Сергей Белан - Казна Херсонесского кургана
— Знаешь, Боб, жизнь все-таки штука загадочная, в ней столько явлений необъяснимых с точки зрения нормальной логики. Вот, скажем, у меня бывают дни, встанешь с утра и весь день как бы в одну масть идет, все вяжется, все получается без натуги, само собой, а другой день упираешься, мечешься, как заводной, и сплошь непруха, результатов — нуль…
— Эт-точно, — поддакнул Боб. — О, автобус! Мироныч, едем!
Мироныч отлип от газетного киоска, где он что-то покупал, и вслед за приятелями заскочил в заднюю дверь.
— Чем отоварился? — поинтересовался у него Джексон.
— Да, две газетенки, книжицу…
Джексон взял у него покупку. Газеты были областные, книжка тоже на местную тему, она называлась «Исторические места и достопримечательности Крыма».
— На кой бес тебе это сдалось?
— Мы уж почти месяц в Крыму, а ничего не видели, — помявшись, ответил Мироныч, — так хоть почитаю, просвещусь.
— Ну почитай, почитай, — с ухмылкой произнес Джексон и добавил: — Твоя жажда к познанию меня просто растрогала, вот найдем то, что ищем, со своей доли найму тебе персональный автобус, посмотришь все, что вздумается, от Евпатории до Керчи.
На следующей остановке вышло много пассажиров, и старатели уселись на задние сиденья. Мироныч стал с интересом листать книжицу, Боб с Джексоном, думая каждый о своем, какое-то время ехали молча.
— Послушай, Жень, — прервал молчание Боб, — если я тебя правильно понял, наши ямы нужно углубить сантиметров на тридцать-сорок?
— Ну, максимум на полметра…
— Это не так существенно, но ям-то больше тридцати, все углублять — уйдет неделя.
— Над этим я думал, — медленно выговорил Джексон. — Представь себя на месте тех, кто прятал клад: времени в обрез, только темная часть суток, а еще надо подумать о спасении собственной шкуры, ведь с кладом расставались наверняка только в самый последний момент, когда исход сражений уже не вызывал сомнений и у восставших умерла всякая надежда на перелом… Ну, был у них час-полтора, а сколько можно накопать за этот мизер в таком грунте?
— Полметра, не больше.
— То-то же, — удовлетворенно подтвердил Джексон. — Но это не очень-то надежно, и тогда клад сверху накрывают камешком, посолидней, и лишь потом забрасывают землей. Камней вокруг полно…
— Постой, постой, — перебил его Боб. — Значит, ты хочешь сказать, что в первую очередь надо углублять те ямы, где мы упирались в камень?
— А что, таких ям было много? — слегка удивился Джексон.
— В трех местах мы натыкались на камни как раз на той глубине, до которой ты велел рыть.
В глазах Джексона вспыхнула искорка:
— Ну вот и разгадка! Только роль холста в каморке папы Карло здесь принадлежит обыкновенной каменюге. Значит, один день каторжного труда и подайте мне защитные очки — я слепну от блеска богатства…
Боб внимательно посмотрел на руководителя экспедиции:
— Ты действительно веришь в успех, веришь, что все так и будет?
— А что мне еще остается? — ответил тот вполне серьезно. — Знаешь, соседский мальчишка, ему три годика, часто по утрам на кухне мне говорит: «Дядь Женя, что мне делать: я был маленький и стал маленький». Ему почему-то кажется, что за одну ночь он должен непременно вырасти. Так не бывает. Но и всю жизнь маленьким оставаться нельзя, надо когда-то становиться большим, а с учетом того, что не боги горшки обжигают, неплохо обучиться еще и гончарному искусству. И последнее, надо жить, постоянно задавая себе вопрос: «А почему не я?», и тебе многое станет по плечу.
На нужной остановке они вышли и Джексон, увлекая за собой команду, без промедления энергично двинулся по дорожке, ведущей в сторону кургана.
— Не отставать! — подгонял он друзей. — Вечером будем держать судьбу за талию, а может, и за вымя…
В лагере было тихо. Судя по вьетнамкам, проветривающимся на газете перед палаткой, Аркаша еще дрых. Едва отдышавшись, Джексон оглядел обстановку, закурил:
— Что-то мне все здесь не нравится. Не пойму в чем дело, но я вдруг почувствовал себя, как голый на корриде.
— Да вроде все как было, — пожал плечами Мироныч.
— Нет, мальчики, не то, что-то не то, — подозрительно понизив голос, произнес Джексон и не сильно пнул ногой в полог палатки. — Сокол ты наш сторожевой, ну-ка, очнись и выползай.
Палатка охнула, зашевелилась, и из нее показалась взъерошенная голова Аркаши. Ничего еще не соображая, спросонья он испуганно вытаращился на пришедших.
