Патриция Вентворт - Дело Уильяма Смита
Глава 36
Примерно за полчаса до этого мисс Силвер позвонила в парадную дверь дома сто семьдесят шесть на Селби-стрит. Она пришла по договоренности, но принята была с большей неохотой. И в дом ее впустили лишь потому, что в ходе оживленных телефонных переговоров мисс Силвер позволила себе сослаться в качестве авторитета на мистера Таттлкомба:
— Думаю, он рекомендовал бы вам встретиться со мной.
Ей ответил напряженный голос Абигейль:
— Я не всегда придерживаюсь рекомендаций моего брата.
Мисс Силвер кашлянула.
— В данном случае, полагаю, этот совет все же стоило бы выполнить.
— Не объясните ли, почему?
— Ваш брат уверен, что вы предпочли бы отложить объяснения до более официального визита.
Абигейль ответила тоном, лишенным всяких эмоций:
— Можете прийти в пять часов.
Мисс Силвер уселась в верхней гостиной, куда ее препроводили, и беседа началась. Несмотря на спокойные, сдержанные манеры, миссис Солт выглядела угрожающе! Она немедленно заняла место прямо под зловещей увеличенной фотографией свекрови в устрашающем вдовьем чепце и бусах из черного янтаря, сильно смахивающих на тюремную цепь. Вся мебель в этой комнате принадлежала еще старой миссис Солт и уже вышла из моды, но еще не достигла уровня антиквариата. При этом была прочной и красивой, поэтому теперь стоила довольно дорого. В такой обстановке Абигейль чувствовала себя под защитой семейных традиций. Солты на протяжении нескольких сотен лет были зажиточными, респектабельными, религиозными людьми, и теперь уже поздно отступать от вековых обычаев. Часы на камине прибыли с Всемирной выставки пятьдесят первого года минувшего столетия.
Мисс Силвер вполне оценила и атмосферу, и обхождение миссис Солт. Слегка склонив голову, она заметила.
— Очень любезно с вашей стороны принять меня.
Не получив ответа, она добавила:
— Любезно и, если я могу так выразиться, очень разумно.
Абигейль сидела неподвижно, сложив руки. На ней было платье, предназначавшееся исключительно для воскресных дней и торжественных чаепитий. К платью она надела воротничок из хонитонских кружев и бриллиантовую брошь. Все это давало ей ощущение моральной поддержки. Но Абигейль не приходило в голову, что именно благодаря этим вещам мисс Силвер поняла, как она в этой поддержке нуждается. Миссис Солт разглядывала сильно поношенное пальто своей гостьи, потертый мех вокруг ее шеи, черную фетровую шляпу, которую сама Эбби постыдилась бы надеть, черные шерстяные перчатки, так сильно отличавшиеся от отделанной мехом пары, покоящейся в комоде в ее спальне, за соседней дверью. Несмотря на такой интерес ко всем этим деталям взгляд миссис Солт помимо ее воли неудержимо притягивало лицо посетительницы. Лишь взглянув на него, Абигейль поспешила отвести глаза.
Мисс Силвер издала свое обычное тихое покашливание.
— Буду с вами полностью откровенна, миссис Солт. В субботу вечером Мистер Таттлкомб попросил меня приехать к нему. Я выполнила его просьбу, и он побеседовал со мной относительно предмета вашего с ним разговора днем того же дня.
Абигейль, сжав губы с такой силой, что они превратились в белую полоску, в ответ не проронила ни слова.
Мисс Силвер продолжала:
— Вам, разумеется, известно, что причина этой беседы крайне серьезна. Из того, что вы сообщили брату, напрашивается вывод, что именно ваша золовка покушалась на жизнь мистера Уильяма Смита. Вы говорили, что обнаружили его насквозь мокрый макинтош, а кухонную кочергу — вне положенного места и покрытую ржавчиной.
Абигейль разжала губы и сказала:
— Это был конфиденциальный разговор.
— Мистер Таттлкомб исключительно привязан к мистеру Смиту. Он уверен, что жизни его помощника угрожает опасность.
— Это абсурд.
— Я так не думаю. Относительно собственного случая мистер Татллкомб утверждал — и продолжает утверждать, — что его «сбили с ног». Я полагаю, удар предназначался Уильяму Смиту. Следующим было как раз то покушение, на которое я только что ссылалась. Все улики указывают на виновность мисс Солт. В день третьего покушения, которое вполне могло оказаться роковым, Уильям Смит снова возвращался из этого дома. Посреди проезжей части, где он ожидал возможности перейти на другую сторону, его толкнули в спину палкой. И он оказался бы под колесами автобуса, если бы не расторопность и сила джентльмена, стоявшего рядом. И наконец, в результате последней попытки лишить его жизни оказалось расшатано одно из колес на его автомобиле.
