Тёмный секрет успеха - Иванова Анна

– Хорошо, – улыбается Шумятин, явно довольный выпадом судьи и ходом допроса. – Какие вы предпринимали в связи с этим шаги?

– Ходила в библиотеку, – захлопала ресницами я.

– Хорошо, – на этот раз менее довольным голосом тянет он. – Вы как-нибудь пытались проявить свои знания? Может быть, принимали участие в олимпиаде?

– Да, я весь одиннадцатый класс участвовала в различных конкурсах и олимпиадах, писала статьи в газеты, один раз даже сняла репортаж для местного телеканала.

– А в олимпиадах всероссийского значения вы принимали участие?

– Да, были и такие.

– В какой-нибудь из них вы заняли первое место?

– Ни в одной, – я качаю головой.

– А как же «Покори Воробьевы горы»?!

– А что с ними?

– Разве вы не стали победителем?

– Только в заочном туре, – приходится признать мне.

– Хорошо, – Шумятин вытирает тыльной стороной ладони пот со лба. – Значит, вы победили в заочном туре олимпиады. Какое место вы заняли в очном туре?

– Никакое, я в нем не участвовала.

– Почему? Разве «Покори Воробьевы горы» – не самый верный путь в МГУ?

– Думаю, нет. Самый верный путь – вступительные экзамены.

Денис поднимает брови, демонстрируя мне свое недовольство.

– Обвиняемая, ответьте на первый вопрос, – приходит на помощь Шумятину судья. – Прокурор повторите вопрос.

– Почему вы не участвовали в очном туре олимпиады «Покори Воробьевы горы»?

– Потому, что перед очным туром у меня умер папа.

Денис хватается за голову и тут же опускает руки, чтобы присяжные не заметили жест отчаяния. Во время подготовки к слушанию он убеждал меня говорить только правду, но для каждого из нас она была разной. Когда Зуйков вернул мне документы, я отказалась от участия в олимпиаде только из-за папиной смерти. Точнее, из-за подозрений в причастности к его смерти, которые могла бы вызвать поездка.

– Ваша честь, уважаемые присяжные, в материалах дела имеется выписка, свидетельствующая о том, что Малыш Алиса Геннадьевна не подавала заявку на участие в очном туре олимпиады. Подсудимая, до смерти отца у вас было достаточно времени, чтобы подать заявку. Почему вы этого не сделали?

– Потому, что для этого требовалось одобрение родителей, а папа отказался подписывать заявление.

– Поэтому вы его убили?! – надрывным голосом вопрошает Шумятин. – Чтобы избавиться от преграды на пути в МГУ?!

– Я не убивала папу.

– Хотите сказать, это не вы подсыпали яд в его тарелку с ужином?

– Я, но не для того, чтобы убить.

– Не объясните ли суду, с какой целью, кроме убийства, вы могли подмешать в еду отца ядовитые вещества?

– Я надеялась, что папа только заболеет, пару недель полежит в больнице, а опеку временно передадут маме. Она бы подписала заявление, тогда я смогла бы поехать в Москву на олимпиаду.

– Вы надеялись…

– Простите, я соврала.

Денис отворачивается в противоположную от присяжных сторону и бесшумно матерится.

– Я не надеялась, а была убеждена. Точнее, меня убедили.

– Кто вас убедил? – приходится уточнить Шумятину.

– Моя лучшая подруга, Лилия Зеленова. Она уговорила меня подсыпать папе яд и сама высчитала дозу.

– Как вы, отличница, будущая медалистка и студентка самого престижного высшего учебного заведения страны, могли не знать, что количество яда, в десятки раз превышающее допустимую норму, наверняка убьет человека?

– Химия интересовала меня только в рамках школьной программы. О том, что белый порошок в колбе – яд, мне во время лабораторной рассказала Лиля.

– Почему вы не поинтересовались свойствами этого порошка после того, как решили отравить отца?

– Я доверилась подруге.

– Такой же школьнице, изучавшей химию наравне с вами?

– Не наравне. Лиля занималась химией с репетитором и собиралась поступать на химический факультет.

Шумятин выдыхает. Он соединяет подушечки коротких толстых пальцев перед лицом и продолжает:

– Обвиняемая, можете пояснить суду, для чего гражданке Зеленовой понадобилось подстрекать вас к убийству отца.

