Валентина Демьянова - Всё взять и смыться
Поймав на трассе попутку, я через сорок минут стояла на углу Ясеневой и Тополиной и оглядывала пустынную улицу. Она была короткой, всего в несколько домов и заканчивалась тупиком. Строения были старые, сплошь трехэтажные, с облезлыми стенами и облупленными дверями. Выждав достаточное с моей точки зрения время, я пошла вдоль тротуара, высматривая нужный мне номер. Перед домом 27 я стояла без пяти одиннадцать. Решив, что пять минут роли не играют, толкнула входную дверь, вошла в прохладный подъезд и стала подниматься по лестнице. Навстречу спускалась немолодая женщина в фартуке, с ведром грязной воды, шваброй и мешком для мусора. Я вежливо посторонилась, пропуская её, а у самой тревожно екнуло сердце. Как только она миновала меня, я со всех ног припустила наверх, ожидая самого худшего. Плохие предчувствия оправдались и никакой пачки от сигарет "Ява" на подоконнике не было. Да и откуда ей было взяться, если только что на лестнице я встретила уборщицу. Развернувшись, я кинулась вниз в надежде перехватить женщину и узнать, куда она дела собранный в подъезде мусор. Выскочив на улицу, я завертела головой, выискивая фигуру с ведром. Таковой нигде видно не было и я, решив, что женщина может убирать соседний подъезд принялась прочесывать их один за другим. Не обнаружив её в доме 27, я обежала и соседние дома, но уборщица как в воду канула, а вместе с ней исчез и злополучный коробок. Набегавшись вдоволь и в результате ничего не выяснив, я решила признать свое полное поражение и ехать назад.
Дом встретил меня пустотой и тишиной. Хозяева ещё не вернулись, а горничная, открыв мне дверь, скрылась на втором этаже. Мрачная и недовольная собой, я побрела на кухню, сделала себе чашку крепчайшего кофе и в задумчивости примостилась за столом. Прихлебывая маленькими глотками горячую жидкость, принялась успокаивать себя, твердя, что ничего непоправимого, в сущности, не случилось. Ну, нет у нас этой инструкции! Ну и черт с ней! Другая будет! Не оставят нас похитители без внимания. В самый разгар моей борьбы с самой собой зазвенел телефон. Звонил по мобильному Стас, услышав неутешительные новости, коротко выругался и отключился. Я пожала плечами, поражаясь чужой невоспитанности, и решила, что для успокоения нервов самое время сменить род занятий. Поугрызаться я успею и вечером, а вот кабинет Стаса следовало осмотреть немедленно, пока есть такая возможность.
Дверь была открыта, я беспрепятственно вошла внутрь и подошла к дальней стене. Став на расстоянии вытянутой руки от портрета, принялась внимательно его разглядывать. В прошлый раз я смотрела на него издали, а, как оказалось, вблизи он производил совершенно иное впечатление. С одного взгляда было ясно, что он никак не может относиться ко второй половине XVIII века. Нет, качество картины не вызывали сомнения! Портрет писал талантливый художник, он старательно выдержал манеру и стиль письма того времени, но краски были слишком яркими и отсутствовала та патина, которая со временем покрывает поверхность картины, затемняет её и придает ей оттенок старины. В общем, невооруженным взглядом было видно, что это новодел. Рама тоже была новой и во всю блестала богатой позолотой. Хоть это ни о чем и не говорило, но сомнений добавляло. Осторожно приподняв край портрета, я заглянула за него, но проводов сигнализации не заметила. Решившись, сняла картину с крюка, положила на стол и принялась миллиметр за миллиметром обследовать её поверхность. Результаты осмотра озадачили и вызвали смутное беспокойство. При ближайшем рассмотрении обнаружился целый ряд дотоле не замеченных мелких странностей и несоответствий. Так, чуть ниже левого уха девочки я углядела еле заметную, но вместе с тем тщательно выписанную серьгу. Ее присутствие на портрете ребенка очень удивило меня, а то, что подвеска не соприкасалась с мочкой и как бы висела в воздухе заставило изумиться ещё больше. Отметив про себя эту странность, я продолжила осмотр картины с ещё большей тщательностью.