— Моя золовка совершенно не разбирается в автомобилях. И в течение всей прошлой недели она не вставала с постели, так как заболела гриппом.
— Это и сообщил мне мистер Таттлкомб. Я не приписываю мисс Солт нападение на вашего брата или случай с автомобилем. Но я уверена, что два других покушения вполне можно отнести на ее счет. Вам, как и мне с самого начала, вскоре станет ясно, что в этом деле замешаны два человека. Мисс Эмили Солт — один из них. Я пришла к вам, чтобы выяснить: кто же второй и какова связь между этими двумя.
Абигейль сидела перед ней в своем красивом платье, с идеально уложенными кудрями, розовыми щеками, глядя на нее такими же круглыми голубыми глазами, как у брата. Она разжала неестественно стиснутые губы лишь для того, чтобы произнести:
— Я ничем не могу вам помочь.
Мисс Силвер окинула ее пристальным взглядом.
— А я думаю, можете. Я не люблю, когда меня пытаются ввести в заблуждение. Говоря, что я пришла к вам с целью выяснить, кто же тот другой человек, замешанный в этом деле, я имею в виду, что намереваюсь обнаружить связь между этим человеком и мисс Эмили Солт. Личность этого человека мне известна. Но вы можете мне помочь в…
— Мисс Силвер, я не могу вам помочь.
— Я уверена, можете.
— Мне ничего не известно об этом человеке.
Мисс Силвер выставила вперед руку, обтянутую черной шерстяной перчаткой:
— Миссис Солт, я всего лишь прошу вас ответить на несколько вопросов. Если я их не задам, это сделает полиция.
Щеки Абигейль покраснели.
— Можете задавать свои вопросы. Не знаю только, отвечу ли я на них.
Мисс Силвер серьезно улыбнулась.
— Я уверена, вы приложите все усилия. Прошу вас, не думайте, будто я недооцениваю сложность вашего положения. На ваши плечи легла тяжелая обязанность заботиться о мисс Эмили Солт. Вы не смогли бы выполнять ее, не зная о некоторых особенностях мисс Солт. Будьте добры, скажите мне, не проявляла ли она и раньше склонности к насилию?
В комнате повисло молчание. Через некоторое время мисс Силвер мягко нарушила его:
— Понятно.
Абигейль посмотрела в сторону.
— Это было очень давно. Она ревновала. Не хочу, чтобы вы преувеличили значение моих слов. В то время я держала в доме горничную — очень милую, достойную девушку. Она пришла ко мне и сказала, что Эмили пыталась столкнуть ее с лестницы. С тех пор я решила, что лучше не нанимать горничную на постоянную работу. Эмили начинает ревновать.
— И она ревновала к Уильяму Смиту?
— Брат составил завещание в его пользу. Эмили разозлилась за меня.
Мисс Силвер склонила голову.
— Как я понимаю, это была нелегкая ноша. Люди с неустойчивой психикой сильно подвержены ревности и вспышкам гнева. Они с готовностью подпадают под влияние более сильной воли. Я как раз пытаюсь обнаружить свидетельство этого влияния. Вот в чем вы можете мне помочь.
— Нет, — произнесла Абигейль.
В ответ она получила еще одну серьезную улыбку.
— Надеюсь, что можете, и, если можете, — захотите. Итак, миссис Солт, оглядываясь назад, можете ли вы вспомнить члена семьи, друга или знакомого, обладавшего описанным мною влиянием? Если кто-нибудь приходит вам в голову, не колеблясь, назовите мне его. Вы не причините зла невинным и, возможно, защитите вашу золовку так же, как и Уильяма Смита. Если, как я подозреваю, кто-то над ней потрудился и использовал ее и ее особенности в качестве орудия, Эмили может угрожать серьезная опасность. Преступник быстро избавляется от использованного и более не нужного инструмента. И избавляется обычно раз и навсегда.
Серьезность, с какой мисс Силвер произнесла это, потрясла Абигейль. Все ее равнодушие испарилось, и она сказала не свойственным ей голосом:
— Это звучит ужасно.
Ответ прозвучал еще более грозно:
— Это может оказаться еще ужаснее. Миссис Солт, какие знакомые, друзья, связи есть у вашей золовки?
— Совсем немного. Она не заводит друзей. Моя свекровь все время, пока была жива, относилась к Эмили, как к ребенку. Она была с ней очень сурова — контролировала каждый ее шаг. Она бы ни за что не признала, что не права. Иногда я думаю, что все было бы по-другому, если бы к Эмили относились иначе. Ей никогда не позволялось то же, что другим девочкам. Она практически не общалась с посторонними людьми, если не считать походов в церковь.
