И Горбатко - Дело полковника Петрова
Но мы не поехали прямо ко мне домой. У меня были ещё свои дела до окончания этого вечера. Основной задачей было как можно скорее передать Ричардсу магнитофонную запись разговора. Ему нужно было подготовиться к завтрашней встрече.
Наши действия лучше всего отражены записями в моем дневнике:
Ушел вместе с Петровым от Бекета в 9:30 вечера. Поехал в свой кабинет под предлогом взять там инструменты. Петрова оставил в машине.
Запер двери, снял с себя магнитофон, позвонил Ричардсу и сказал ему, что аппарат он найдет в багажнике моей автомашины, которую я поставлю в гараж около полуночи.
Запер аппарат в багажник, угостил Петрова кофе и приехал домой как раз около полуночи.
Привез Петрова к себе домой, предложил ему выпить и под благовидным предлогом спустился к машине, чтобы отпереть замок багажника.
Вернулся в квартиру. Петров заснул около часа ночи.
Снова прокрался в гараж, проверил изъятие аппарата и поехал к телефону - автомату, чтобы связаться с Ричардсом. Встретился с ним снова, взял у него аппарат, представил ему полный отчет о событиях и обсуждал тактику действий на следующий день.
Настроил аппарат, вновь положил его в багажник автомобиля.
Вернулся в квартиру. Петров все ещё спал.
События развивались так быстро, что для контроля за ситуацией потребовалось сформировать команду. Теперь я работал с Ричардсом, Нортом и Истом.
Петров поднялся с постели рано утром, и к тому времени, когда я проснулся, он уже был одет. Ему было явно не по себе.
У меня встреча в Кирктон Отеле, сказал он мне. Я должен туда пойти.
А как в отношении встречи в 10 часов с Ричардсом ?
К десяти часам я вернусь.
Петров быстро ушел, не сказав более ни слова.
Поспешность его ухода создала у меня ощущение, что он не планировал вернуться к встрече.
Незадолго до 10 часов утра позвонил Ричардс. Я сообщил ему, что Петров ушел и, по моему мнению, не придет на встречу. Но, само по себе это не обязательно является признаком того, что он изменил свое решение, - добавил я.
В 10:30 я позвонил в отель Кирктон и сумел связаться с Петровым. Я сообщил ему, что звонил Ричардс. Петров сказал, что он задерживается и вернется к полудню.
К полудню он, конечно, не появился, и всякий раз, когда звонил Ричардс, я отмечал возрастающее беспокойство в его голосе. Я, также как и Ричардс, не знал, что именно Петров может выкинуть дальше, но я чувствовал, что нужно приготовиться к любой неожиданности, и навесил на себя портативный магнитофон.
Петров появился в 3 часа дня. Я сообщил ему, что неоднократно звонил Ричардс и проявлял озабоченность по поводу несостоявшейся встречи. Мне надо бы позвонить ему, сказать, что с вами все в порядке, и назначить новое время встречи. Он оставил мне свой номер телефона. Не надо бы обижать людей без необходимости.
Петров согласился с тем, что мне лучше позвонить. Я позвонил прямо в его присутствии и при включенном магнитофоне, и представился доктором Бялогуским. Пришло время для Джека Бейкера уйти со сцены .
Петрову нужно было возвращаться в Канберру этим же вечером, поэтому мы договорились, что он встретится с Ричардсом на следующей неделе в моей квартире.
Мой разговор с Ричардсом был более чем обычным разговором. Он превратился в дискуссию между тремя участниками ( частично она шла на русском языке между Петровым и мною и все это записывалось на магнитофон.), в ходе которой были получены дополнительные свидетельства того, что Петров, по-прежнему, намерен остаться в Австралии.
Его последующее поведение служило этому несомненным подтверждением. Он действовал, слабо себя контролируя, но явно как человек, которому предстоит принять решение, определяющее всю его дальнейшую жизнь. Его поведение свидетельствовало о его душевном смятении, утрате ориентации и страхе. Он явно не мог найти себе места и бродил по квартире как человек, пытающийся убежать от самого себя. При этом он постоянно принимал алкоголь, но я не пытался воспрепятствовать ему. Я считал, что в этой ситуации алкоголь может дать ему облегчение.
Для меня его поведение было даже более убедительным подтверждением его намерения перейти на Запад, чем любое словесное заявление с его стороны. Я видел человека в состоянии душевного смятения по той причине, что приближался час его разрыва с его Родиной.
