Эрл Гарднер - Суд последней надежды
Я решительно не согласен, чтобы полиграф был представлен в суде, как часть судебной процедуры. Однако, когда человек уровня Алекса Грегори проводит испытания на полиграфе, я безоговорочно принимаю его мнение.
Если Грегори не знает или не может точно определить свое мнение, он откровенно скажет об этом. Если он говорит, что человек невиновен, то в этом не может быть сомнений. Но уж если он утверждает, что данный человек в самом деле виновен, я знаю, что Грегори подверг свое суждение всестороннему испытанию сомнениями. Если же даже он ошибется в чем-то, его ошибка не будет стоить человеку жизни или лет в заключении.
Но если удастся преодолеть барьер запрета и полиграф будет принят как официальный инструмент дознания и если работающим с полиграфом будет разрешено излагать в суде результаты своих находок, то, боюсь, появится куча таких «экспертов», которые полезут, как грибы после дождя. И лишь немногие из них будут подлинно квалифицированными специалистами с научной подготовкой. У большинства из них не будет ни чувства ответственности перед научной обоснованностью своих выводов, ни силы противостоять множеству искушений, которые каждый день подстерегают специалиста по полиграфам.
Когда официальные круги штата Огайо дали нам разрешение подвергнуть Макклюра испытанию на детекторе лжи, кругами стало шириться любопытство по поводу ожидавшегося исхода. До казни оставалось всего несколько дней, и со стороны общества в штате чувствовалась большая заинтересованность в исходе дела.
Кроме того, я думаю, как раз в это время некоторые официальные лица в штате стали понимать, что, пытаясь выяснить правду, мы можем только сыграть им на руку и что мы не ставим своей главной целью во что бы то ни стало добиться освобождения Макклюра. Мы хотели лишь четко выяснить факты по делу.
Комиссия по помилованиям и условным освобождениям штата Огайо собрала всех своих членов в тюрьме, где они должны были дожидаться результатов испытания.
Спокойный, доброжелательный и симпатичный Макклюр сумел убедить в своей невиновности и тюремного священника, и некоторых представителей администрации. Они были убеждены, что он не врет, а излагает чистую и убедительную правду.
К тому же существовал протокол допроса эксперта по баллистике и неопровержимые факты, что все попытки подвергнуть пули беспристрастному освидетельствованию наглухо перекрывались. Можно предположить, что все, кто участвовал в этой игре в увертки, чувствовали, что превышают свои права, хотя не было следов какого-то организованного противостояния. Но не подлежало сомнению, что в ситуации, когда ставкой была человеческая жизнь, при наличии столь невнятного и двусмысленного показания эксперта мы оказались не в состоянии подвергнуть эти пули всесторонним испытаниям, которые должен был бы проводить опытнейший, известный всей стране эксперт. Нам не удалось добиться, чтобы эти пули оказались в его лаборатории. Разрешение было нами получено, но пуль мы так и не увидели.
Наконец перед нами предстал дружелюбно улыбающийся Макклюр, который сказал, что он с радостью использует эту попытку для «реабилитации», познакомился с Алексом Грегори и уселся в кресло.
На непосвященного человека испытание производит впечатление предельно простой процедуры. Некоторые из вопросов кажутся настолько абсурдными и несущественными, что просто стыдно терять на них время.
Дело же в том, что и ход допроса, в котором несущественные вопросы перемежаются с очень важными, их последовательность продиктованы определенными психологическими законами, которых надо неукоснительно придерживаться.
Ровным монотонным голосом Алекс Грегори зачитывал свой список вопросов.
Макклюр незамедлительно отвечал на них, и по мере того как шло время, графики, говорившие о его потоотделении и давлении крови, начали приобретать весьма выразительный вид.
Испытания не подошли еще к середине, а Алекс Грегори уже знал, что Макклюр — убийца.
Но он продолжал задавать вопросы, повторяя их время от времени. Глядя на иглы самописцев, он безошибочно видел, где Макклюр пытался обмануть его. Грегори менял настройку. Он подходил с другого конца. Он пробовал снова и снова. Снова и снова он получал те же ответы.
Когда все было кончено, Грегори разложил ленты с графиками перед молодым Макклюром. Он показал юноше, как изменение давления крови соответствовало определенным вопросам. Он показал Макклюру, как он пытался скрыть от нас некоторые факты, которые были нам известны, и где его предательские эмоции поведали нам о фактах, которые еще оставались от нас скрыты.
