Татьяна Воронцова - Время черной звезды
– Сейчас приду. Ложись.
Ника сбросила сапоги, ощупала гудящие ноги. Носки не промокли, уже хорошо. Потом сняла жилет и свернулась калачиком на кровати, натянув до ушей одеяло. Деметриос мельком глянул на нее и вернулся к сканированию ночного пейзажа за оконным стеклом. Ей хотелось невозможного, чтобы он лежал с ней рядом и оставался на своем посту. Пока он охранял ее сон, она могла спать спокойно…
…и уснула. Не чувствуя уже ни ноющих ступней, ни мечтающего о пище желудка.
Из глубокого и тяжелого сна без сновидений, похожего на обморок, ее выхватил голос. Мужской голос. Знакомый. Деметриос?..
– Вероника, проснись. Вероника! Вставай, вставай.
И руки, бережно, но ощутимо встряхивающие ее за плечи.
– Что такое? – пробормотала она, силясь открыть глаза.
– Молчи. Просто вставай и одевайся.
Вообще говоря, она была одета. Еще только сапоги… вот здесь, у изножья кровати… и на спинке – жилет…
– Объясни хотя бы в двух словах, – шепотом попросила она, застегивая «молнию» сначала на одном сапоге, потом на другом. – Что случилось?
– Дом окружен.
– Что? – Ее парализовало от страха. – Ты уверен?
– Нет. Но я не собираюсь в этом убеждаться. Идем!
– Куда?
– В погреб, конечно, – отозвался он, уже с некоторым раздражением.
Стараясь двигаться бесшумно и быстро, они миновали коридор, вошли в кухню. Деметриос откинул крышку люка. На мгновение Ника замерла, глядя широко раскрытыми глазами в сторону окна.
– Вперед, – сквозь зубы проговорил Деметриос.
И вот они уже под лестницей. Поворот ключа… Деметриос распахнул дверь, передал ей электрический фонарь, повторил вполголоса «вперед!» и втолкнул ее вместе с фонарем в мрачное ледяное чрево горы.
С бешено колотящимся сердцем Ника шла так быстро, как только могла. Деметриос молча следовал за ней. Наконец он скомандовал «стоп!» и, взяв ее за плечо, развернул на сто восемьдесят градусов. При свете фонаря она увидела его лицо и ужаснулась. Выступающие кости черепа, мрачно горящие глаза… В его внешности не было ничего человеческого. Демон из ада.
– Сегодня ты пойдешь не тем путем, каким ходила летом. Сейчас тебе сюда. – Он указал на прямоугольный проем, еще более темный, чем стена, слева по ходу их движения. – Затем два раза направо и один раз налево. Запомнила? Как выйдешь наружу, позвонишь Филимону и скажешь, что ты в гнезде сойки. Он поймет. Два раза направо и один раз налево. Ничего не бойся. Просто иди и все.
– Я не смогу, – сказала она, задыхаясь.
Все ее внутренности пульсировали от страха.
– Сможешь, – тихо и веско произнес он, глядя ей в глаза. – В тебе моя кровь, женщина. И кровь моего бога. Вперед!
Не подчиниться этому голосу было невозможно.
– Почему ты не можешь пойти со мной?
– Если я пойду с тобой, эти люди кинутся за нами вслед и, возможно, догонят. Внутри или снаружи, но раньше, чем приедет Филимон. Здесь не слишком запутанный участок лабиринта. Если же я останусь и сумею их напугать, они не сунутся сюда без проводника и…
– …и попробуют заставить тебя привести их ко мне. Терпеть не могу героев! – в отчаянии простонала Ника и нырнула в проем.
Губы Деметриоса растянула жутковатая улыбка. Не теряя ни секунды, он повернулся и побежал назад.
Ворвался в погреб. Чисто.
Вверх по лестнице на кухню. Чисто.
По коридору к выходу… Есть.
Дверь была распахнута, и с улицы в дом, сопровождаемые ветром и снегом, уже заходили серьезные мальчики в камуфляже, с мощными фонарями в руках. Несмотря на специфику ситуации, Деметриос ухмыльнулся. Камуфляж? Жаль, что без эластичных масок. Стараясь не выпускать оккупантов из поля зрения, он попятился в гостиную.
– Окно снаружи контролируют мои люди, – доброжелательно произнес Максим Яворский, вошедший последним. – Так что не делай резких движений, Стефанидес. Положи пушку на пол и отойди к стене. Медленно.
Не последним… он вошел не последним. Деметриос ошибся.
Последней вошла Иокаста.
– Удивлен?
Своей неподражаемой походкой охотницы и танцовщицы она прошествовала мимо труппы Яворского и остановилась в трех шагах от Деметриоса, не забыв по пути небрежным нажатием на клавишу включить верхний свет. Щеки ее раскраснелись на морозе, ярко накрашенные губы блестели, точно присыпанные бриллиантовой пудрой. Лак на ногтях был подобран в тон губной помаде.