– Она меня не подстрекала. Лиля хотела, чтобы мы вместе поехали учиться.

– Если она так хорошо разбиралась в химии и хотела вам помочь, почему превысила допустимую дозу ядовитого вещества в десятки раз?

– Думаю, для того, чтобы жить в Москве на те деньги, которые должны были достаться мне в наследство от папы.

– Разве Лилия Зеленова не из гораздо более обеспеченной семьи, чем вы?

Я киваю. Судья искоса смотрит в мою сторону.

– Да, это так.

– Тогда для чего ей понадобились эти деньги?

– Я выиграла заочный тур олимпиады и могла надеяться на бюджет, а она заняла только второе место.

– Но Лилия все равно учится в МГУ.

– На платной основе. Ее родителям пришлось взять кредит. Денег хватило только на обучение, за жилье и еду весь год платила я.

– Если вы были в курсе этих обстоятельств, тем более непонятно, почему не удосужились узнать о ядовитом веществе и безопасных для человека дозах. Тем более странно, что после смерти отца вы не обратились в полицию!

– Мне и в голову не могло прийти, будто Лиля специально отравила папу. Я до последнего верила, что это произошло случайно, пока…

– Подсудимая, договаривайте, – надвигает на лоб очки судья.

– Пока она сама не призналась.

– Подсудимая, – складывает над животом руки Шумятин, – вы в курсе, что следствие началось благодаря показаниям Зеленовой?

– Конечно, она мне об этом рассказала.

– Зачем? – распахивает свиные глазки он. – То есть, зачем ей понадобилось начинать следствие, если она виновна в смерти вашего отца?

– Чтобы заставить меня платить за квартиру после того, как закончились папины сбережения.

В зале слышится шепот, присяжные переглядываются между собой.

– Лиля обещала отказаться от показаний, если я продлю аренду.

Шумятин раскрывает рот, но всеобщий шепот переходит в разговоры в полголоса. Судья стучит молотком с криками:

– Тишина в зале суда! Прокурор, продолжайте допрос.

– Подсудимая, почему вы не пошли в полицию и не изложили свою версию случившегося?

– Когда я узнала правду, следователь, который вел дело, полностью доверял Лиле. Он не поверил бы мне, даже если бы я показала ему запись нашего с Лилей разговора.

– А у вас имеется такая запись? – прижал ладонь к левой груди Шумятин.

– Нет, конечно.

– В таком случае, – он задрал голову на короткой шее, от чего еще больше стал похож на свинью, – у обвинения больше вопросов нет.

– У защиты будут вопросы?

– Нет, ваша честь, – вскакивает с места Денис. – Вопросов не имею.

– Прошу пригласить в зал свидетеля Зеленову!

Все присутствующие оглядываются на дверь. Похоже, мне удалось заставить их усомниться в моей виновности, иначе появление Лильки не вызвало бы такой ажиотаж. Сомнения, вместе с интересом к моей подруге, рассеиваются, стоит ей перешагнуть порог: на Лильке широкие черные брюки, свободный пиджак и ботинки на низком каблуке, волосы, как обычно, собраны в хвост. Не считая синяков под глазами и худобы, подчеркнутой свободной одеждой, Лилька снова стала походить на саму себя. Пусть в привычном образе хорошей девочки ее сложно в чем-то заподозрить, такое возвращение к истокам мне на руку.

– Вы Зеленова Лилия Дмитриевна, – не дожидаясь, пока она дойдет до кафедры, говорит судья, – тысяча девятьсот девяносто шестого года рождения, студентка, правильно?

– Да, и нет, – еле слышно отвечает Лилька.

– Говорите громче!

– Да, все верно! – ее голос срывается на визг. Сидящие ближе присяжные морщатся. Лилькины щеки вспыхивают, глаза бегают по залу. – Кроме студентки. Меня отчислили из университета.

Жалко. Столько усилий, которые мы вместе приложили на зимней сессии, пропали зря.

– Прокурор, приступайте к допросу.

– Свидетель Зеленова, – закрывает папку с бумагами и поднимается со стула Шумятин, – кем вы приходитесь подсудимой?

– Мы дружим с детского сада.