаю, побежала на лабутенах! Нет уж, ученая уже, – добавила она, набирая номер «Скорой психиатрической помощи», – вот они скоро приедут, тебя с балкона снимут, в психушку увезут, а там, может быть, вылечат. А может, и нет, мне без разницы…
Император услышал за спиной легкие шаги и поднял голову.
На пороге его комнаты стояла девушка в легком хитоне. Она была грациозна, как газель, кудрявые волосы цвета темного меда падали на плечи, большие карие глаза смеялись.
– Кажется, я испугала тебя, божественный! – проговорила она голосом звонким, как горный ручеек.
– Глупости. – Император с удивлением расслышал смущение в своем голосе. – Кто ты такая? Кто тебя впустил?
– Я – Ливия, меня прислал к тебе Гай Домиций. А впустил меня такой скучный долговязый грек с торчащими вперед зубами… я улыбнулась ему и дала сестерций.
– Сестерций, говоришь? Я накажу Лукреция за мздоимство!
– Не наказывай его, божественный! Ведь я ему улыбнулась, а мало кто из мужчин может устоять против моей улыбки!
Ливия улыбнулась – и император понял, что она права. От ее улыбки его покои наполнились золотистым светом, запахом полевых цветов и пением птиц.
– Так ты говоришь, тебя зовут Ливия?
– Ливия, – подтвердила девушка и прыгнула к нему на колени. – Но если тебе не нравится это имя – меня могут звать по-другому… Какие имена ты любишь? Греческие? Персидские? Африканские?
– Мне нравится твое имя. – Император почувствовал, как во рту у него пересохло и сердце сделало два удара за время, отведенное для одного.
Девушка тихонько смеялась и щекотала его своими медовыми волосами.
– Тебя называют божественным, – шептала она. – Но мне кажется, ты такой же, как другие мужчины…
Она легонько прикусила мочку его уха.
В это время в дверях раздался какой-то шорох.
Девушка повернула голову, и перед самыми глазами императора оказалась ее смуглая, беззащитная шея.
И на этой шее, за ушком, он увидел синюю восьмиконечную звезду.
– Кто ты? – вскрикнул император, отстранившись.
– Я – Ливия! – прошептала девушка и бросила в лицо императора щепотку какого-то порошка.
И в ту же минуту император Луций Септимий Север Август провалился в черную пропасть беспамятства.
– Что с тобой, божественный?
Император открыл глаза и застонал. Над ним склонился Лукреций, в руке у него была губка, смоченная ароматическим уксусом.
– Где… где она? – проговорил император, с трудом справившись со своим голосом.
– Она, божественный? – удивленно переспросил Лукреций. – О ком ты говоришь?
– О девушке… не делай вид, что ты меня не понимаешь! О девушке, которая заплатила тебе сестерций, чтобы ты пропустил ее в мои покои. Как же ее зовут? – император нахмурился, безуспешно пытаясь вспомнить имя темноволосой красавицы – но не мог, имя ускользало от него, как птица из силков.
– Прости меня, божественный. – Лукреций осторожно провел губкой по его лицу. – Прости меня, но здесь никого не было. Перед твоей дверью стоят двое преторианцев, они никого не пропустили бы без твоего соизволения.
– Она заплатила тебе сестерций, – повторил император, и тут имя девушки всплыло в его памяти. – Ливия, ее зовут Ливия!
– Сестерций, божественный? – Лукреций чуть заметно усмехнулся. – Одна застежка моего плаща стоит десять сестерциев… Неужели ты думаешь, божественный, что я нарушил бы свой долг за такую смехотворную сумму?
– Что же, по-твоему, я безумец?
– Что ты, божественный! Мне и в голову не могло прийти такое! Как я мог подумать… Я думаю, что ты задремал и эта девушка явилась тебе во сне…
– Ладно, я вовсе не сержусь на тебя. Я хочу, чтобы ты нашел ее и привел ко мне…
– Ты знаешь, божественный, что я все готов сделать для тебя, но как я могу найти девушку из твоего сна? Хотя… я вспомнил, что возле храма Гекаты живет старуха, которая умеет читать сны…
– А она права, – проговорил император, приглядевшись к вольноотпущеннику. – У тебя действительно очень смешные зубы. Они торчат вперед, как у зайца. Если ты захочешь – ты найдешь все что угодно. И кого угодно. Ее зовут Ливия. У нее волосы цвета темного меда, и у нее… у нее татуировка на шее, за ухом, вот здесь… татуировка в форме восьмиконечной звезды.
Император вспомнил о татуировке, о татуировке точно такой же, как у его сестры, и неприятное подозрение закралось в его душу.
Он запустил руку за пазуху, где всегда носил серебряную ладанку со священным флаконом.
В первый момент император успокоился: ладанка была на месте, висела на кожаном ремешке под хитоном. Он достал ее – чеканный серебряный медальон с изображением совы, нажал на потайную кнопку. Ладанка открылась…
Внутри нее не было синего флакона.
Вместо него там лежало маленькое птичье перышко. Яркое перышко щегла.
Император вспомнил, как давно, в другой стране, в другой жизни, под большими и яркими звездами юга, они с сестрой поймали щегла и пытались накормить его засахаренными фруктами. Вспомнил, как они плакали, когда щегол умер.
– Флавия… – проговорил император с горечью. – Ты перехитрила меня, Флавия…
– Флавия – или Ливия? – переспросил его вольноотпущенник. – Как зовут ту девушку, которую я должен найти?
– Забудь, Лукреций. Забудь все, о чем я тебе говорил…
– Как прикажешь, божественный!
Просторная комната с высоким сводчатым потолком была наполнена непрерывным, негромким, навязчивым стрекотом, как будто в ней стрекотали сотни кузнечиков. Нет, не кузнечиков – целые полчища прожорливой саранчи.
Высокий, представительный мужчина с породистым лицом римского патриция оглядел привычную комнату. Вокруг него стояли и висели десятки часов – настенных, настольных, напольных, каминных. Это их тиканье наполняло комнату непрерывными звуками, это они стрекотали, как прожорливая саранча. Только саранча пожирает посевы, а часы пожирают самое дорогое, что есть на свете, – время.
Высокий мужчина положил на стол мобильный телефон. Нанятый им уголовник сообщил ему, где находится Вера Ведерникова. Дальше он должен действовать сам. Эти двое уголовников способны только на простую, грубую работу. Вот избавиться от лишнего свидетеля, от мужа Ведерниковой – это им вполне по силам. А заполучить заветный ларец они так и не смогли – ни в музее, ни в антикварном магазине.
Ну что ж, это он сделает самостоятельно. Ведь давно известно – если хочешь, чтобы дело было сделано как следует, сделай его сам.
