Вячеслав Белоусов - Прокурор Никола
По обыкновению проверил: несколько раз перебил, сам задал вопросы, на которые и ответы знал. Новичок не смутился, ответил, как следовало, в точку. Не ошиблись они с Борониным, хорош бывший заместитель Всечастного…
– Давайте, Владимир Ильич, послушаем начальников следственных подразделений райотделов, – после этих фраз генерала, казалось, в зале пригнули головы, как двоечники в школе при вызове к доске. – Может быть, у них есть предложения по улучшению положения? Хочешь не хочешь, а раскрывать преступления надо всем.
Генерал ждал. Смельчаков не находилось.
– Есть желающие объясниться?
И желающих не было.
– Начнем с главного нашего района, особенно прославившегося негативом, – Максинов развернулся к лысому, с глазами навыкате майору, тот начал краснеть лицом. Но поднялся другой, сидящий рядом, капитан милиции, лобастый, кудрявый и нагловатый.
– Можно мне, товарищ генерал?
Лучше бы он сидел.
– Потом, Митрофанкин, – отвел его рукой Максинов.
– Я начальник отделения, мне и отвечать, – не слушая его, капитан уже шел к трибуне.
Максинов знал этого бесшабашного, случалось распекать за какое-то дело, но тот не дрогнул, не стушевался и даже упрекнул самого генерала. Об такого зубы обломаешь в один раз. В системе такие были редки, но натыкался порой на них Максинов, а кадровик доложил, что между собой они его прозвали Максом. Против прозвища он ничего не имел; как у древних римлян, там тоже императоров по фамилиям не величали, все: Тит, Цезарь, Красс. Пусть будет у них свой Макс.
Митрофанкин сразу начал ругать всех и вся, в особенности сыщиков, но его громы и молнии, если внимательно прислушаться, сводились к тому, что в райотделе попросту нет хороших оперов, прежних разогнали, а тех, что набрали, учить надо. С такими краж пустячных не раскрыть, не то чтобы преступлений посерьезнее.
Максинов понял – этого не прошибешь апломбом, для него авторитетов нет; Митрофанкина надо гнать с трибуны, иначе совсем в другую колею уведет коллегию.
– Вы мне ответьте, – перебил он капитана, – долго будете еще с бандой «санитаров» возиться, или и она не по силам?
– Товарищ генерал! – Митрофанкин зло блеснул глазами. – Меня кто-нибудь слушает в зале? Сыщиков нет в районе, я своим план мероприятий представил, а толку?
– Бумагу, значит, накатал! – повысил голос Максинов. – Бумажками обвешался!
– У себя в отделении я с двумя эпизодами преступной деятельности этой банды мучаюсь, а в других районах также в одиночку бьются, как рыба об лед! Кто будет дела объединять? Или им отдайте, или мне. Панова здесь же! Решать надо!
– Я решу! – Максинов поднялся, побагровел лицом. – А вы садитесь, капитан. Толку от вас никакого на местах. Значитесь только начальниками, а пользы никакой!
– Расширяйте тогда наши полномочия, – не унимался Митрофанкин, похоже, джинна выпустили из бутылки, он и генерала не замечал. – Или указания дайте. Я бы Екатерине Михайловне дела сбагрил, у нее последнее преступление было, пусть и ловит бандитов.
– А у вас первые два! – вскочила, не утерпев, Панова в зале. – У вас больше!
– Панова! – рявкнул Максинов. – На трибуну захотелось? Прошу!
– Я с места, товарищ генерал.
– Нет уж, – генерал не прощал перебранок на совещаниях. – Прошу!
Панова застыла под его пристальным взглядом, затем дрогнула и заторопилась, заспешила по залу вперед.
– Только по существу. Воду не толочь. Когда бандиты будут на скамье подсудимых?
– Товарищ генерал…
– У меня от этих «санитаров» телефон не остывает! Долго они будут бегать безнаказанно?
– Товарищ генерал…
– Вы по существу. Не молчите.
– У меня следователей в отделении два человека…
– Что?
– А дел три десятка на каждого…
– Вы о чем? Я что вас спрашиваю?
– Вакансии по следователям не заполнены…
– Я их сокращу, чтобы голова у вас не болела. Садитесь!
– Товарищ генерал…
– Слушаю я всех вас и удивляюсь, – Максинов больше и не глядел на Панову. – Детский сад, а не милиция! Вам не стыдно? Товарищи офицеры! Не можете работу свою организовать. Ну что ж. Я сам нашел вам человека, чтобы учил следствием руководить!
Максинов остановился, обвел весь зал взглядом, как будто отыскивал кого-то, не нашел, повернулся в президиум и, нагнувшись к Сараскину, сидевшему рядом с ним, положил руку ему на плечо. – Вот! Нашел!
Сараскин покраснел, попытался подняться, но рука генерала крепко впечатала его в стул.