— Какие выразительные глаза, — с издевкой сказал Джексон, — ну, как у умной собаки, которая что-то хочет сказать и не может. Послушай Аркаша, ты случайно срать не хочешь?
— Отцепитесь от меня! — вскинулся вдруг Аркаша, когда до него дошел весь смысл услышанного. — Хоре за фраера меня держать, гробокопатели несчастные, видал я вас на болту!
— У-у, как мы заговорили, — Джексон даже посерел лицом. — У пролетария советского сервиса вновь проснулось классовое сознание? Или ты тут без нас кладик отрыл и приобрел курган в личную собственность?
— Ничего я не отрыл, и оставьте меня в покое. Я спать хочу!
И он снова скрылся в палатку, как улитка в раковину.
— Ладно, ребята, за дело, — сказав Джексон бросив окурок. — Беритесь вдвоем за первую яму, если что, я подключусь. А с этим засранцем разберемся после.
Боб и Мироныч быстро разделись до плавок и уже через несколько минут стали копаться в яме. Джексон же решил подняться на самую вершину кургана и осмотреть окрестности — непонятное, незнакомое чувство беспокойства никак не оставляло его, а, скорее наоборот, усиливалось.
Время в этот день неслось стремительно. До обеда удалось расковырять только одну яму. Пообедав и немного отдохнув, совместными усилиями взялись за вторую. Джексон тоже трудился, наравне с компаньонами, но это ничего не изменило — там ничего не было.
— Ладно, черт с ней, этой, — сказал он, когда они уселись на очередной перекур. — Осталась последняя, третья, наши шансы растут…
— А настроение падает, — устало вздохнул Мироныч, многозначительно глядя в сторону Аркашиной палатки.
— Я понимаю, понимаю… — хмуро вымолвил Джексон. Он и в самом деле уже отчетливо понимал, что все его аргументы окончательно исчерпаны и сегодняшний день становится лебединой песней в его археологической эпопее.
Он поднялся, отряхнулся. Поднялись и оба компаньона.
— Все, гвардейцы, остался последний бой, тот, который трудный самый, и нашу эпохальную битву за драгметаллы можно будет считать завершенной. — Джексон по-отечески обнял их за плечи и слегка подтолкнул к последней, намеченной к углублению яме. — Ну, вперед, с богом…
Приятели пошли копать, Джексон же остался на месте, все пристальней всматриваясь в одну и ту же точку у подножия кургана. То, что он заметил там, его крайне заинтересовало и взволновало, даже подошедший к нему Аркаша не мог оторвать его внимания.
— Джексон, у меня к тебе разговор, — пытаясь придать решительность голосу, начал было Аркаша.
— Подожди! — резко оборвал его шеф экспедиции.
От этого окрика, в котором было море злобы, неприязни и нервного напряжения, обладатель баула вздрогнул, как от удара хлыстом. Так и замерев с полуоткрытым ртом, он, следя за взглядом Джексона, попытался распознать объект его интереса.
— Что топчешься, как в штаны наложил, — бросил Джексон, — хочешь что-то сказать — говори.
— Я… я…
У Аркаши вдруг перехватило горло, он как будто лишился дара речи. Джексон чутко уловил перемену в его настроении.
— Что ж ты заткнулся, кирпич проглотил?
— Я… это… домой хочу, — жалобно прогундосил Аркаша. — Я, кажется, заболел. Мне надо на автобус. Я в Ялту… в Ялту…
Он собирался сказать Джексону совсем другое, но наконец поняв, что того так заинтриговало в придорожных кустах, вмиг передумал. Бедняге стало нехорошо, он окончательно растерялся.
— В Ялту, говоришь, — зло процедил Джексон. — Скатертью дорога, вон и карета подана, извольте. Я думал тот «Мерседес» там случайно пристрял, теперь вижу — не случайно. И ребята там крутятся не зря: что-то их привлекает на нашем кургане, или кто-то. Вон, видишь, на нас в бинокль пялятся, стеклышко блестит, не подскажешь, с какой стати?
— Где, что, какие ребята? — заикаясь, залопотал Аркаша, пытаясь унять дрожь в коленях.
Джексон грубо схватил Аркашу за руку и притянул к себе:
— Ослеп с перепугу? Туда, гнида, смотри: вон «мерсик», налево, в кустах.
— Ну, увидел, и что? — из последних сил пытался сохранить присутствие духа Аркаша.
— А то, что пасут нас, спецом пасут, уже который час. Ты что, натворил, гаденыш, признавайся!
Ничего не ответив, Аркаша стоял, виновато понурив голову.
— А я все считаю, высчитываю, где ж я прокололся, — распалялся Джексон. — Ныряй в свою палатку, поговорим.