Анна Данилова - Нирвана с привкусом яда (сборник)
С тех пор, как я увидела Валентину, прошло два дня. Два спокойных дня, если не считать стопку евро, которые ни с того ни с сего подарила мне моя, как я теперь понимаю, слабоумная хозяйка. Эти деньги не давали мне покоя, и я решила к ним не притрагиваться до тех пор, пока мозги Стефаны не встанут на место и она не пожелает забрать их обратно. Утром я завтракала гренками, которые сама готовила себе, чудесным ежевичным конфитюром и кофе с молоком, потом отправлялась на прогулку, кружила по узким, заставленным машинами улицам, заглядывала в магазины и пыталась научиться хотя бы элементарным болгарским фразам или словам. Слушая щебет местных теток (стрижка «каре», джинсы и свитер, прокуренный голос), я постоянно ловила себя на том, что этот язык довольно похож на русский. Судя по тому, чем отоваривались домохозяйки, я поняла, что местные жители питаются брынзой (в каждом продуктовом магазине возле весов обязательно стоял алюминиевый поднос с крупно нарезанной влажной, белоснежной, похожей на затвердевший творог, брынзой), фасолью, макаронами с «лютеницей» — томатный соус с особыми специями, и «наденицей» — толстыми душистыми подкопченными сардельками. И еще, конечно, овощами. Оказавшаяся в Созополе и непонятно что здесь делавшая, я завидовала местным женщинам, которые в отличие от меня знали, куда идут и зачем, их кто-то ждал дома… А меня вот никто нигде не ждал. И я сама сделала все возможное, чтобы моя жизнь сложилась именно так, а не иначе.
Почему именно Болгария? Созопол? Бабушка Адрияна? Цепь случайно услышанных разговоров, реклама в газете, знакомая девчонка, работающая в туристическом агентстве. Интересно, она сама бы потащилась сюда, в этот город, в ноябре? Или предпочла бы страну пожарче? Она говорила что-то о целебном морском воздухе, тишине и самой атмосфере, царящей в Созополе, об увядающих розах… Что ж, в этом она была права. Розы действительно увядали. Самые поздние сорта. В каждом палисаднике цвели розы. Ежились от ветра, но все равно цвели, и это было прекрасное зрелище. Одна женщина, зайдя в магазин, принялась раздаривать розы… Кажется, у нее умер кто-то… А еще раздавала конфеты.
Я все собираюсь рассказать, как познакомилась с Робертом. И что этому предшествовало… Я, шатаясь по городу и разглядывая витрины магазинов, вдруг увидела, как одна женщина расклеивает на столбах и стенах некрологи. Боже, как же они действовали мне на нервы! Так вот, она остановилась всего в двух шагах от меня, я в это время покупала у уличной торговки лимоны, и принялась клеить черно-белый листочек… И тут лимоны выпали у меня из рук и покатились… Мне показалось, что я вижу перед собой фотографию своей сестры, Оли. Девушка была похожа на нее как две капли воды… Продавщица подняла рассыпавшиеся лимоны и просто вложила пакетик мне в руки, а я не могла оторвать взгляда от некролога. Понятное дело, что имя умершей два дня тому назад девушки было болгарское — Мина Туманова. Я спросила женщину, от чего умерла Мина, но она, возможно, восприняла мой вопрос как нечто бестактное и бросилась от меня прочь… Я решила позвонить Ольге, отошла в сторону, поднялась по лестнице, села на усыпанную пунцовыми виноградными листьями скамейку и как-то особенно нервно, торопливо принялась набирать знакомый номер. Но Оля, то есть абонент, находился вне зоны действия сети. Мне стало как-то нехорошо, я медленно повернула голову и увидела прямо перед собой стену дома, а на ней еще два точно таких же некролога… Да так можно с ума сойти! Эта Мина Туманова смотрела на меня так жалобно, словно хотела что-то сказать, о чем-то попросить. Правду говорят психологи — осень дурно действует на нервных и впечатлительных, к коим я себя и причисляла, людей. Я встала и спустилась на ту улицу, где видела эту женщину с пачкой некрологов в одной руке и банкой клея в другой. Ничего страшного не случится, подумала я, если я еще раз встречу ее и расспрошу об этой умершей девушке. Она должна понять, что я расспрашиваю ее не случайно, я скажу ей, что эта Мина похожа на мою родную сестру Ольгу как две капли воды… И я быстрым шагом направилась в ту же сторону, что и она. И мне повезло — я увидела ее за поворотом, ведущим к старому городу. Она расклеивала свои скорбные листочки на очередном столбе. Я прибавила ходу, и тут она, словно почувствовав мое приближение, повернула голову, увидела меня и припустила что есть духу на противоположную сторону улицы, где