Михаил Соколов - Враг в зеркале
Этого мне хватило. Сейчас я был в ударе: быстр, ловок и находчив.
Вновь вспыхнула злоба. Скрипнули зубы. Я вырвал автомат и ударил прикладом в лицо Семена. Он упал. Сзади раздался щелчок. Я повернулся; Макар, как в кошмарном сне, наводил на меня гранатомет "муху", где-то тщательно припрятанный доселе. Падая на пол, я понимал, что с партизанской тишиной в доме покончено.
Впрочем, выстрелил первым я. Мелкие пули со смещенным центром тяжести вошли в грудь моего давнего приятеля и, произведя хаотические разрушения тканей организма, убили его на месте. Однако он тоже успел выстрелить. Конечно, уже не в меня, да и целиться он уже не мог.
Граната мерзко взвизгнула, метнулась в дверной проем и, ткнувшись в стену другой комнаты, проделала ещё один выход в коридор.
Я выстрелил Семену в неповрежденный глаз и нагнулся, чтобы поднять тот шарик, что, фактически, спас мне жизнь. И сразу узнал. Это был талисман Пашки. Когда он успел положить его мне в карман? Перед расставанием? Да, да, когда обнимал меня на прощание.
Меня спас этот пацан!
Я сунул талисман в карман и бросился к выходу.
Для выхода я выбрал, почему-то, не дверь, а брешь в стене. Впрочем, все равно. Выглянув, я немедленно спрятался обратно. Весь дом мгновенно ожил - словно Охотный Ряд вечером. Екатеринбургско-казанские мужички очумело бурлили в коридоре. Когда я выглядывал, кто-то заметил меня и тут же пустил мне вдогонку пулю. Хорошая реакция; да и подход к делу я одобрил: сначала стрелять, потом разбираться.
Но тем не менее мужик в меня не попал, и я кинул ему в ответ гранату. Потом ещё одну.
Тишина все равно нарушена.
Два взрыва прогремели один за другим. Я выглянул. Теперь выстрелили с другой стороны коридора - я вновь ответил гранатой и бросился в коридор. По мне не стреляли. Из последней двери выскочил все тот же обормот, что недавно перепутал сортир с коридором. Сейчас он со зверской рожей потрясал трубой гранатомета. Я крикнул:
- Сзади!
Ни капли не успевший протрезветь боец повернулся и лупанул по двери на лестницу. Огонь, шипение, грохот - Бах! трах! - все атрибуты войны. Я, пробегая, ударил прикладом автомата гранатометчика по голове.
Терпеть не могу пьяных в любом деле!
Из левого крыла выскочили четверо. Я срезал их короткой очередью. больше никто оттуда не показывался Но я, подскочив к выходу, кинул на всякий случай в левое крыло гранату.
Тишина, пыль, чье-то тело. Ладно, мне и нужно было только относительное спокойствие, да немного времени.
Быстро побежал обратно в правое крыло. Кто-то скребся за одной из дверей. Я, пробегая, резанул на звук очередью.
Дверь Ленчика. Я заскочил в комнату и захлопнул дверь. Накладной замок. Я заперся изнутри.
Как же я жалел, что эта громкая война, перебудившая весь дом, лишила меня получаса тишины, на которые я так рассчитывал. Да что полчаса - хотя бы пять минут.
И я их буду иметь! Жизненный опыт убедил меня, что время - понятие физическое и, конечно, относительное. Удлинять или укорачивать секунды умение благоприобретаемое. Я твердо рассчитывал превратить эти несколько минут в часы.
Не для себя. Для Ленчика и Сладенького.
- Убей их! - кричала во мне Таня. Я до сих пор слышу её крик.
И сердце мое пело от радости: хоть пять минут, но у меня будет.
Я за ноги выволок обоих из-под кровати. Оба уже были в сознании и одинаково кровавым взглядом испепеляли меня.
Я вытащил из кармана бритву легавого братца и с наслаждением дал возможность обоим любителям сексуальных удовольствий оценить твердое сияние полированной стали.
Что-то есть фатально-ужасное в опасных бритвах! И что-то восхитительное! Наверное, это зависит от точки зрения.
А они ещё не понимали, чего я хочу.
Но вскоре поняли. Впрочем, ни вспоминать то, что произошло дальше, ни тем более облекать это в слова нет у меня ни малейшей охоты. То, что естественно в минуты аффекта, неприемлемо в спокойной обстановке. И то, что мы проделывали на войне (и что с нами проделывали!), никогда не станет достоянием гласности. По разным причинам. И, однако, я ни о чем не жалею, и если бы случай вернул меня назад, в этот спальный ад, я все повторил бы сначала.
Однако как ни был я увлечен в тот момент процессом, краем уха услышал какое-то движение в коридоре. Мне очень хотелось сделать все помедленнее ("Убей их!"), но время... И оставлять братьев подольше помучиться в этаком виде не хотелось, ибо чего-чего, но хирургия в нашей бедной стране из-за большого количества материала, поставляемого беспрерывными войнами, достигла значительных высот. Вполне могли вылечить. А этого допускать было никак нельзя.
Я и не допустил!