– Найду и другого, – опять обратился в зал Максинов, разыгрывая сцену. – Майор Курасов! Николай Егорович!
В зале с передних рядов подскочил на ноги и вытянулся высокий красавчик.
– Пройдите к нам. Я вас представлю.
Курасов взлетел к трибуне.
– Вот человек, который научит вас бандитов ловить!
По залу побежал шепот.
– Кто такой?..
– Откуда?..
– Из прокуратуры! Не знаете разве?..
– Игорушкина человек… Прокурором в следственном отделе работал…
– Каким прокурором? Что вы говорите?…
– Заместителем начальника отдела…
– Вот как?..
– Какая разница? Одного из областного суда перетащили, этого – из прокуратуры области…
– Теперь будет дело…
– Учить начнут…
– Не таких видали…
Максинов держал паузу, глядел в зал, не мешал обмену мнениями.
– Ну, наговорились? – он повернулся к Курасову. – Дела о «санитарах» поручаю вам. Соберите их из райотделов. Объедините. Сколько времени надо, чтобы представили мне конкретные предложения по раскрытию преступлений?
Третья ночь
Левик Гольдберман проснулся, как от толчка. В комнате рядом с ним кто-то был!
Свет горел, как оставил с вечера, но поднимать голову или шевелиться он боялся. Его тело и разум сковали страх, и моментально пробил озноб; он чуял нутром, что на этот раз не ошибся – в комнате, где, забывшись одетым и уронив голову на стол, он уснул накануне, находился кто-то еще.
Левик немел, затекали спина и руки, он боялся свалиться со стула, но больше всего страшился повернуться и прямо-таки ужасался обнаружить незваного гостя.
В шею ткнулось острие, и боль пронзила огнем. Левик вскрикнул, схватился рукой и обмер – пальцы сжали лезвие клинка.
– Не дергайся, Жучок! Без башки оставлю! – раздался хриплый свистящий шепот над его ухом. – Убери руку!
Левик взвизгнул, не владея собой. Сильный удар по голове спас его от обморока, но свалил со стула, и он покатился по полу, замер, лишь прибившись к дивану.
– Не скули, убью! – незнакомец замахнулся ножом. – Ответишь, что спрошу, – жить будешь.
Левик, повизгивая дворовой собачонкой, спрятал на груди окровавленную руку.
– Я ж тебя не трогал еще, – сплюнул и хмыкнул почти дружески чужак. – Что скулишь-то?
Левик вжался спиной в диван, дальше было некуда.
– Бить буду – сдохнешь.
Левик смолк, но начал икать и тут же получил кулаком по зубам.
– Заткни пасть!
Левик зажал рот обеими руками, но совладать с собой не смог.
– Цыц! – замахнулся опять на него незнакомец, но бить не стал: и физиономию, и руки Левика заливала кровь.
– Водка есть?
Левик кивнул на холодильник.
– У, буржуй! – открыв дверцу и увидев заваленные продуктами полки, сплюнул чужак и начал выгребать на стол водку, коньяк, минеральную воду, бутерброды, приготовленные с вечера к завтраку. – Народ с воды на хлеб перебивается, а у него жратва гниет!
Он вытащил на стол кружок колбасы и вытаращил глаза, доставая со дна холодильника стеклянную банку с черной икрой.
– Хорошо живешь, гад! И шпаклевкой не брезгуешь! – бандит ощерился, как зверек, с рыжей шевелюрой он напоминал гадкого хорька.
Левик только шмыгнул носом.
– Прими! – выпив сам стоя, чужак плеснул водку в другой стакан и протянул Левику.
Левик замотал головой.
– Башку разобью, – сказал почти миролюбиво бандит.
Левик молчал, не поднимая головы, но взвыл, согнулся от жестокого удара стаканом. Стакан разбился. Левик свернулся в комок, обхватив голову от нестерпимой боли, завыл. Незнакомец отбросил остатки стакана, утерся поврежденной рукой, долго стоял, пошатываясь и помахивая пальцами, с которых капала кровь, но очухался, налил Левику новый стакан водки до краев, протянул.
– Больше просить не буду. Пей, гад!
Икая, дергаясь, скуля, Левик схватил стакан, с трудом открыл рот и затолкал содержимое в себя, обливаясь водкой.
– А не хотел, – проследил за ним незнакомец, пододвинул стул, уселся удобнее, покачался на ножках, будто проверяя опору, огляделся.
Левик не подавал голоса, икал, жался к дивану, как щенок, зализывал раны, тихо поскуливая.
– Узнаешь меня? – спросил незнакомец, впившись взглядом в Гольдбермана.
Левик не поднимал головы.
– Подыми рожу, Жучок. Я повторять не люблю! – он налил еще полстакана водки и сунул Левику. – Прими мировую.
Левик всхлипнул, взял стакан, поднял глаза. Выпил, уже не давясь.
