Инна Бачинская - Убийца манекенов
– Игорек! – преувеличенно обрадовался Федор. – Быстро вы… Заходите, садитесь. Коньячку хотите? Это мой друг Савелий, вы с ним уже знакомы. А это… – он кивком указал на молодого человека в углу, – возможно, вы с ним тоже знакомы. Знакомы?
– Добрый вечер, господа, – сказал негр. Взгляд его упал на парня в углу, и он воскликнул изумленно: – Митрофан, ты как сюда попал?
– Савелий, Игорь Нгелу-Икиара – известный модельер и дизайнер дамской одежды, коллега Регины Чумаровой. Помнишь, я рассказывал тебе про нее? Популярная в городе личность. Вы сказали – Митрофан? – обратился он к Игорьку. – Нашего… гостя зовут Митрофан?
Вид у негра был озадаченный. Он явно не понимал, что происходит. Федор позвонил ему, пригласил посидеть в «Белой сове». Он обрадовался, летел как ненормальный…
– Сядьте, Игорь. Посидите в нашей теплой компании. Как дела? Как работа? И расскажите нам, кто такой Митрофан.
– Дела нормально. Митрофан… дизайнер, работал у Регины. Сейчас временно не при делах…
– Работал? Почему же они расстались? – Федор был весь внимание.
– Ну… насколько мне известно, она его уволила, – осторожно сказал Игорь, переводя взгляд с Федора на Митрофана.
– А по какой причине, если не секрет?
– Она сказала, что я украл модели, – вдруг подал голос Митрофан, оживившийся при виде дизайнера. – А это были мои модели! Она все врет!
– А в чем дело, господа? – догадался наконец спросить Игорь. – Что здесь происходит?
– Дело в том, что мы с моим другом Савелием поймали сегодня ночью убийцу манекенов. Прошу любить и жаловать, господин Нгелу-Икиара: перед вами этот убийца манекенов собственной персоной. Тот самый, неустрашимый и неуловимый, наводящий ужас на город.
– Митрофан?! – вскочил Игорь. – Не может быть!
– Ага, а ей можно, да? – закричал тонким заячьим голосом Митрофан. – Можно?
– Ты разбивал витрины и вешал манекены? – Игорь был потрясен. – Ты что, с ума сошел?!
– Это мои модели! – завопил Митрофан, тоже вскакивая. – А она их продала! Не имела права!
– Не могу поверить… – простонал Игорь, падая в кресло. – Это же нонсенс какой-то! Это же… нелепо! Весь город с ума сходит, вся полиция на ушах… а это ты! Как же ты до такого додумался? Ты хоть понимаешь… В тюрьму захотел? Ну, разбил бы одну витрину… но три! Ты хоть думал своей глупой башкой? Ты же в Африку хотел! Теперь – фиг тебе, а не Африка! Боже мой! А я еще хотел его взять на работу! Что же теперь будет? Федор! Что вы с ним сделаете? – Дизайнер в отчаянии переводил взгляд с Федора на Савелия.
– Ну, для начала я хотел бы его выслушать, – сказал Алексеев. – Одна из статей римского права гласит – audoitur et altera pars! Что переводится так: выслушай и другую сторону. Вот я и хочу выслушать эту сторону. А сторона отказывается сотрудничать и молчит. К счастью, я вспомнил, что видел вас вместе в «Тутси»… и позвонил.
– Митрофан! – вскричал Игорь. – Немедленно выкладывай!
– Ну, чего выкладывать… – угрюмо пробурчал Киселев. – Она меня выперла, говорит, я Рощику отдал модели… Ну, отдал… имел право, я их сам придумал! Черный дрозд и…
– Что такое «черный дрозд»? – перебил его Федор.
– Модель называется «черный дрозд». Маленькое черное платье с черным бисером по вырезу! В «Арлекино» была вторая версия. И в «Эльдорадо»… тоже мое! «Серебро-махаон». Я сначала хотел забрать платья, но потом подумал, что это типа кража… и оставил. – Он сглотнул, взгляд его метнулся в сторону. – А свадебное вообще моя любимая модель! «Белое сияние». Рощик мой друг, я бы к нему ушел, но он сейчас без работы, мастерскую закрыли за долги. Или к Витале Вербицкому в театр, но у них нет денег… А Регина торгует моими моделями. Ей, значит, можно тырить, а мне нельзя? Да?
– Но вы же понимаете, молодой человек, что это не метод? – спросил Федор. – Вы понимаете, что вам грозит до пяти лет за хулиганство?
– За что? А ей что грозит? Одним, значит, можно, а другим нельзя?
Лицо Митрофана покрылось красными пятнами. Савелию показалось, что он сейчас расплачется.
– Митрофан! Помолчи, ради бога! – Игорек был не на шутку встревожен. – Федор! Савелий! Что же теперь? А полиция в курсе?
– Савелий, как по-твоему? – воззвал Федор. – Что нам с ним делать?
– Вы и дальше будете вешать манекены? – спросил Зотов. – Если мы вас… отпустим?
– Ничего я не буду, – буркнул Митрофан.
