Валерия Вербинина - Где-то на земле есть рай
Я закоченела. В то же мгновение черты его лица словно расплавились, и из-под них выглянуло знакомое мне лицо гипнотизера со шрамом на подбородке, оставленным тяжелой рукой Ласточкина. На глазах Маховикова больше не было черных очков, и их пристальный взор словно пронзил меня насквозь, как булавка — бабочку. Но хуже этого было то, что я вдруг ощутила непреодолимое, ни с чем не сравнимое желание шагнуть вперед, на рельсы, прямо под приближающийся поезд. Я знала, что он где-то рядом, знала, что неминуемо погибну под его колесами, но в то же время я должна была, понимаете, должна идти. Какой-то голос в моей голове — остатки прежней Лизы Синеоковой — истерически кричал: «Нет, нет, не надо!», но я уже знала, что никто не в силах остановить меня. Двигаясь как сомнамбула, я сделала шаг вперед. Поезд угрожающе засвистел. Гипнотизер нахмурился… Не в силах более сопротивляться, я занесла ногу для последнего, рокового шага, но тут в толпе сбоку от меня произошло какое-то движение. Как потом рассказывал Ласточкин (сама я ничего не помню об этих минутах), Арбатов подоспел первым и оттащил меня от края платформы, и уже потом подбежал мой напарник. Вдвоем они с великим трудом успокоили меня, потому что я пыталась вырваться, чтобы броситься на рельсы, и билась в истерике оттого, что меня не пускали. Сообразив, что произошло, Павел бросился к гипнотизеру, который собирался скрыться. Но удача в этот день была не на стороне Маховикова: наперерез ему выскочил охранник Арбатова — тот самый, над пристрастием которого к золоту я постоянно подшучивала на этих страницах, — и ударом кулака отправил убийцу в нокаут. Прежде чем гипнотизер успел опомниться, мой напарник надел на него наручники.
Глава 10
16 апреля. Третий час дня
Я сижу, совершенно разбитая, на своем рабочем месте в нашем кабинете. И хотя день выдался не слишком теплым, одежда на мне пропиталась потом. До сих пор, стоит мне вспомнить о взгляде, который заманивал меня в бездну, как меня начинает бить крупная дрожь. Юра Арбатов, назвать его Юрием Даниловичем у меня уже как-то язык не поворачивается, таскает мне большущими чашками кофе и изредка успокаивающе гладит меня по плечу. Кроме нас двоих, в кабинете находится подследственный Геннадий Симонов, называющий себя Маховиковым, капитан Павел Ласточкин и дежурный по отделению лейтенант Ефремов. Он служит в операх не первый год, но видно, что история, которую ему рассказали, его здорово озадачила. Конечно, если бы все происходило где-нибудь в курилке, легче легкого было бы списать все на обычные служебные байки, но налицо я, на которой лица практически нет, капитан Ласточкин, мало склонный к шуткам, и уж совсем к ним не склонный гражданин Арбатов, бросающий на арестованного такие нехорошие взгляды, что достойно удивления, как гипнотизер еще не загнулся от них. Впрочем, Геннадия Маховикова мало что может выбить из колеи. Ему все нипочем. В придачу к феноменальному дару гипноза природа одарила его и феноменальной наглостью, тем более отвратительной, что нам всем хорошо известно, какой шлейф дел тянется за этим кудесником. Однако Маховиков все отрицает: сначала — наше право на его задержание, затем вообще то, что он Геннадий Симонов, гипнотизер, мошенник и убийца. Он ссылается на фальшивый паспорт, кстати, недурного качества, насмехается, балагурит, фамильярничает, походя оскорбляет нас с Ласточкиным. Указывая на ссадины на своей физиономии, он кричит, что этого так не оставит и что он непременно подаст жалобу через адвоката куда следует.
— Да ты хоть понимаешь, на сколько мы можем тебя засадить? — срывается Ефремов.
— Вы у меня сами сидеть будете! — визжит Маховиков. — Ты и ты, и эта сука!
Зря он это сказал. Я и моргнуть не успела, как Арбатов оказался возле него и как-то несильно его ударил. Движение, во всяком случае, было почти незначительное, но результат его меня ошеломил. Хрипя и выкатив глаза, гипнотизер повалился на пол вместе со своим стулом и скорчился там, бормоча что-то невнятное.
— Э, э! — закричал Ефремов, недовольный самоуправством кого-то постороннего. — Это еще что? Немедленно прекратите!
— А что тут такого? — пожимает плечами Арбатов. — Вообще он сам упал.
— Ладно, хватит, — вмешался Ласточкин. — Антон! Проводи Юрия Даниловича до выхода. Нам работать надо.
Арбатов поглядел на него, слегка приподняв брови, но спорить не стал и обратился ко мне:
— Как вы, Лиза?