Усилия не пропали даром и она подарила мне ещё несколько сюрпризов. Разглядывая кружевной воротник на платье, я заметила, что кое-где под его оборкой сквозят голубые и синие мазки. На белом фоне они не очень бросались в глаза, но при приближенном рассмотрении становилось ясно, что это просвечивает плохо закрашенный нижний слой. Заинтригованная, я принялась изучать эту деталь туалета девочки с утроенным вниманием и вскоре обнаружила ещё одну интересную особенность. Весь воротник был написан белилами, но если его основная часть была выполнена плотыми, непрозрачными мазками, то с оборкой дело обстояло совершенно иначе. Она была написана в другой манере и мазки была очень легкими, почти прозрачными. Создавалось впечатление, что обе части воротника писались двумя совершенно разными художниками.
Заинтригованная своими неожиданными открытиями, я перевернула картину и занялась изучением её оборотной стороны. Следует отметить, что знающему человеку она может рассказать ничуть не меньше, чем лицевая. И тут меня снова ждал сюрприз! Если на самой картине краски блистали свежестью и она представляла собой явный новодел, то холст, на котором её написали, был действительно старым. Такое странное несоответствие озадачило меня, я не могла понять, с какой целью это было сделано. Конечно, подобные вещи практикуются, но такое обычно происходит при создании фальшивки высокого качества. В этом случае действительно учитывается любая мелочь, не говоря уж о подборке старого холста и искусственном старении картины. Делается все, что бы она соответствовала заявленному времени написания, потому что такие подделки удается сбывать за приличные деньги. Но в данном случае все обстояло иначе. Краски портрета блестели новизной, их никто и не пытался замаскировать, а значит, картину не собирались выдавать за подлинник XVIII века. Зачем же тогда было использовать старый холст? Ведь найти подобный не просто! Правда, Стасу картину впарили под видом старинной, но случилось это, я думаю, исключительно потому, что он человек неискушенный. Наверное, продавец, увидев в салоне лоха с толстым кошельком, просто возликовал и тут же воспользовался подернувшимся шансом сбыть шедевр с рук. Да и купил её Стас задешиво, сам говорил!
Все эти мысли не мешали мне внимательно осматривать холст, выискивая зацепки, способные объяснить это странное несоответствие между наружной и оборотной сторонами картины. Мои усилия не пропали даром, потому, что в правом верхнем углу холста я нашла размашистую полустертую надпись углем: "Из собрания Строгановых". Теперь становилось ясно, почему Стас решил, что на портрете изображена девочка из семьи Строгановых. Его ввела в заблуждение эта надпись на обратной стороне картины. А скорей всего, к ней привлек его внимание продавец, ведь наличие этой пары слов значительно поднимали стоимость картины.
Другую надпись я нашла на подрамнике. Она была сделана карандашом, за долгие годы стала совсем слабой, но прочтению все ещё поддавалась. Это был адрес, возможно даже прежнего владельца картины. Фамилия, к большому сожалению, там отсутствовала, но зато улица была явно московской и это утешало. Будь у меня под рукой дореволюционный справочник "Вся Москва", можно было бы попытаться узнать, кому именно принадлежал этот адрес и возможно в связи с этим появились бы новые идеи. Но справочника не было, и от попыток побольше разузнать о картине пришлось отказаться.
В большой задумчивости я глядела на портрет милой девочки и мучалась сомнениями:
- Ну, со Стасом дело обстояло просто. Ему понравилась картина и он, не долго думая, купил её. Продавец в салоне уверил его, что вещь старинная, и Стас, который не является знатоком живописи и вообще в искусстве разбирается плохо, поверил. Но как быть с Павлом Ивановичем? Он-то воробей стрелянный, его на мякине не проведешь. Отчего ж он твердит, что портрет старинный? Врет или не видел его сам и повторяет слова заказчика?
Поглазев еше некоторое время на картину, я вернула её на место и пошла звонить Павлу Ивановичу. В весьма туманных выражениях сообщила, что все идет согласно плану, но нужно немного подождать. О том, что картина-явная фальшивка, я не упомянула, чтоб не вызывать дополнительных расспросов. Решила, что ещё будет время все обсудить и во всем разобраться. Павел Иванович и так пытался затянуть разговор, изводя меня вопросами, но я сказала, что говорить возможности нет и бросила трубку.
Стас вернулся в три часа дня. С ним приехала только Мария Ефимовна. Юля, измотанная тягостной церемонией, отправилась к себе домой. Костя тоже решил домой не являться. Прямо с порога Стас накинулся на меня с вопросами. Я, как могла, объяснила ему сложившуюся ситуацию, чем повергла его в отчаяние.
- Нужно было самому ехать. - стонал он. - Ты просто не посмотрела там, как следует. Пачка могла завалиться в угол, а ты её не заметила.