В дверь уже пытались ворваться. Я издали крикнул что-то ленчиковым голосом, мол, сейчас выйду. И действительно, скоро открывал замок.
В образовавшуюся дверную щель я выбросился сам.
Четверо молодцов, уцелевших в прежнем бою, ожидая увидеть Ленчика, тупо уставились мне в лицо, в ступоре ожидания приказов.
Вместе с сомнениями я лишил их и жизни, коротко расстреляв из "калашникова".
И тут на меня обрушилась тишина. Я стоял в коридоре среди мертвых тел, где-то капала кровь, жужжали разбуженные мухи, привычно пахло порохом, мочой, смертью. И пищали по всем углам постоянно мерещившиеся мне нагло-торжествующие крысы: будет чем поживиться, как же!.. Но, прерывая все случайные звуки, ровно и мощно доносился со двора вороний грай.
"Я должен идти, - подумал я. - Меня ждут. Меня ждут Таня и Пашка".
Где обходя, а где перешагивая через тела, я прошел до выхода. Остановился в раздумье, не зная, как лучше выйти: через дежурку или в главный вход, как шли с Таней. Вышел через главный вход.
И как же орали вороны!
Дождь все ещё моросил. Было темно, мокро и только размытые туманные круги света собирались вокруг фонарей.
За воротами первые шаги прошел бодро, но вдруг меня стало шатать. "Это опять простуда", - подумал я равнодушно. Какая-то тоска сошла теперь в мою душу. Я почувствовал, как все зря, как все глупо и ненужно. И тут же с радостью подумал, что Таню я все-таки спас. Я вдруг споткнулся и едва не упал. К моему удивлению, сразу прошедшему, впрочем, оказалось, что помешал мне идти тот злополучный чемодан на колесиках, что отдал мне Макар. Я нащупал ключ в кармане пиджака рядом с Пашкиным талисманом, спасшем мне сегодня жизнь, и решил немедленно открыть чемодан, посмотреть, что там внутри. К чему тащить такую тяжесть, если... Но было очень темно, поэтому я нашел в стене, вдоль которой шел, какую-то нишу, может быть, арку сейчас закрытых ворот, только узкую. Да, возможно, арку для калитки. Там я поставил чемодан и сел отдохнуть, потому что почувствовал страшную усталость.
Попискивая, подбежала крыса и часто-часто задышала. Из темноты проявились красные глазки величиной с горошинку, не меньше, а за ними и все совершенно-мерзкое тельце.
Мимо, освещая улицу фарами и голося сигнальными сиренами, пронеслись несколько милицейских машин. Как я понимаю, дождались окончания бойни в усадьбе Ленчика и теперь ехали составлять протоколы. "Крысы!" подумал я.
Я встал, схватил чемодан и, шатаясь, продолжил свой путь. "И все-таки я победил, - подумал я с наслаждением. - Я победил всех этих Ленчиков, Макаров, Семенов, Лютых, Сладеньких мусоров и прочих плохих и совсем плохих людей!" Тут вдруг я остановился, потому что подумал: "Как же я могу утверждать, что победил Лютого, если я его ещё не встретил ни разу?" И тут вся радость, все удовольствие от победы прошло вмиг. Я понял, что ничего ещё не кончено и мною вновь овладело мучительное состояние отвращения и ненависти, а с ними вернулась решимость обязательно, немедленно довести дело до конца.
И тут же реальность со всей остротой вернулась ко мне шумом работающих где-то рядом моторов милицейских машин, шелестом дождя по темной листве и поблескивающим лакированным силуэтом джипа, остановившегося рядом. Это подъехала Таня, вместе с ликующим Пашкой. Не дождались в квартире...
Вот и славно!
ГЛАВА 33
КОШМАР КОНЧИЛСЯ НАВСЕГДА
Мы доехали быстро. За рулем сидела Таня, Пашка не отрывал от меня взгляда. Я же отнекивался в ответ на их расспросы, сказав только, что бандиты все до единого убиты, и, приписав мою заторможенность усталости (частично так и было), они продолжали радоваться - уже и за меня.
Таня спросила, куда едем? Я сказал, что к Паше.
- Может, ко мне? - переспросила она, глазами молча указывая на пацана: мол, такое горе! зачем напоминать лишний раз...
- Нет, к нему.
Она больше не возражала.
Мы остановились у подъезда, вышли. Чемодан продолжал тяжело бить по ногам.
- Что там? - полюбопытствовала Таня.
- Не знаю, - равнодушно ответил я. - Макаров дал... перед смертью.
Таня быстро взглянула на меня. А Пашка вообще смотрел, не отрывая от меня восторженных глаз.
Подошли к дому. Вошли в квартиру.
Тут я и объявил, что некое дело требует моего обязательного присутствия. С ходу пресек их бурные возражения... Что-то я хотел, дай бог памяти?.. Ну конечно! Зашел в ванную и там, во встроенном стенном шкафчике, нашел задвинутый за бутылку мебельного лака пистолет и закатившийся в уголок глушитель. Все оружие, кроме "калашникова", я, вместе с отпечатками пальцев, оставил в доме у Ленчика.