– Да, – ответил он, мысленно прикидывая, сколько времени потребуется Нике для того, чтобы пройти через подземный коридор, сообщить о своем местонахождении Филимону и дождаться его прибытия.
– Пушку на пол, – повторил Яворский. – Если не хочешь, чтобы тебе прострелили колено.
Деметриос обвел глазами ряженых, которые по очереди прошмыгнули в гостиную, расположились полукругом и теперь внимательно следили за каждым его движением. Пятеро, включая босса. У троих было огнестрельное оружие.
Без разговоров он поставил пистолет на предохранитель, присев на корточки, положил его перед собой, выпрямился и отступил на два шага. Подобрала пистолет Иокаста. Яворский потянулся было, но она, сжав губы, покачала головой: «Нет».
Если бы Деметриос знал, что она явится с этой компанией, то засел бы в погребе и отстреливал врагов по одному, потому что, имея на своей стороне Иокасту, в нем как в проводнике они уже не нуждались. Единственное, чем он мог бы помочь в такой ситуации Нике, – не допустить погони за ней. Но он этого не знал, вообще не рассматривал как вариант, и теперь был вынужден корректировать план по ходу дела.
– Собственно, у меня к тебе только один вопрос. – Яворский уселся на диван и закинул ногу на ногу. Почти дружелюбно взглянул на Деметриоса, вероятно, предвкушая забаву. – Где она?
– Ее здесь нет.
– Дорогой мой, ты ответил совсем не на тот вопрос, который был задан. Если это повторится, мой человек причинит тебе боль.
– Полагаю, в настоящий момент она уже достаточно далеко отсюда.
– Она была в этом доме полчаса назад?
– Да.
– Каким же образом она покинула его?
Деметриос молчал.
– Мы видели, что из дома никто не выходил.
Молчание.
Яворский нетерпеливо побарабанил пальцами по колену.
– Снимай куртку.
Это сказал Квадратный. Лицо его, как всегда, не выражало ровным счетом ничего. Голос был таким же тусклым, как лицо. Деметриос снял куртку и бросил на пол, оставшись в черной рубашке, заправленной в черные джинсы. Пока он занимался этим, двое ряженых, которых он никогда раньше не видел, отодвинули к стенам журнальный столик и два кресла, освободив середину комнаты.
– Рубашку тоже, – велел Квадратный.
Под рубашкой обнаружилась черная майка, ее разрешили оставить. Благодаря этой любезности Деметриос почувствовал себя значительно лучше, ибо уже начал готовиться к тому, что его разденут донага. К счастью, у людей, услугами которых пользовался интеллигент Яворский, тюремные обычаи были не в чести.
В полной тишине Квадратный подошел к стоящему неподвижно Деметриосу, окинул его равнодушным взглядом и нанес прямой удар… вернее, намеревался нанести. Деметриос контратаковал, и его более тяжелый противник оказался на полу раньше, чем сообразил, что случилось.
Разумеется, остальные тут же активизировались и, угрожая оружием, сбили его с ног. Но он сделал главное – дал им понять, что виктимного поведения они от него не дождутся.
– Это было глупо, – протянул Яворский с нескрываемым разочарованием.
Но Квадратный, поднимаясь и растирая ушибленный бок, ему возразил.
– Нет, босс. Он все правильно сделал. Я должен был это предвидеть, но…
– Он – Альфа?
Присев на корточки, Яворский с любопытством разглядывал лежащего ничком Деметриоса.
– Думаю, да, – отозвался Квадратный. – В крайнем случае, Бета. Тоже высокий ранг[13].
– И как нам его пробить?
Квадратный почесал в затылке.
– Если это Альфа, пробить будет трудно. Если Бета – невозможно.
– Вот как?
– Да. Беты не так амбициозны и высокомерны, как Альфы, не брезгуют контактировать с массами, способны исполнять обязанности лидера, если местная Альфа оказалась так себе, и хранить верность тем, кого выбрали. К тому же обладатели этого ранга отличаются повышенной стрессоустойчивостью.
– Какие молодцы. И все же они существа из плоти и крови, не так ли? Которые помимо всех своих достоинств имеют совершенно конкретный порог болевой чувствительности и совершенно конкретный интервал болевой переносимости.
– С этим трудно спорить.
– Ну, так не мудрите особо. Самые простые средства – они, как правило, самые эффективные.
– Переломать ему пальцы на руках? Или вырезать на спине признание в любви?
– Признание в любви я ему вырежу сам, – ласково промолвил Яворский.
Деметриос лежал тихо. Он знал, что подобное циничное обсуждение его дальнейшей участи является частью психологической обработки. Но и Квадратный с Яворским знали, что он это знает.
