Алёна Белозерская - Сердце из двух половинок
– Доминик! – Габриэль встряхнул ее, приводя в чувство. – Не унижайся. Мы не можем быть вместе. Понимаешь?
– Я хочу, чтобы вы оба умерли. Ни ты, ни твоя потаскуха не будете счастливы. – Ее подбородок дрожал от едва сдерживаемых рыданий, но она продолжала сбивчиво говорить, глядя в бледное лицо Габриэля: – Как ты можешь оставить меня?! Я потеряла твоего ребенка, и у меня вообще больше не может быть детей! Я – как пустой короб, и никому не нужна! Ты уходишь, потому что я не могу рожать? – глаза ее зажглись надеждой. – Но ты можешь иметь детей от кого угодно, только останься!
Она бросилась к нему и крепко обхватила за шею. Габриэль разжал ее цепкие объятия. Он посмотрел в лицо женщины, которую никогда не любил, но которой не хотел причинять боль.
– Я не могу остаться.
– Чем она лучше меня?! – выкрикнула Доминик. – Разве она может любить тебя больше, чем я? Нет в мире женщины, которая умела бы любить так, как я!
Она затряслась от рыданий, и Габриэль попытался обнять ее, но Доминик принялась бешено вырываться. Она била Габриэля по лицу, по плечам, стараясь вложить в свои удары столько силы, сколько у нее имелось. Что еще может сделать женщина, которую только что оставили ради другой? Доминик видела всю бесполезность своих метаний и ярости, но ее мучили обида и ярость. Кроме того, покоя ей не давал и страх перед будущим, потому что трудно представить себе жизнь без человека, являющегося смыслом твоей жизни.
– Ненавижу тебя! – кричала она. – Убирайся!
Габриэль подошел к лежавшему на кровати чемодану с вещами и взял его в руки. Он с болью посмотрел на красное от слез лицо Доминик, понимая, что никакие слова не смогут заставить ее принять эту ситуацию и смириться с ней. Доминик вдруг бросилась к Габриэлю и рухнула перед ним на колени.
– Прости меня, останься! Умоляю!..
Габриэль дотронулся до ее горячей щеки, провел пальцами по волосам. Он больше не сказал ни слова, потому что они были неуместны, просто вышел за дверь, закрыв за собой прошлое. Габриэль шел вперед, туда, куда звала его Клементина, но на душе у него было тяжело, и ветер грядущих перемен, порывами налетавший с небес, заставлял его тревожно зажмуриваться, гадая о том, что этот ветер ему принесет.
Глава 25
Клементина нагнулась к воде и начала крошить булку наглым уткам, которые уже целой компанией плавали у берега и жадно проглатывали намокшие кусочки хлеба. Габриэль сидел рядом на траве и улыбался, радуясь ее прекрасному настроению. Все эти несколько недель после их счастливого воссоединения она была безмятежно счастлива. Их мысли были заняты только друг другом, и они ни разу не расставались – даже на несколько часов. Габриэль понял, как может быть прекрасна жизнь, когда рядом с тобою та, кого ты безумно любишь. Клементина стала еще прекраснее, ее больше не мучили призраки прошлого, ведь с ней был Габриэль, а больше ей ничего не было нужно. Впервые она осознала, сколько любви ее сердце может дать, и с радостью делилась ею с ним. Они жили в своем мире, где все окружающее было лишь дополнением, делающим картину их любви еще ярче.
– Габриэль, – Клементина ласково на него посмотрела, – ты любишь Нью-Йорк?
– Почему ты спрашиваешь?
Она подвинулась к нему ближе и заслонила собою солнце. Какой-то холодок пробежал по его пальцам, заставив Габриэля вздрогнуть от неожиданности, и он затряс руками.
– Муравей укусил? – засмеялась Клементина. – Ты не ответил на вопрос, – напомнила она.
– Я люблю Нью-Йорк.
– Настолько, что не смог бы жить в другом городе? – глаза ее светились весельем.
Габриэль не удивился этому вопросу – он был готов поспорить, что она уже давно думала об этом.
– И какую же страну ты выбрала? – лукаво спросил он.
– Как ты догадался, что я… Бразилию, – она взяла его руку в свои ладони и поцеловала.
– Бразилию? – рассмеялся он.
– Там всегда светит солнце и счастье страстно танцует самбу, – мечтательно проговорила она, глядя в небо. – Я хочу жить у моря, потому что люди должны жить у моря. Я хочу, чтобы там родился наш сын!
– Ты хочешь детей? – осторожно спросил он, помня, что прежде она весьма негативно высказывалась о младенцах.
Клементина кивнула и положила голову ему на плечо.
– Очень, – прошептала она.
– Жаль, что ты не сможешь быть миссис Хаксли, – произнес он, целуя ее в затылок.
– Зато я мисс Хаксли. Это почти одно и то же.
