Алексей Макеев - Живые факелы
– Дубовиков уже успел что-то рассказать? – прервала молчание Маша.
– Молчит как рыба, – ответил Матюшин, делая очередной глоток. – Единственное, чего удалось от него добиться, это заявления о том, что говорить он будет только в присутствии независимой московской прессы.
– Вы уже сообщили об этом в московские газеты? – поинтересовался Дэн.
– Решил дождаться вашего приезда, – осторожно сообщил полковник. – Видите ли, сначала мне хотелось услышать ваше мнение на этот счет. Насколько я понимаю, огласка не входит в наши планы.
– А вот это правильное решение, – одобрил действия полковника Дэн. – Попробуем разговорить нашего беглеца, ну а если он заартачится, тогда и будем решать, как действовать.
– Во Фрязине Дубовиков был один? – снова спросила Маша.
– Так точно, один. Его нашли в Научном городке при институте радиотехники и электроники. Этот институт существует еще со времен Советского Союза и не потерял своей актуальности. Все мало-мальски светлые умы от электроники хоть раз в жизни побывали в этом городке. Думаю, мысль спрятаться там появилась у Дубовикова внезапно. Надежда на то, что коллеги-ученые его не выдадут, оправдалась. Если бы не счастливая случайность, Дубовиков мог бы скрываться в этом городке долгие годы. Среди тех, кто населяет городок, существует определенная этика, требующая всячески поддерживать гонимых научных сотрудников, – рассказывал Матюшин.
– Он назвал причину своего бегства кому-нибудь из городка? – поинтересовался Дэн.
– Если это и произошло, с полицией подобными сведениями никто делиться не захотел, – ответил Матюшин.
– Удалось установить, над чем работал Дубовиков?
– К сожалению, нет. Он успел забрать все свои записи. Думаю, если бы не спешка, он и лабораторию уничтожил бы. Осматривая лабораторию, вам ведь тоже ничего выяснить не удалось?
– Там остались только разрозненные записи. Над ними работают в московском институте. Вся информация, хранящаяся на компьютере, была стерта. Он позаботился даже о том, чтобы ликвидировать жесткий диск, – сообщил Дэн. – Просто взял и вырвал его из корпуса.
– Не переживайте из-за этого. Уриевский позаботился о том, чтобы конфисковать все записи, которые нашли при ученом. Сейчас они едут сюда вместе с их владельцем, – похвастался Матюшин.
– Было бы лучше, если бы Дубовиков согласился сотрудничать, – заметила Маша. – Это облегчило бы нашу задачу.
– А вы не рассматривали вариант, что исследования Дубовикова никакого отношения к «летальным» не имеют? – напрямик спросил Матюшин.
– Исключено, – отрезал Дэн. – Слишком много совпадений для такого предположения.
С улицы послышался рев двигателя. Дэн выглянул в открытое окно. У крыльца остановился полицейский «уазик». Из него вышел Уриевский, за ним следовал молодой человек. Дэн предположил, что это и есть Дубовиков. Его сопровождал полицейский эскорт. Процессия скрылась в дверях.
– Прибыли, – сообщил он, отходя от окна. – Его приведут сразу сюда?
– Я дал распоряжение отвести его в камеру. Пусть почувствует, что либеральничать с ним никто тут не собирается, – заявил Матюшин.
– Разве вам есть что ему предъявить? – удивленно спросила Маша.
Матюшин слегка замялся, потом все же ответил:
– Мы задержали его по подозрению в проведении незаконной научной деятельности, повлекшей за собой смерть людей. В условиях чрезвычайных обстоятельств эта мера оправданна. Мы имеем право задержать Дубовикова до выяснения обстоятельств на сорок восемь часов.
– Сомневаюсь, что такой долгий срок нам понадобится, – произнес Дэн скорее для Маши, чем для полковника. – Я почти уверен, что Дубовиков согласится сотрудничать.
Раздался стук, и в дверь кабинета Матюшина просунулась голова Уриевского.
– Разрешите войти? – обратился он к полковнику.
– Заходи уже, – неофициальным тоном произнес Матюшин. – Рассказывай, как все прошло.
– Подозреваемого доставили. Дубовиков в камере, документы при мне, – выкладывая на стол кейс, доложил Уриевский.
– Что ученый? Все еще требует репортеров?
– Молчит. Сопит. Даже пить отказывается.
– Ладно, пусть часок в камере посидит. Сговорчивее будет. А мы пока его бумаги просмотрим, – сказал полковник. – Вы свободны, капитан. Когда понадобитесь, я вас вызову.
– Разрешите присутствовать при допросе? – попросил Уриевский.
– Интересно первому узнать, какие скелеты хранятся в шкафу у этого субчика? – прищурившись, спросил полковник.
Уриевский не ответил.
