Патриция Вентворт - Проклятие для леди
Главное, надо быть наготове, чтобы в любой момент броситься на нее и отвести дуло от цели. А пока нужно выиграть время…
Если бы только она была уверена, что Джим тут, рядом…
Но Иона не была уверена. Когда она позвонила ему с вокзала, он радостно воскликнул:
— Иона!
— Я звоню из телефонной будки по пути в квартиру Луизы Блант. Она наконец уехала, и мне нужно произвести замеры. Не могли бы вы…
— Ну конечно мог бы! Скажите адрес, я сразу же приеду!
Если «сразу же» понимать буквально, Джим уже мог быть здесь. Не потому ли у нее такое чувство, будто в холле кто-то есть? Конечно это не более чем слабая надежда…
Джим Северн действительно стоял в холле рядом с приоткрытой дверью в гостиную. Он вошел, когда проезжал тот грузовик, и как только замер грохот, услышал смех и голос Жаклин Делони: «Вот когда я застрелю вас, моя дорогая Иона, — когда будет проезжать очередной грузовик или нечто подобное». Хотя слова казались какой-то фантастикой, галлюцинацией, они пригвоздили его к месту.
Джим слышал жалобу Ионы на то, что она не может больше стоять с поднятыми руками, и разрешение Жаклин сесть.
Когда Иона отошла к стулу, он осознал, что она сейчас точно находится в стороне от двери, а не стоит между ним и Жаклин. Если до того как проедет очередной грузовик не удастся придумать что-нибудь более стоящее, придется решиться на неожиданную атаку. По крайней мере, Жаклин отвернется от Ионы…
Конечно она может успеть выстрелить, но подобного, риска никак нельзя избежать. При мысли, что ему придется рисковать жизнью Ионы, мозг Джима словно сдавила чья-то железная рука.
Возможные варианты действия лихорадочно роились у него в голове. Выйти из квартиры и позвонить в дверь.
Нет, Жаклин зашла слишком далеко… То, что она сказала Ионе, диктует единственный ход. Ей остается только стрелять, и первым делом она выстрелит в Иону. Нет, уж лучше первая его идея внезапной атаки. А еще лучше найти какой-нибудь предмет, который можно использовать в качестве метательного снаряда…
Джим огляделся вокруг. Подставка для зонтика, дубовый сундук, тонкий псевдовосточный поднос из меди…
Он осторожно начал двигаться в сторону спальни.
Иона сидела в гостиной, положив руки на колени и думая о том, как беспощадно летит время.
— Где бумаги? — снова спросила Жаклин. — Вы спрятали их в одежде? Расстегните блузку!
Иона развязала белый бант на шее и расстегнула блузку. Даже с противоположной стороны комнаты можно было увидеть, что никаких бумаг под блузкой нет.
— Тогда где они?!
Иона неспешно застегнула блузку и завязала бант.
— Здесь их нет.
— Что вы с ними сделали?
— Они в надежном месте. Вы ведь не думаете, что я сообщу вам, где они? Но, если угодно, могу рассказать, что в них написано.
Жаклин топнула ногой.
— Вы их читали?
— Ода.
— В такси? В поезде? До того как вы вышли из дому, у вас не было времени. Что вы с ними сделали?
— Хотите знать, что написала Марго?
Жаклин снова злобно топнула.
— Что она там накарябала?
— Что вы сказали ей, будто Джеффри разрешил взять в сарае одну из старых веревок. Неудивительно, что вы так старались найти эти страницы.
— Где они?
— Я уже сказала — в надежном месте. Если вы меня убьете, их получит полиция.
Жаклин двинулась к Ионе. Ее глаза сверкали из-под седого парика и старомодной шляпы. С трудом взяв себя в руки, она сделала два шага назад, думая о том, где Иона могла оставить страницы. В камере хранения в Рейдоне или на лондонском вокзале, упаковав их в пакет? Или купила конверт и отправила их самой себе или Джеффри? Если бумаги в камере хранения, значит, в сумке Ионы должна быть квитанция — она может ею потом воспользоваться, когда избавится от Ионы…
— Вы отнесли их в камеру хранения!
— Нет.
— Тогда отправили по почте. Вы побоялись доверить такую улику камере хранения и отправили бумаги самой себе или Джеффри! Скорее Джеффри — весомый довод, чтобы он выгнал меня вон! Умно, но погодите торжествовать — я позабочусь, чтобы письмо никогда не дошло до него! А даже если и дойдет… Я сделала для него слишком много, и он не сможет без меня обойтись!
Чтобы унять дрожь в руках. Иона сжала кулаки. Ее голос был холодным и недоверчивым:
— Звучит великолепно, но что же вы для него сделали?
Кроме того, что разрешили Марго взять гнилую веревку и регулярно снабжали Аллегру морфием?
