Ольга Тарасевич - Золотой венец Трои. Сокровище князей Радзивиллов (сборник)
– Слушай, а этот твой маятник… он точно лотерейный билет правильный не поможет вытащить?
– Ты неисправим! – Лика подошла к Андрею, взъерошила его темно-русые волосы. – Я, например, свой счастливый билет у судьбы уже вытянула. Это ты, мое солнце!
– Да? А я, интересно, вытащил счастливый билетик или нет?
– Ты еще сомневаешься! – она с деланой обидой надула губы, взяла со столика маятник. – Ладно, хватит болтать, пойдем. Нам надо найти венец и объясниться с Дженни.
– И все равно я не понимаю, как работает этот твой провидческий аксессуар. Ты ведь у него спрашивала: не Стивен ли – убийца француженки? Ответ был непонятный.
Вронская пожала плечами. Скорее всего, в тот момент, когда она задавала этот вопрос, Эмилия была еще жива. Возможно, Стивен боролся с острым желанием расправиться с женщиной. Салаха, вероятно, тогда уже ранили, однако информации об этом на момент формулирования вопросов у маятника еще не было. Объяснить все эти тонкости маятник не смог бы при всем его желании.
Зато сегодня его ответы отличались четкостью. Он показал, что Эмилия не была сообщницей Стивена. И еще, маятник считал, что украденное у Салаха украшение Стивен спрятал в своем бунгало…
Когда за дверью домика раздался беспечный голос Дженни, у Лики Вронской сжалось сердце.
Господи, помоги! Помоги найти слова, которые позволили бы объяснить молодой женщине, ожидающей ребенка, что ее муж – страшный человек.
Только бы Дженни восприняла эту новость спокойно, только бы с ее малышом все было в порядке – ведь на помощь врача рассчитывать не приходится.
– Дженни, пожалуйста, пройдем в гостиную, – предложила ей Лика, сочувственно глядя на американку. – Давайте сядем. Дженни, понимаете…
Водопад слез, истерика, страх, неверие – Вронская ожидала какой угодно реакции. Но Дженни повела себя совершенно иначе. Сначала она несколько раз уточнила: действительно ли Стивен украл венец, убил Эмилию и чуть не прирезал Салаха? А потом кивнула и совершенно спокойным голосом заявила:
– Я чувствовала что-то такое. Я верю вам, да-да, верю! Иногда мне казалось, что в моем муже словно бы живут два человека. Один вежлив и любезен. У другого же иногда бывало такое лицо, такое настроение… Я не могу даже описать, чего именно я боялась. Но это был ужас, ужас! Я пыталась с ним поссориться, провоцировала скандалы. Это было непросто, ведь Стивен был всегда таким внимательным и заботливым. Мой муж нравился моим родителям, мне завидовали подруги. Но в глубине души я всегда знала – мне нужно бежать от него, я не должна всю свою жизнь быть с этим человеком. Я всегда мечтала о ребенке. Но когда поняла, что беременна, проплакала всю ночь. Я не хотела ребенка от Стивена, я не хотела быть с ним, хотя невозможно было найти ни одной причины для разрыва. Потом я убедила себя, что у меня просто перепады настроения из-за нарушенного гормонального фона… Когда нас вытащили из подвала, я стала бояться мужа больше, чем когда нам угрожали бандиты…
Лика мягко перебила ее:
– У вашего супруга есть психическое заболевание?
– Не знаю. Мне ничего об этом не известно. Но я как-то видела своего мужа… Он поссорился со своим другом, думал, что находится в комнате один. В общем, Стивен выкрикивал фразы, что он якобы убивает своего приятеля – медленно и мучительно… Но я тогда просто подумала, что у моего мужа – творческая профессия. В их среде все не от мира сего… Когда нас вытащили из подвала, Стивен взял на кухне несколько ножей, якобы для защиты. Но при этом у него было такое лицо, что мне стало страшно. Впрочем, иногда страх отступал, и я чувствовала к мужу нежность. Как это все ужасно!
Лика взяла женщину за руку:
– Дженни, жизнь – длинный путь. Если сегодня тебе тяжело, то завтра обязательно будет легче. Надо просто верить в это изо всех сил. Хорошо, что вы так спокойно восприняли эту новость.
– Мне стало легче!
– Это хорошо. У вас будет ребенок. У меня так все сложилось, что я тоже растила дочь без мужа. Иногда было сложно, но дети – это огромное чудо и счастье. Все у вас будет хорошо… Дженни, и еще вот какой вопрос. Мне…
Лика чуть запнулась.
«Говорить по-английски про маятник, наверное, не стоит, – подумала она, посмотрев на задремавшего в кресле Андрея. – Во‑первых, я просто не знаю, как об этом рассказать по-английски. Во‑вторых, это такие тонкие вещи… не уверена, что в прагматичном американском менталитете имеется место для каких-то мистических вещей, Дженни может просто меня не понять. Да, так будет лучше – не углубляться».
И она закончила предложение вслух:
– …мне кажется, что Стивен спрятал украшение Салаха в домике.