— Лучше, — отозвалась я. — Теперь уже лучше.
— Очень хорошо. — Он дотронулся рукой до моего плеча и вполголоса сообщил: — Если что, я буду поблизости с моими людьми.
Он удалился в сопровождении капитана, метнув напоследок на гипнотизера взгляд, не предвещающий ничего доброго.
— Сволочь, — проскрежетал Маховиков, который все еще барахтался на полу. Не говоря ни слова, Ласточкин поднялся с места, обогнул стол, подошел к арестованному, спокойно поднял опрокинутый стул и, за шкирку подняв самого Маховикова, толкнул его на сиденье. Злобно кривя тоненькие ниточки губ, гипнотизер стал вытирать кровь с лица. Со скованными руками делать это было не слишком удобно.
Ласточкин вернулся за стол и, поставив на него локти, улыбнулся.
— Поговорим? — предложил он.
— И не надейтесь, — ощетинился гипнотизер. — Я на себя наговаривать не буду. Все равно у вас ничего против меня нет.
— Рано радуешься, — осадил его Ласточкин. — Ты жил в Москве под чужим именем и был взят с фальшивыми документами.
— Чужим именем? — наигранно удивился Маховиков. — Ну надо же! Между прочим, это имя мое собственное. Я женился в Саратове и взял фамилию жены, что не запрещено законом. Ну что, съел?
Ласточкин сумрачно покосился на него.
— А с женой что стало? — резко спросил он. — Случайно не из окошка выбросилась, а?
— Говорят, любопытство сгубило кошку, — дерзко парировал обладатель законной фамилии. — Что ж, если вы такие крутые, узнавайте сами!
— И узнаем, — отрезал капитан. — Видно, в Саратове тебе вскоре стало скучно, не тот размах, провинция, опять же, и ты вернулся в столицу. Загробные свидания устраивал, да? С умершими мужьями?
— А это не запрещено законом, — отозвался мошенник. — И потом, в чем дело? На меня разве жаловался кто-нибудь? Насколько мне известно — никто!
— Ты вор, — тихо проговорил Ласточкин. Жилка на его виске нервно подергивалась. — И убийца.
— Докажите! — взвизгнул гипнотизер. — Это все наветы! Чудовищная клевета!
Ласточкин вскочил с места:
— Ты украл деньги из офиса Агриппины, мразь?
— О, какие слова! Повежливей, повежливей!
— Ты это сделал, потому что всегда был жадной сволочью! Думаешь, тебе так просто удастся отвертеться?
— Конечно, удастся! Хотите знать тайну, капитан? Денежки-то давно уже в заграничном банке, и только я знаю, где они лежат! Ничего вы мне не пришьете!
— Ты убивал людей! Только сегодня ты загипнотизировал нашу сотрудницу, которая тебя узнала, и внушил ей желание броситься под поезд!
— Фантазии, капитан, все ваши фантазии! Ничего-то вы не докажете! Вздор! Мистика! Думаете, хоть один человек поверит в этот бред? Загипнотизировал я ее, видите ли! А может, она сама того? С придурью? Ой!
Все-таки Ласточкин не выдержал и схватил гипнотизера за писклявую глотку, но тот не унимался. Он вертелся на месте, блестел глазами, хихикал и бормотал:
— Да вы сами больной, капитан! Вам точно нужен доктор, это я еще в нашу прошлую встречу заметил! Пусти! Пусти, тебе говорят!
Дверь отворилась без стука, и Ласточкин ослабил хватку. На пороге стоял молодой сержант и с удивлением взирал на разыгравшееся перед ним сражение.
— Меня убивают! — взвизгнул Маховиков. — Сделайте что-нибудь!
Сержант явно находился в затруднении, и Ласточкин пришел к нему на помощь.
— Чего тебе? — довольно нелюбезным тоном спросил он.
— Это, гм, того… — Сержант смущенно кашлянул в кулак. — Меня к вам за задержанным прислали. Там Зарубин его к себе требует. Вот я и… ну…
После задержания Ласточкин позвонил Стасу и сразу же поставил его в известность о нашей добыче. Кроме того, он позвонил моей матери и попросил ее саму заехать за тетей Аней, так как я находилась явно не в том состоянии, чтобы делать что бы то ни было.
— Черт, даже допросить его толком не успели, — пробурчал мой напарник. — Ладно. Стас его все равно расколет, но мне просто любопытно. — Он наклонился близко к лицу Маховикова, который поспешно отстранился назад и вжался, насколько было возможно, в спинку стула. — Это ты убил Максима Решетова?
В глазах Маховикова мелькнул страх. Нет, я не ошиблась: это был самый настоящий страх, высшей пробы. Однако гипнотизер тотчас занял привычную позицию:
— Никакого Решетова я не знаю! И никого я не убивал!