– Он больше не будет! – воскликнул Игорь, прижимая руки к груди. – Честное слово! Пожалуйста, Федор!
Теперь все с надеждой смотрели на Алексеева.
– Даже не знаю… – произнес тот с сомнением. – Вы, господин Нгелу-Икиара, готовы за него поручиться? Вы уверены, что не произойдет рецидива и мы не узнаем завтра, что повешен новый манекен?
– Готов! Честное слово, Федор… Митрофан! Скажи!
– Я больше не буду… – пробормотал тот. – Пусть она все забирает! Я еще придумаю…
– Савелий, как? Отдадим его на поруки?
– Я согласен, – поспешно сказал сердобольный Савелий. – Отдадим.
– Ну что ж… Под вашу личную ответственность, господин Нгелу-Икиара. Забирайте воспитанника. Свободны. Но имейте в виду…
– Спасибо! – Игорь нагнулся и горячо поцеловал Федора в щеку. И, как всегда, тот не успел уклониться. – Митрофан, вставай! – Видимо, он боялся, что Федор передумает.
– До свидания! – Игорь протянул руку поочередно Алексееву и Зотову. – Спокойной ночи! Спасибо! Митрофан, ну!
– Спасибо, – буркнул Киселев. – До свидания.
И они ушли. А Федор и Савелий остались.
Федор разлил коньяк.
– И все-таки мы его взяли, Савелий! За успех!
Они выпили, и Федор сказал грустно:
– Вот и закончилось дело убийцы манекенов. Знаешь, Савелий, мне немного жаль, что оно закончилось. Вернее, что оно закончилось так… прозаично.
Зотов наконец задал вопрос, мучивший его все это время:
– Как ты его вычислил, Федя?
Алексеев самодовольно улыбнулся:
– Знаешь, Савелий, если честно, это было не так уж трудно. Одна моя студентка, толстая некрасивая девушка, написала, что убийца манекенов – женщина, мстящая красивым подружкам. Она сделала вывод, что убийца подбирал шарф в тон платью, а раз так, то это женщина… Она подсознательно связала платья, шарфы и женщин воедино, так как мода скорее дамское занятие, чем мужское. И тут меня как толкнуло – мир моды? И дело тут совсем не в манекенах. Это было первое озарение.
И ты, Савелий, тоже добавил. Внес свою лепту. Помнишь, ты сказал, что дело не в манекенах? Что они подручное средство… Способ, а не цель. Способ показать платья, привлечь к ним внимание… а как их еще покажешь?
Савелий пожал плечами. Он уже не помнил хорошенько, что говорил спросонья.
– Знаешь, а ведь наш виртуальный социоробот почти совпал с реальным преступником. Молод, незрел, глуповат… и так далее. Вылитый Митрофан. Недаром говорят, что гении не взрослеют. А может, в этом и разгадка их гениальности – не взрослеть! Он, конечно, соврал, этот мальчишка. Я этих недорослей нутром чую. Он не собирался вешать манекены, это была, так сказать, вынужденная мера. Он пришел за платьями, собирался вытащить манекен, снять с него наряд… с нее то есть, и все. Никакой экзотики. К счастью, ему это не удалось. Так судьба распорядилась. В первом платье заклинило застежку-молнию, второе было хитро заколото булавками. А сорвать наряд с манекена у него рука не поднялась, боялся его повредить. Третье, свадебное, платье он просто не мог бы унести – оно громоздкое и тяжелое. И тогда он их повесил. Нет, не повесил, а выставил на обозрение! Причем, обрати внимание, Савелий, он мгновенно изменил первоначальный план, переиграл на ходу, за считаные минуты. Какие все-таки… каверзные мозги! Далеко пойдет парнишка. А возьми названия моделей – «черный дрозд», «серебро-махаон»… Какова фантазия! Допускаю, что со временем он станет знаменитым кутюрье… и все это благодаря нам, Савелий.
Зотов кивнул.
– Знаешь, Савелий, я с самого начала чувствовал: что-то не так. Дурацкое какое-то дело, нелепое… сплошные противоречия. Если мстят, то уничтожают, разбивают… Вот если бы он разорвал эти платья или сломал манекены, тогда был бы смысл. Или еще версия – педиофобия… Жаль, хорошая была версия, но опять-таки, если боятся кукол, то их уничтожают. А если собираются украсть, то крадут, а не вешают. А здесь… смешение стилей, какой-то сюр, честное слово.
На поверку все оказалось намного проще. Была задумана банальная кража. И все наши красивые версии… То есть кража – с нашей точки зрения, а с точки зрения неразвитого социально гения – восстановление справедливости. Он пришел за своим.
– А шарф? Он же принес с собой шарф! – вспомнил Савелий.
– Он не приносил с собой шарфа. Первый шарф он стащил у танцующей механической куклы. Мне сообщила об этом продавщица, которая оформляла витрину. Хозяин сказал, что шарф та модель не предусматривала, и появилась версия, что преступник принес его с собой. Идея Митрофану понравилась, и в дальнейшем он действительно стал приносить их с собой. Причем подходящие к наряду. На всякий случай. Такое вот недоразумение…
