Аркадий Карасик - Таежный гнус
- Ну, что ж, к волкам, так к волкам! - весело согласился он.
Александра ободряюще улыбнулась. Проводила постояльцев до калитки, придержала за локоть Тарасика. Прижалась к плечу упругой грудью, едва слышно горячо прошептала.
- Возвращайся поскорей, милый... Буду ожидать...
Дорога к Волчьему Логову огибает заимку, проходит по берегу речушки-переплюйки и потом уже исчезает в таежных зарослях. До реки Добято в сопровождении прапорщика шел молча, проигрывая про себя предстоящие действия. Он изо всех сил старался переключиться на проводимое расследование, заглушить то и дело появляющиеся в голове ночные сценки неожиданной любви.
Похоже, "банк данных" постепенно пополняется: ночная прогулка Александры, вранье лейтенанта Зимина, таинственная беседа знахарки с ротным старшиной.
Но все это отступает на второй план, на переднем - кто нацелил налетчиков на обычный грузовик? Похоже, ответ - однозначен: Евдокия. И все же сомнения не отступают, царапают душу сыщика.
- Кому ты говорил о нашем от"езде в Голубой распадок? Не вздумай отрицать, конечно, говорил! - ответил сыщик за молчащего прапорщика. - На какой машине поедем, упоминал? - Добято остановился на берегу речки. - И по какой дороге? Постарайся вспомнить.
Толкунов не удивился странному вопросу. Помолчал, нагнав на лоб морщины, поскреб в затылке. Видимо, он оповестил о предстоящих своих "охотничьих подвигах" добрую половину населения поселка и гарнизона. Естественно, со всеми подробностями: действительными и выдуманными.
- Что я без понятия? - нерешительно возразил он. - Ни в лесникам, ни солдатам - ни гу-гу. Разве только старлею Зосимову? Ну, и дежурному сержанту Егорову... Вдруг подполковник захочет меня вызвать... Конешное дело, чуток открылся Евдокии... Пришлось намекнуть Павлу - профессиональный охотник, знает все угодья, как свои пять пальцев...
- И о машине - тоже?
- Разве это - секрет? - захлопал глазами "помощник". - Вы не предупреждали... О машине Егоров, конешное дело, знал, тут без дежурного по штабу не обойтись... Каюсь, Павлушке открылся... Еще - квартирной бабе...
Перечисление людей, знающих, со слов болтуна, о маршруте и времени отправления машины с продутами и вещами, затянулось надолго. Медленно краснеющий прапорщик все вспоминал да вспоминал. Попробуй вычислить информатора преступника?
Сыщика зацепило упоминание имени квартирной хозяйки. Мужики, ежели они, конечно, не повязаны с преступником, не проболтаются. Подумаешь, москвич собрался поохотиться, пусть побалуется с ружьишком, коли времени девать некуда. А вот с женщинами - сложней, у них язык без привязи. Особенно, это касается Евдокии, на которой повисло множество подозрительных фактов. Тем более, что сыщик почти уверился в виновности сожительницы прапорщика.
- Только об охоте откровенничал или о поисках Королева?
- Как Бог свят, никому ни полсловечка. Разве я без понятия? - обиженно повторил Серафим.
- И квартирной хозяйке тоже не сказал?
Прапорщик отвел в сторону виноватый взгляд. Переступил с ноги на ногу.
- Извиняйте, Тарас Викторович, пришлось намекнуть. Баба же - на подобии мушиной липучки, от неё не отвяжешься... Ну и... Только не сомневайтесь, Евдокия никому не скажет. Болтунья, конешное дело, страшенная, но я так её застращал...
Застращал? Для женщин очередной повод открыться соседкам, понести на хвосте новости по всему поселку... Мой-то завтра поутру поедет с москвичем искать "голубого" капитана... Нижней дорогой собираются, на ротном грузовичке... Без Серафима Потаповича борщ не варится, белки не стреляются... А уж куда москвичу без помощи моего мужика найти в тайге человека. Того же пропавшего капитана.
А если прапорщикова Евдокия и есть тот самый искомый бандитский информатор? Тогда никуда не понесет выпытанные у сопостельника секреты, побоится мести своего кровавого "хозяина". Зато Убийце будут досконально известны каждый шаг сыщика, каждое его движение.
Единственная надежда на поимку Убийцы - запущенная сыщиком утка. Почтовая Светлана обязательно передаст "привет" от московского начальника своей сеструхе, та немедля полетит к Гранду...
Одно настораживает: легкость и легко открываемость "линии связи", обычно преступники тщательно маскируют её.
И все же, если не удастся захватить убийцу в его норе, не поможет ни подкинутая дохлая "утка", ни помлесника - придется возвращаться в Медвежью Падь, раскалывать болтливую хозяйку Толкунова. То-есть, начинать расследование с самого начала.
- Прости за откровенность, Серафим, но глуп ты, как невыкорчеванный пень!
- Это... почему?