скрылась в лабиринте торговых палаток… Я тоже перешла улицу, и началась самая настоящая погоня. Но женщина, полненькая, невысокая, с растрепанными черными стрижеными волосами, в черной кожаной куртке, замелькала совсем уж далеко от меня, потом она свернула к пристани, я за ней… С пристани она отправилась в старый город, женщина словно вела меня за собой все дальше и дальше известной мне «Книжарницы» (книжный магазин), туда, куда я не осмеливалась еще углубиться… Я не знаю, чего боялась, но старый город, напоминающий своими каменными и деревянными домами музей под открытым небом, внушал мне, помимо уважения, еще и безотчетный страх. Если Созопол представлял собой вытянутый и уходящий далеко в море узкий, как аппендикс, полуостров, то старый город находился как раз в самом конце этой кишки и располагался на скале. Я бежала по улице, стиснутой двухэтажными, увитыми узловатыми виноградными плетями домами, не встречая по дороге ни единого человека, и вот налетела на понуро бредущую овчарку и чуть не захлебнулась собственным криком… Понимая, что дальше может быть еще хуже и страшнее, я, преодолевая страх, повернула обратно, но шла уже медленно, зная, что за мной бредет собака… У «Книжарницы» я остановилась, чтобы перевести дух. Сделала вид, что разглядываю единственную открытую в это несезонное время сувенирную лавку с выставленным прямо на улице товаром: красные клетчатые, ручной работы скатерти и салфетки, керамические кастрюли и тарелки зеленовато-коричнево-оранжевых оттенков, деревянные, расписанные видами Созопола шкатулки, толстые, из овечьего меха, домашние тапочки, вязаные, грубой шерсти, жилеты и свитера… Здесь же — корзинки со склянками, наполненными розовым маслом и розовым, упакованным в пергамент мылом.
Из кафе, расположенного по соседству, доносилась спокойная греческая музыка. Это было греческое кафе, в Созополе вообще много чего греческого, ведь и Созопол-то основали греки две с половиной тысячи лет назад… Я вошла и опустилась на первую же скамью. Ко мне подошла молоденькая официантка, от которой сильно пахло духами, и я заказала кофе. Вот тогда-то ко мне и подошел Роберт, он до моего появления сидел в глубине кафе. Пришел со своим кофе, сел напротив и улыбнулся мне.
— Привет, — сказал он, и я почувствовала облегчение. Теперь я хотя бы не одна, и я попрошу этого мужчину проводить меня до дому. Чего бы мне это ни стоило. — Извините…
А потом пошел обычный разговор между незнакомыми скучающими людьми. Я из Лондона, а вы? А я из России. Какая там погода? Синхронный дежурнейший вопрос. Да какая разница, какая в России погода? Холодно, наверное, снег, слякоть… А мы вот в кафе, пьем кофе, отвратительный на вкус, непонятно, что туда насыпали, какую-то горькую дрянь вроде перца, что ли? Да и сколько его, этого кофе? Один глоток, к тому же он густой, невозможный, как яд…
Мы вышли и отправились на поиски ресторана, где можно было бы поужинать вкусной горячей едой, а не только выпить кофе. Искали, но не нашли, все рестораны в это время были уже закрыты: не сезон… Не сезон. Как часто я буду слышать эту фразу… И тут Роберт предложил поехать в Бургас. В получасе езды отсюда… Он что-то говорил о китайском ресторане, о том, что если мы там задержимся, то сможем вернуться на автобусе, который ходит между Созополом и Бургасом каждые пять минут, или на такси… Он был очень практичный и знал, чего хотел от жизни, этот англичанин, и даже не от жизни, а от меня.
Между тем совсем стемнело, зажглись фонари, а мы все бродили и бродили по старому городу, не зная, чем себя занять. Хотелось есть, хотелось домой, если можно назвать домом чужое жилище, принадлежащее сумасшедшей Стефане. С моря подул прохладный ветер, запахло рыбой… Роберт все пытался взять меня за руку, но я делала вид, что не понимаю его жеста, и ловко убирала руку всякий раз, когда он хотел ее поймать. Наконец он остановился и сказал мне, что приглашает меня к себе, что он снимает здесь, неподалеку, квартиру, прямо на берегу моря, в старинном особнячке, что там очень красиво, тепло, потому что он днем топил камин, что у него есть свежая рыба и персики.
— Роберт, — я задала этот мучивший меня вопрос, — это правда, что к русским женщинам тут, да и не только тут, но и вообще во многих странах, относятся как к шлюхам?
Он не понял последнего слова, а я не знала, как объяснить.
— О, русские женщины очень красивые, мы любить русские женщины! — воскликнул Роберт. — И ты очень красивая девушка, Мария.