Внезапно ей захотелось плакать. Габриэль скоро получит развод, но, даже когда он станет свободным, они все равно не смогут пожениться, потому что Клементина никогда не решится доказывать в суде, что между ними нет родства – у нее просто не хватит на это мужества. Мартин давно не давал о себе знать, но если она поднимет тайную сторону их жизни, он не станет бездействовать. Это станет ударом для него, и он найдет любые способы, чтобы разрушить их с Габриэлем и без того хрупкое счастье.
Именно поэтому ей отчаянно хотелось уехать из страны, а лучшего места, чем Рио, просто не могло быть. Это станет началом новой жизни, где все будут считать их семейной парой.
– Ты давно виделась с Мартином? – спросил Габриэль, думая о том же, что и Клементина.
– Давно, – кивнула она, и незаметная улыбка тронула ее губы. – Соскучился по любимому дяде?
– Очень, – ответил Габриэль, но в глазах его не было веселья. – Меня беспокоит, что он так долго не объявлялся. Ведь вы с ним были очень близки, и я не понимаю причин его внезапного исчезновения.
– Может, он наконец понял, что есть такие вещи, в которые ему нельзя вмешиваться?
– Кто – Мартин?
Габриэль обнял Клементину и подул ей в ухо, заставляя ее зажмуриться от удовольствия.
– Ты меня любишь? – спросила она.
– Больше жизни своей!
* * *Джордан стоял на противоположном берегу пруда, наблюдая в бинокль за Клементиной, так ласково прижимавшейся к какому-то мужчине. В его душе все буквально клокотало от гнева. Что за редкая сука! Это уже третий мужчина, с которым она крутит роман, с того момента, как он узнал о ней. Она готова лечь под любого и только им брезгует. Джордан отложил бинокль в сторону и устало потер виски. Жизнь упрямо доказывала ему, как легко все может измениться, и он чувствовал себя жалкой игрушкой в ее руках. Как быстро человек может из добропорядочного гражданина превратиться в грязное животное! И самое смешное, что все произошло из-за женщины, которая не испытывает к тебе ничего, кроме презрения. Джордан жестко ухмыльнулся. Его жизнь была распланирована на несколько лет вперед, работа была главной целью. Но теперь он ни о чем, вернее, ни о ком не мог думать, кроме Клементины. Она стала его целью. Он сломал свою жизнь ради нее, и теперь он не допустит, чтобы она принадлежала кому-то другому! Джордан наблюдал, как Клементина целует своего любовника, и представлял себя на его месте. Скоро так и будет, успокаивающе бормотал он себе под нос, слушая частое биение собственного сердца. Он достал из кармана телефон и набрал номер.
– Мистер Форрестер? Вы уже на месте? Замечательно, – вежливо сказал Джордан. – Надеюсь, вы – человек благоразумный? В противном случае завтра о ваших промахах будет читать вся страна.
В трубку что-то быстро заговорили.
– Вы отдадите кейс мальчику, который подойдет к вам. После того, как я удостоверюсь, что вы были честны со мной, этот же мальчишка принесет вам пакет. Повторяю еще раз: если вы надумали меня одурачить, вам лучше прямо сейчас удалиться из парка.
В трубке утвердительно промычали, и Джордан отложил ее в сторону, еще раз взглянув в бинокль на счастливую Клементину.
Дома он положил кейс на стол и пересчитал деньги. Еще ни разу он не был обманут своими жертвами. Они так тщательно скрывали свои грехи, что с готовностью выкладывали ту сумму, которую он запрашивал, а просил он немало. Клементина стоила больших денег, и он методично добывал их. Теперь он мог купить ей достойную жизнь, главное, чтобы она согласилась быть рядом с ним. Упрашивать и уговаривать ее, слезно моля о том, чтобы она обратила на него внимание, он не собирался. Джордан знал, чего он желает, и мнение Клементины по этому поводу его не интересовало. Ему была нужна она, и никто, даже сама Клементина, не убедил бы его в обратном. Ни одна женщина в мире не смогла бы заменить ее, он с болью понимал это, как и то, что его безумное влечение переросло в настоящую болезнь. Можно быть одержимым по отношению к чему-то, ставить перед собою цель и упорно идти к ней, но к людям нельзя испытывать подобной страсти. Невозможно подчинить другого человека всем своим желаниям, заставить его чувствовать то же, что и ты. Нельзя ломать его душу, потому что это приводит к медленному убийству – как самого себя, так и того, кого ты так безумно любишь. Джордан осознавал, что сам разрушает себя. Вся эта внутренняя сила, бурлившая в нем до его встречи с Клементиной, превратилась в страстное желание обладать ею, и он жил только этой мыслью. Мысль эта неотступно преследовала его, не позволяя отвлечься ни на минуту. Была ли это любовь – он не знал. Одно он чувствовал: что жизни без Клементины для него просто не может быть, и все то, что происходило до этого, не имеет никакого значения.