– Ну хорошо. Коли есть желание, присутствуй. Только молча, понял?
– Так точно! – отчеканил капитан и удалился.
– На вашем месте я бы сменил тактику поведения. В том положении, в котором находитесь вы, неразумно молчать. Каждому школьнику известно, что чистосердечное признание смягчает наказание. А вам смягчающие обстоятельства ой как понадобятся. Шутка ли, смерть полусотни российских граждан!
Агенты находились в комнате для допросов, наблюдая за тем, как полковник Матюшин беседует с Дубовиковым. Он решил вести допрос лично, не доверяя столь важную миссию кому-либо из подчиненных. Ученый сидел на неудобном стуле, ножка которого то и дело подворачивалась, грозя сбросить седока на цементный пол. Взгляд его был направлен в противоположную стену. Смотреть на полковника он не хотел и вступать в беседу тоже явно не собирался. Однако это обстоятельство, казалось, ничуть не смущало стража порядка. Выдержав паузу, Матюшин продолжил:
– Ваши научные изыскания уже перенаправлены в московский институт биохимии. Над их расшифровкой работают лучшие умы столицы. Выяснить, в чем состоят ваши исследования, всего лишь вопрос времени. Будьте же благоразумны. Как только мы получим результат, вы потеряете возможность воспользоваться формулировкой «чистосердечное признание».
Дубовиков даже глазом не повел. Дэн вздохнул. Маша поежилась. Уриевский тихо выругался. А Матюшин продолжал:
– Что вы знаете о существовании особого вида микроорганизмов, обнаруженных в Мариевском озере? Каким образом эти животные попали туда? Вы изучали влияние жидкости, выделяемой самками, на жизнедеятельность человеческого организма?
Ученый слегка сдвинулся с места. От его движения стул опасно накренился. Он выровнял тело, пытаясь сохранить равновесие. Все присутствующие наблюдали за его манипуляциями. Все, кроме Маши. Она пристально вглядывалась в лицо ученого, пытаясь поймать его взгляд. Заметив, что тот украдкой взглянул на часы на руке Матюшина, лежащей на столе перед задержанным, Маша резко хлопнула в ладоши. Все, кто находился в комнате, непроизвольно вскинули головы в ее сторону. И ученый в том числе. Они смотрели друг на друга не больше секунды, но Маше и этого оказалось достаточно. Резко встав со стула, она направилась в сторону Дубовикова.
– Что случилось? – повернув голову в ее сторону, спросил Матюшин.
– Не могли бы вы снять с него ботинок? – попросила Маша Уриевского.
– Ботинок? Зачем вам это нужно?
– Хочу кое-что проверить, – спокойно ответила Маша.
– Вы не имеете права! – вдруг громко воскликнул Дубовиков. – Это нарушение свободы личности!
– Ага, значит, голос вам все же повинуется, – удовлетворенно произнес Дэн.
Не ожидая объяснений напарницы, он подошел к Дубовикову и ловким движением освободил его ногу и от ботинка, и от носка. Приподняв штанину брюк, он увидел то, о чем догадалась Маша. Начиная от лодыжки, кожа на ноге была слегка припухшая, но на ощупь оставалась довольно твердой. Переведя взгляд на Машу, Дэн утвердительно кивнул, давая понять, что отдает инициативу в ее руки. Тогда Маша, пристально глядя в глаза Дубовикову, спросила:
– Когда вы заразили себя болезнетворными организмами?
– Ничего подобного я не делал, и вообще, я буду говорить только в присутствии прессы, – повторил свое требование Дубовиков, но на этот раз фраза прозвучала не так убедительно.
– Вам удалось найти противоядие, не так ли? – снова спросила Маша. – У вас на лодыжке несколько проколов. Это следы многократных инъекций. Для чего вы кололи себе некий препарат, если не с целью выяснить его действие на яд, образующийся от преобразования жидкости, выделяемой самками «темориды»?
– Вы несете чушь! Я просто пытался избавиться от небольших отеков на ногах, – упорствовал ученый.
– Вот как? Значит, если мы осмотрим мягкие ткани под ногтевыми пластинами у вас на ногах, то не обнаружим там многочисленных проходов, образованных в момент внедрения в ваш организм реликтовых рачков из озера Мариевское? И к созданию антидота от этой страшной болезни, унесшей жизни стольких людей, вы не имеете никакого отношения? Жаль, – проговорила Маша, отходя от стола.
Дубовиков низко опустил голову. Было понятно, что он находится перед дилеммой: либо начать говорить, либо продолжать молчать. Чтобы ученый сделал нужный собравшимся выбор, оставалось всего лишь немного его дожать. В комнате повисла гнетущая тишина. И полицейские, и агенты усиленно искали способ заставить Дубовикова говорить. Вдруг в полнейшей тишине прозвучал голос Дэна:
