Инна Бачинская - Бородавки святого Джона
Правда, я допускаю, что были… скажем, нюансы, о которых никто не знает и уже не узнает, но… общая картина такова.
Кстати, старик, живущий постоянно на даче по соседству с домом Майкла Миллера, как-то ночью видел крупную женщину с белыми волосами, которая заходила в его дом. А спустя несколько дней пришла снова. Во время второго визита он слышал шум драки. И подумал, что это грабители…
– А на самом деле? – спросил Савелий.
– На самом деле это были совсем другие люди, – вздохнул Федор, потрогав побледневший синяк под глазом. – Я думаю, что первой женщиной с белыми волосами был сам Оглио, переодетый в женскую одежду, что не может не вызвать определенных мыслей относительно его психического состояния. Я уверен, что он инсценировал самоубийство Алисы. Он убил бы и Гупало, но не успел. Тот сбежал, почуяв запах жареного. Оглио был удивлен, думаю, когда узнал, что ваша жена «воскресла». Он понял, что вы избавились от трупа, это, несомненно, заинтересовало его и подтолкнуло его к действиям, – Федор ухмыльнулся и коротко взглянул на Андрея. – Он понял, что это его шанс. Оглио собирался убить женщину, которую вы выдавали за свою жену, на вашей даче и подставить вас. Сначала он отменил сеанс, чтобы удержать вас подальше от дома; потом позвонил вам, назвался Речицким и назначил встречу, таким образом, лишив вас алиби. Труп опознали бы, как вашу жену, и никто никогда не догадался бы, что на самом деле это другая женщина. А вы, Андрей Николаевич, скорее всего, молчали бы – ведь вашему рассказу все равно никто не поверил бы. И никто никогда не узнал бы, что произошло с женщиной, которая исчезла из поезда три недели назад. И ее семья вздрагивала бы от каждого телефонного звонка, писала бы заявления и напрасно ожидала вестей… – В голосе Федора звучало осуждение.
– Я не понимаю, – сказал Савелий. – Как Оглио увез Валерию… то есть эту женщину, из дома?
– Я думаю, он сообщил ей, что она не Валерия. Это оказалось несложно доказать. Вот ты, Савелий, напряги свои серые клетки и ответь, с какой целью человек выдает за свою жену чужую женщину? Причем не в какой-то пустыне, где его никто не знает, а в родном городе, где на каждом шагу знакомая собака?
Савелий покосился на Андрея, пожал плечами. Он не хотел обижать друга, но ответ легко читался на его лице.
– Ты прав, Савелий, – ответил Федор. – Поступок, мягко выражаясь, глупый. Если муж не убийца. Но если он убийца, то поступок перестает быть глупым. Он становится дальновидным. Почему?
Савелий снова пожал плечами, не глядя на Андрея.
– Все дело в алиби. Представь себе, Савелий, что муж, застав жену на даче, убивает ее в припадке ревности. Это называется непреднамеренное убийство. Алиби у него нет. Более того, его шофер, допустим, знает, что он поехал на дачу. Соседи могли видеть. В ужасе от содеянного, он закапывает труп в лесу. Представляешь, Савелий – ночь, осенний лес, свежая могила… Прямо триллер какой-то. И тут счастливая судьба подкидывает ему неизвестную женщину, которую он выдает за свою жену. Проделать это можно лишь с одной целью – убить и ее, заранее обеспечив себе алиби. Ведь не может же он поверить всерьез, что эту женщину примут за его жену. Даже если они очень похожи. Значит, она рано или поздно должна исчезнуть. Для окружающих Валерия Павловна, допустим, покончит с собой в припадке депрессии. А будущий безутешный вдовец в это время будет на людях, обеспечивая себе алиби, и сможет отчитаться впоследствии за каждую прожитую минуту. Дело техники.
Кстати, самое достоверное алиби, Савелий, бывает, как правило, у преступников. Это общеизвестный факт. И если Оглио сумел доходчиво растолковать все это вашей мнимой жене… а он, я думаю, обладает даром убеждения, то меня не удивляет, что бедная женщина сама попросила его увезти ее из дома преступника. Я, конечно, могу ошибаться… – добавил Федор скромно. – Но и этого, боюсь, мы никогда не узнаем. Ей удалось спастись… она исчезла. А психиатр утверждает, что на дачу попал по приглашению самого хозяина, якобы для разговора о здоровье жены. Приглашение его, признаться, удивило, но он, тем не менее, поехал, не чуя худого. Объяснение простенькое, но за неимением лучшего сойдет. Дверь была не заперта. Он вошел, его ударили по голове тяжелым предметом, дальше – пустота.
Защищает его адвокат Паша Рыдаев, тоже светило в мире адвокатуры, с которым ваш покорный слуга неоднократно пересекался в прошлом. Благодарные пациенты, в свою очередь, тоже не сидят сложа руки, интересуются, звонят по инстанциям, собирают подписи в защиту любимого доктора и так далее. Кстати, Савелий, ты у нас энциклопедист. Ну-ка ответь, как в словаре Даля называется адвокат?