- Включи в работу извилины, коли они сохранились - поймешь... Ладно, сделанного не исправить - пошли.
Толкунов наморщил лоб, спрятал в жировых складках недоумевающие глаза. Классическая гримаса малоумка, пациента психушки. И снова сыщик отмел возникшие подозрения о предательстве спутника.
Внимательно оглядев виднеющийся вдали забор заимки, Тарасик решительно свернул в заросли и зашагал в обратную сторону.
- Куда вы? - всполошился Серафим. - К Логову - вон по этой дороге, никуда не сворачивая... Колдунья же как сказала?
- Ни к какому Логову мы с тобой не пойдем! - буркнул Добято. Подозреваю, там уже ожидают. Те самые налетчики, которые едва не отправили нас на тот свет. Возможно, не без помощи твоей Евдокии...
- А там, - пропустив мимо покрасневших ушей упоминание имени сопостельницы, прапорщик ткнул пальцем в сторону медвежьепадьевской дороги, - не отправят?
- Серафим, ты - человек военный, обязан понимать - снаряды в одну и ту же воронку не падают... Понял?
"Военный человек", позабыв о недавних оскорблениях, горделиво выпятил место, которое у нормальных мужчин зовется грудью.
- И что мы там станем делать? - спросил он, с умным видом. - Искать следы, да?
- Вот именно. Хочется мне поглядеть на сваленную липу, поползать под кустами. Заодно погрызть лечебный лимонник...
Им повезло - не пришлось шагать по грязным лужам или по мокрой траве, огибая глубокие рытвины - на выезде из распадка путников догнала телега с бородатым возницей. Пегая лошаденка, уныло наклонив гривастую голову, тащила немалый груз - мешки, набитые кедровыми шишками.
- Подвезешь, батя?
- Чего ж не подвезти добрых людей, - мужик задумчиво поскреб в дремучей бороде, хитро прищурился. - Кинете на пузырь - садитесь. Ныне жизня такая пошла - рыночная. Я, значится, нагружу разнесчастную свою кобыленку, вы, как положено, раскошелитесь...
- Сколько запросишь, "рыночник"? - осторожно осведомился прапорщик. Ему не хотелось расплачиваться за дерьмовую услугу. - Ежели сойдемся в цене - поедем.
- Сойдемся, не сойдемся, - передразнил дедок. - Сказано - на пузырь. Иль не поняли?... Хочется топать по грязи - топайте, не хочется выкладывайте по червонцу. Вот и весь запрос. Торговаться не стану, не надейтесь! С недельку тому назад тожеть подвозил двух охотников - по четвертной выложили, не поскупились... А ты - сойдемся, не сойдемся! Уговариваешь, будто бабу.
Сыщик насторожился, на подобии борзой, унюхавшей пробегающего зайца. Если старик не брешет - пассажирами могли быть и Убийца с Чудаковым. Господи, сделай чудо, помоги сыскному своему рабу, истово про себя молился Тарасик. Такая уж привычка, такая манера - обращаться к Богу, когда преступники уже видны невооруженным взглядом, до них остается, фигурально выражаясь, два шага.
Он вытащил из внутреннего кармана тощий бумажник, отсчитал скряге двадцать рублей. Тот оглядел деньги на свет, недоверчиво ощупал - видимо, не рассчитывал на такое быстрое согласие, настроился на "торговлю" спрятал в карман куртки. Выразительно кивнул на мешки. Садитесь, мол, не тяните, дорога дальняя, приходится поторапливаться.
Прапорщик облегченно выдохнул удерживаемый внутри воздух, первым забрался на покосившуюся под его тяжестью телегу. Великодушно показал моквичу на место рядом с собой. Будто не Добято - он расплатился за поездку. Но Тарасик уселся не рядом с тяжеловесным прапорщиком, решил выправить накренившуюся телегу - примостился с другой стороны.
Телега ползла по размытой дороге, будто лодка по бурному морю. Клонилась то в одну, то в другую сторону, подскакивала на рытвинах, выплескивала из-под колес грязевые фонтаны. Шишки больно вдавливались в тело, лошаденка качалась - вот-вот упадет.
- Не боись, - возница будто подслушал опасения пассажира. - Манька двужильная, без устали потянет воз до самой Медвежьей Пади. Хотели её в прошлом году - на живодерню, дак я отвоевал. Енто с виду - доходяга, придуряется, подлюга... Но, треклятая! - похлестнул он "лентяйку" и снова обернулся к охотникам. - О чем это я баял?...
- Про мужиков, которые одарили тебя четвертными, - торопливо напомнил Тарасик. - Небось, ехали до самого поселка?
- Даешь, паря! - возмутился бородач. - Стал бы я брать по четвертной аж до Медвежьей Пади - меньше полтинника и разговора бы не было. Сошли не то в пяти, не то в десяти верстах от Голубого... Ничего не могу сказать культурные парни, вежливые. До свиданья, сказали, батя, руку пожали... Одного знаю - помощником лесника трудится, встречались единожды на делянке...