Хотя я верил в его морально-психологическую устойчивость и силу его характера, я не мог не беспокоиться по поводу серьезности его эмоционального напряжения, которое могло привести к потере им контроля над собой в присутствии его коллег. Это, по-видимому, было вполне возможно в тот день, когда он уклонился от встречи с Ричардсом. Мое беспокойство улеглось, когда я позвонил в Канберру и поговорил с Дусей. Она сказала мне, что Владимир сидит в посольстве, погруженный в работу, и она не знает, когда он освободится. Я то знал, что если Петров так работает, значит он хорошо себя контролирует.
На следующий день Петров внезапно отправился в Сидней и, позвонив по телефону, попросил меня встретить его в аэропорту. У меня не было ни малейшего представления о том, что у него на уме, поэтому я предупредил Службу безопасности о необходимости быть наготове на случай любого варианта развития событий и нацепил на себя магнитофон. Когда мы встретились с ним, я сразу же приступил к делу.
Меня разыскал Ричардс, сказал я. Он, судя по всему, беспокоится, все ли у вас благополучно. Вам бы надо с ним встретиться. Если вы решили остаться в Австралии, вам необходимо увидеться с ним, как можно скорее. А с другой стороны, если вы решили вернуться в Советский Союз, то тоже ничего непоправимого не произошло. Ничто не мешает вам ещё раз с ним встретиться.
Поймите и меня, Владимир. Я беспокоюсь за вас и готов оказать вам помощь. Но, я всего лишь могу дать вам деньги. Я ничего не могу сделать для вашей защиты, да и для своей тоже. Если вы, по-прежнему, намерены остаться здесь, вам лучше всего связаться с Ричардсом.
Петров глубоко вздохнул.
Хорошо, сказал он. Звоните ему. Я готов говорить с ним.
Глава Двадцать седьмая
Я тотчас же позвонил Ричардсу, не оставляя Петрову возможности переменить решение.
Мистер Ричардс? Говорит доктор Бялогуский. Со мной мистер Петров. Он очень хочет увидеться с вами. Вы не могли бы приехать ко мне? - произнес я в трубку.
Ричардс ответил, что будет у меня через десять минут.
Когда прошло четверть часа, а Ричардса все ещё не было, на лбу Петрова стали появляться крупные капли пота. Сидя на кушетке, он нервно ерзал. Надо было что-то делать, чтобы снять его напряжение. Как насчет того, чтобы выпить, Владимир?
Я ничего не хочу, Майкл.
Он быстро поднялся и прошел в темную столовую. Там он подошел к стеклянной двери, ведущей на балкон, осторожно раздвинул край жалюзей и посмотрел наружу. Я присоединился к нему. На улице уже стемнело и не было никакого движения.
Мы простояли так две или три минуты, и затем большая черная автомашина проехала вдоль дома, развернулась и встала на противоположной стороне улицы. Фары машины погасли, но никто из неё не вышел.
Это они, сказал Петров.
Мы ждали наверное с минуту, а может быть всего лишь тридцать секунд, когда из машины вышел мужчина и направился к дому.
Петров какое-то время молча наблюдал. В машине кто-то остался, произнес он.
Я выглянул и смог заметить огонек горящей сигареты. Это, скорее всего водитель, ободрил я его.
Мы вернулись обратно в гостиную и сели таким образом, как будто только и ждали гостя. Ну вот и он, сказал я Петрову, когда послышался звук дверного звонка.
Вошел Ричардсон, держа в руке атташе-кейс. Он не произнес никаких извинений за свое опоздание.
Мистер Ричардс? В моем голосе прозвучал вопрос, так как , согласно тому, что я говорил Петрову, я никогда до этого не встречался с Ричардсом. Ричардс кивнул, и я представил ему Петрова.
Я сделал так, чтобы расположиться между ними с магнитофоном наготове. Перед тем как сесть, я догадался включить радио для того, чтобы заглушить шум работающего магнитофона.
Разговор начал я и обратился напрямую к Ричардсу.
Прежде всего позвольте мне объяснить мое положение. Я друг мистера Петрова и в этом качестве хотел бы сделать все, чтобы помочь ему.
Должен признать, что я вами интересовался, произнес Ричардс. Ваше имя в прошлом неоднократно попадалось мне на глаза в связи с вашей деятельностью в различных организациях сторонников мира. Насколько мне известно, вы тесно связаны с коммунистическими кругами.
Это, по-видимому, обеспокоило Петрова и он ринулся на мою защиту. Он не коммунист, сказал он с натянутой улыбкой. Я знаю его уже давно. Он хороший человек.
Я заговорил снова: Я хочу пояснить, что именно мистер Петров привил мне понимание того, что лезть в политическую деятельность глупо. Именно благодаря его влиянию я отошел от моих друзей-коммунистов.