Американка пожала плечами:
– После того как бандиты вынесли все вещи, здесь, по-моему, абсолютно ничего не спрячешь. Полки и шкафы пусты, под кроватью разве что…
Вронская подошла к постели, нагнулась. Под кроватью виднелся только белый носок.
– У меня есть идея! – вдруг провозгласила Дженни и бросилась в ванную. – Я вспомнила: как-то раз Стивен там заперся! Помню, я различила щелчок и удивилась: ведь раньше муж никогда не закрывал дверь – мы принимали душ, не прячась друг от друга.
– Ванная комната! – Задремавший в кресле Андрей потер глаза. – Мне кажется, у меня тоже есть идея!
Через пару минут он уже извлекал из стойки, закрывавшей трубы под раковиной, знакомую черную сумку.
Взвизгнула молния, и по стенам ванной комнаты рассыпалась пригоршня разноцветных бликов.
– Я до последнего момента все-таки не верила, что это Стивен взял венец, – вырвалось у Лики.
Она еще собиралась сказать, что золотой венец невероятно прекрасен – но прикусила губу.
И Дженни с Андреем тоже замерли.
Какой-то тарахтящий звук… Он становился все отчетливее и громче.
Вронская бросилась к окну, отдернула штору и закричала:
– Скорее сюда! На пляж садится вертолет! Вертолет…
* * *– А в подвале стало холоднее, – пробормотал Стивен, зябко поеживаясь. Он присел возле стены, обхватил ладонями колени, однако дрожь, сотрясавшая все его тело, не ослабевала. – Но ничего, все они еще заплатят за мое унижение!
Мужчина провел рукой по джинсам, нащупал рукоятку ножа.
Обычного кухонного ножа, каким удобно отрезать кусок хлеба или ветчины.
Глупые туристы думали: у Стивена с Дженни после освобождения из подвала возникло кулинарное рвение, они стремятся приготовить обед.
Ничего подобного! Просто ему нужен был предлог, чтобы приблизиться к столам, где стояли подставки с ножами. Незаметно вытащить пару штук и засунуть их в карман, а затем стараться не делать слишком широких шагов, чтобы не порезаться…
Этот русский головорез был уверен, что забрал у него все ножи.
Но Андрей ошибся: он выхватил только оружие, бывшее в карманах, – то, что прикрывала надетая навыпуск рубашка. Однако еще один нож он примотал к своей голени. Вот он-то и пригодится для этого русского мерзавца…
Стив вытер выступившую на лбу испарину и вздохнул.
Не удалось отомстить всем присутствующим за свой страх и унижение, за испорченный отпуск, за предательскую слабость, делающую все тело ватным!
Отдыхавшие на острове Бо туристы – все-все до единого! – виноваты.
Виноваты в том, что они могут спокойно ходить и улыбаться. В том, что, когда они разговаривают с кем-то, их голос не дрожит от страха. В том, что они строят планы; в том, что в их сердцах живет надежда. В том, что они никогда, никогда не были в заложниках у террористов и на их глазах не расстреливали ни одноклассников, ни учителей, а в их животы не впечатывались грубые ботинки на толстой рифленой подошве.
С момента того трагического события прошло больше тридцати лет. Но воспоминания о пережитом ничуть не ослабели: те же страхи, кошмары, предательская слабость, сменявшаяся неконтролируемым желанием – крушить всех и вся.
Сожаления по поводу произошедшего на Бо – кражи, убийства Эмилии, ранения Салаха? Да как бы не так!
Стивен криво усмехнулся, переполз поближе к окну и устроился там.
Воздух в подвале затхлый и невкусный, дышать таким – сущее мучение.
А никаких сожалений по поводу разлившегося моря крови нет. Разве что немного досадно, что Салах, по всей видимости, остался в живых.
С Салахом надо было расправиться точно так же, как с Эмилией. Француженка слишком многое поняла. И она почти перехитрила его! А арабский щенок слишком многое ему высказал. Прощать такое нельзя, это же совершенно понятно…
– Все началось с этого проклятого ограбления. – Стивен сжимал колени все сильнее и сильнее, но согреться не мог. – У меня украли камеру. И я пережил точно такой же стресс, как в детстве…
…Психоаналитик не уставал повторять: «Никогда не расставайтесь с фотоаппаратом. Вы не задумывались, почему выбрали именно такую работу? Да, она очень интересна: фотографы много путешествуют, общаются с разными знаменитостями. Да и зарабатывают неплохо! Но в вашем случае решающую роль сыграли другие соображения – подсознательные. Вы выбрали профессию, которая связана с визуальностью. В те моменты, когда вы строите кадр, устанавливаете освещение, проводите фотосъемку, вы находитесь в области визуального конструирования. В этой области нет чувств, а значит, нет и той боли, которую вы испытали в детстве и которая мучает вас до сих пор. Работа взрослого человека занимает значительное время, и вы постарались выбрать такое занятие, которое по своей сути ограждает вас от печальных воспоминаний. Запомните: фотоаппарат всегда должен быть с вами! Как только вы почувствуете приступ паники или желание совершить агрессивный поступок, отправляйтесь на фотосессию. Фотография – это только визуальные аспекты, никаких чувств при фотосъемке быть не может…»