В результате изучения графиков Грегори выяснил, что Макклюр совершил два грабежа и убийство.
Перед лицом столь ошеломительных фактов самоуверенность Макклюра стала покидать его. Обмякнув в кресле, он выдавил из себя признание.
— Вы правы, — сказал он. — Я все это сделал.
Затем Макклюр рассказал нам свою историю. Он признался в грабеже и убийстве, за которые ему был вынесен приговор, и рассказал еще об одном ограблении, на которое указал полиграф. Кроме того, он рассказал, как подделывал чеки и получал по ним деньги.
В результате нам удалось найти объяснение сомнительности баллистической экспертизы.
Макклюр, зная, конечно, из какого оружия было совершено преступление, спокойно отдал полицейскому приобретенный в ломбарде пистолет и признал его своим, отлично понимая, что баллистическая экспертиза докажет несовпадение пуль. Так оно и случилось.
Из признания Макклюра выяснилось, что он собирался покинуть Огайо и перебраться в Детройт. Он должен был определенную сумму денег некоему человеку в Огайо. Макклюр рассказал, что, придя к нему, он сказал о своем намерении уехать в Детройт.
Этот человек отрицательно покачал головой.
— Не прежде, чем ты вернешь мне деньги, — сказал он.
— Но как мне раздобыть их? — спросил Макклюр.
Он признался, что этот человек вручил ему револьвер и объяснил, как можно «раздобыть» деньги.
Лицам, которых мы опрашивали, мы всегда старались четко разъяснить, что мы никоим образом не можем представлять их интересы; что, насколько нам это удается, мы стараемся представлять общественное мнение; что они не могут нам доверять что-то «с глазу на глаз», ибо мы обращаемся непосредственно к американской публике, и мы должны пользоваться ее доверием, и все, рассказанное нам, должно увидеть свет. Заключенные должны помнить, что они не могут говорить с нами столь же доверительно, как с адвокатом.
Наконец Грегори распахнул дверь в помещение, где дожидались результатов члены комиссии.
— Джентльмены, — сказал он, — если вы дадите себе труд войти, я думаю, мистер Макклюр готов сделать заявление, в котором вы так заинтересованы.
Они в самом деле были очень заинтересованы в заявлении Макклюра.
Через несколько дней Макклюр отправился на электрический стул, и несколько человек в штате Огайо испустили вздох облегчения. Смертельный разряд электрического тока навсегда запечатал губы Теодора Р. Макклюра, и дело закончилось.
Насколько нам было известно, не было сделано никаких попыток выяснить имя и допросить человека, которого Макклюр назвал в своем признании и который вооружил его револьвером.
Губернатор Лоуше и официальные члены комиссии с запозданием признали важность работы, которую мы проделали, и, должен сказать, губернатор Лоуше публично признал, что был неправ, отказывая нам в содействии при расследовании дела Макклюра.
Губернатор Лоуше не только заверил нас, что при расследовании любого дела в штате Огайо мы можем рассчитывать на полное сотрудничество со стороны властей штата, но и при каждой возможности он высказывал свое отношение к деятельности Суда Последней Надежды с таким красноречием, что остальные губернаторы, у которых еще были определенные сомнения в наш адрес, так же обещали нам помощь и сотрудничество.
Что же касается Макклюра, то, убедив многих в своей невиновности, он встретил свое Ватерлоо, когда магнетическая сила его обаяния не выдержала научного расследования.
Он не испытывал к нам злых чувств.
— Нельзя ругать человека за то, что он пытался спастись, — сказал он, когда его вели на электрический стул.
Некоторое время спустя после завершения дела Макклюра я был приглашен своим другом доктором Алланом Р. Моритцем, известным специалистом в области судебной медицины и патанатомии, выступить перед специальной группой отдела по расследованию убийств, которая обучалась в Восточном университете. Мне представлялась возможность ближе познакомиться с работой кливлендской полиции и в особенности с деятельностью отдела по расследованию убийств.
Я был поражен тем, что мне довелось увидеть и узнать.
Капитан Дэвид Керр, глава отдела, заверил меня, что, по его мнению, трое судей, выносивших приговор Макклюру, абсолютно не обращали внимания на баллистическую экспертизу, а исходили из совершенно других доказательств по делу.