Ионе показалось, что сейчас раздастся выстрел, такая дикая ярость сверкнула в глазах Жаклин. Но она неожиданно рассмеялась.
— Об этом Марго тоже написала? Она неоднократно на что-то такое намекала, но я совсем недавно узнала, как много лишнего ей известно. И тогда я поняла, что придется от нее избавиться. Понимаете, Марго угрожала, что все расскажет вам. Можете сколько угодно сверлить меня глазами, но если бы вы знали, как я устала от выходок этой сумасбродки, от того, что она постоянно вставала между мною и Джеффри! Ведь это из-за нее Джеффри решил порвать со мной! Все боялся, что Марго что-нибудь заметит!
Ну и заметила бы — велика важность!
— Он любил ее, — заметила Иона.
Жаклин презрительно усмехнулась.
— В этом весь Джеффри! Неужели вы его до сих пор не раскусили? Он любит всех — это делает жизнь легкой и приятной. Джеффри любил Марго, любит Аллегру, полюбил вас и даже был настолько добр, что продолжал по-своему любить меня!
— Да, он говорил мне.
Жаклин побледнела — даже под слоем грима. Картина была ужасающей.
— Я все для него сделала! — воскликнула она. — Без меня Джеффри не смог бы уладить дела Эдгара. Я знала их вдоль и поперек и могла бы сделать больше, если бы поехала с ним в Александрию. Он не мог взять меня из-за Марго, но я уговорила его нанять управляющим Маллера, и мы смогли продолжать наркобизнес без ведома Джеффри. Конечно, Маллеру приходилось действовать осторожно, поэтому прибыль у меня была небольшая, но мы наладили процесс, и Джеффри подумал, что его дела поправляются и даже идут в гору. А потом этот болван Маллер угодил под арест!
Иона посмотрела на нее.
— Почему вы снабжали Аллегру наркотиками? Что она вам сделала?
— Что сделала? Между прочим, она увела у меня Джеффри! Но причина не в том. Я не позволяю себе смешивать чувства и дела. Нам нужны были деньги, но оказалось, что их не так много, как мы рассчитывали, и что Аллегра даже не может завещать свою долю Джеффри, пока вы живы.
Значит, нужно было избавиться от вас. Она получила бы ваши деньги, а потом все досталось бы Джеффри.
— После того, как вы бы избавились и от Аллегры?
— Конечно. Передозировка — у наркоманов это дело, обычное.
— А я? Удар в спину на перекрестке в Рейдоне предназначался не Аллегре, а мне, не так ли?
— Неплохо соображаете! — ухмыльнулась Жаклин. Ее манеры и речь становились все грубее. — Но вы же знаете, что меня там не было.
— Зато там был профессор, — сказала Иона. — Профессор Регулус Мактэвиш, Великий Просперо. А теперь я сообщу вам кое-что, чего вы не знаете. Я слышала, как в тот туманный день в Лондоне он говорил, придерживая ногой полуоткрытую дверь, что не станет рисковать своей шеей меньше чем за две тысячи фунтов.
Это был выстрел наугад, но когда Жаклин застыла как вкопанная и запинаясь спросила: «Где… где вы были?», Иона поняла, что попала в цель.
— Я последовала за ним, и мы встретили Джима Северна, — ответила она. — Профессор получил ваши указания, но не слишком хорошо их выполнил, верно?
— Он болван! — Голос Жаклин был полон презрения. — Я, можно сказать, родилась на сцене, и профессор иногда бывал полезен. Его дочь не может обходиться без наркотиков, и он готов на все, чтобы достать их для нее. Но когда попытка на перекрестке потерпела неудачу, он отказался помогать, заявил, что это добром не кончится ни для кого из нас. — Она помолчала. — Пришлось мне взять все на себя. А тут влез этот Флэксмен — вздумал шантажировать Джеффри. Он слышал, как Марго сказала садовнику, будто Джеффри разрешил ей взять веревку. Понадобилось убрать его, прежде чем заняться вами. Это оказалось несложно — просто детская забава. Придурок путался с Нелли Хамфрис, и я знала, что он почти каждый вечер бегает к ней. Ну и подкупила кое-кого, чтобы донесли папочке.
Все вышло даже лучше, чем я ожидала. Господь мне помог: бешеная ссора с отцом Нелли, а потом еще он всадил в этого дурака заряд дроби. Я вообще везучая, что бы там ни говорил Просперо. Покончив с Флэксменом, я могла теперь разделаться с вами.
Ионе казалось, что она вообще потеряла способность что-либо ощущать, но после этой фразы ее охватил леденящий ужас. Видимо, из-за абсолютно обыденного тона, с которым Жаклин говорила о смерти Флэксмена, как о досадной, но необходимой прелюдии к убийству самой Ионы.
А может быть, просто начал проходить шок, а вместе с ним и благодетельное оцепенение.