– Брехунец, – машинально ответил Савелий. («Это прямо в десятку насчет нашего Паши Рыдаева», – вставил Федор). – Как-то все это… очень сложно, Федя. Прямо, как в романе. У тебя богатая фантазия…
– Зарыть труп жены в лесу тоже сложно, – парировал Федор. – Не всякому в голову придет, особенно если он ни при чем. И поверьте, господа, моему жизненному опыту, наш Оглио, выступая на суде свидетелем обвинения, рассказал бы о странностях, замеченных у обвиняемого во время общения с ним, а также раскопал бы парочку тяжелых эпизодов из его детства. В конце концов, в биографии каждого из нас можно найти темные пятна – тот двоечником был, тот химикаты крал из школьного шкафа и взрывал на пустыре за школой, того в пионеры не принимали. И готово: оказывается, обвиняемый с детства был психически неуравновешенной личностью. Человек, господа, как вам известно, внушаемое животное. Стоит показать на кого-нибудь пальцем и сказать, что этот тип психопат, как все тут же начнут замечать за ним странности. А уж если покажет пальцем известный психиатр… Я почему-то уверен, что Оглио даже добивался бы смягчения приговора, не будучи злодеем по природе. Даже в наше жестокое время я верю в человечество и победу гуманизма во всем мире. Dixi![6] – Федор уронил голову на грудь и развел руки в стороны, словно удерживая бурные аплодисменты.
– Не понимаю… – не успокаивался Зотов. – Зачем ему подставлять Андрея?
– Это просто, мой друг Савелий, – Федор мотнул головой, отбрасывая прядь, упавшую на лоб. – Пока не найден человек на роль убийцы, Оглио не знал бы покоя. Даже если дело зависнет и в конце концов отправится в архив, нет гарантии, что к нему не вернутся снова через энное количество лет, что не вскроются новые факты, э цетера, э цетера. Самое надежное – если убийца будет изобличен и осужден. Кстати, Андрей Николаевич сам подсказал Оглио возможный сюжет, спрятав труп жены.
Наступило молчание, довольно продолжительное. Потом Федор сказал:
– Это дело войдет в анналы криминалистики, как удивительное, странное и нелепое, в котором все было не так. И когда-нибудь я напишу об этом книгу. А ты, Савелий, ее отредактируешь.
– Хорошо, – ответил Зотов тихо. У него были еще вопросы, но он решил, что задаст их Федору наедине, чтобы не травмировать Андрея. Его страшно интересовала женщина, потерявшая память. Поколебавшись, он не удержался и спросил: – А эта незнакомка… что с ней? Где она?
– Тайна, – вздохнул Федор. – Никто этого не знает. Лично я думаю, что к ней вернулась память. Возможно, в тот самый момент, когда Оглио пытался убить ее. Или когда она ударила его бронзовой собакой. Она все вспомнила и ушла домой. Я знал ее недолго, но она мне очень нравилась. Ее зовут Викторией.
– Откуда ты знаешь, как ее зовут? – изумился Савелий.
– Я так чувствую, – коротко ответил Федор.
– Если ты так чувствуешь… не мог бы ты ее найти?
– Разумеется, могу. Для меня это пара пустяков. Она живет в нашем городе. Сначала я сомневался, но сейчас уверен в этом. Так говорит мне мое внутреннее чувство.
Да, я мог бы ее найти. Но зачем, мой друг Савелий? Она вернется сама, если захочет… если только не забыла. Знаешь, как бывает – одно вспоминаешь, другое забываешь. Как говорит в одной из своих книжек доктор Оглио: «Человеческая психика – тонкая ткань, которую очень трудно заштопать». А, кроме того, кому дано понять женщину?
– А чего это мы сидим, как на похоронах? – спохватился он после продолжительного молчания. – Кто отвечает за напитки? Савелий, наливай! За что пьем?
– Чтобы все было хорошо, – предложил тот, разливая водку.
– Скучно. Давайте за любовь! – сказал Федор. Они чокнулись и выпили за любовь. – А теперь за мою будущую книгу! Господин издатель, возьметесь? Не сейчас, а позже, когда закончится следствие… и вообще.
– Подумаю, – хрипло ответил Андрей.
Весь вечер краем уха он слушал Федора, снова переживая события последнего месяца. Странное дело, он не испытывал облегчения оттого, что вся эта история закончилась. Хотя какое там закончилась… бесконечные допросы, беседы, протоколы… а сколько еще предстоит? Оглио категорически отрицает свою причастность к убийствам. Он едва знал Валерию, он никогда не встречался с Рамоной и Алисой, а кто такой Майкл… как? Мельников? и понятия не имеет. Кристина… что ж, Кристина мог и ошибиться. Слово сутенера против слова уважаемого человека, сами понимаете…
