Галина Романова - Огненный шар
Сколько можно терпеть?!
– Что? – Мельников внезапно притормозил, глянул на нее уничижающим взглядом. – Что ты сказала?
– Я сказала, что никаких встреч у вас не было запланировано на сегодня, Валерий Сергеевич.
Таня встала со стула, чтобы не дать Мельникову плевать ей в макушку, он так однажды сделал, и вдруг возьми и добавь с ехидцей:
– Кроме встречи с Илюхиной. Но она уже состоялась, не так ли?
– Ах ты!!! Ах ты, тля!!! – Он резко выбросил руку, схватил Таню за верхнюю пуговицу блузки и потянул на себя, обдавая ее жарким дыханием, отдающим мятным эликсиром. – Да я тебя…
– Отпустите блузку, Валерий Сергеевич, – она пошарила по столу, нашла черновик своего заявления об уходе, сунула ему в нос. – Вот, подпишите!
– Что это?!
Его рука, дергающая за пуговицу, безвольно упала, взгляд побежал по строчкам заявления, которое Таня держала на уровне его носа.
– А-а-а, бежишь, сука! – выпалил Мельников, выхватывая у нее заявление и комкая его обеими руками. – Крысы… Кругом крысы… Побежали, да??? Все так резво побежали…
Он швырнул бумажный комок ей в лицо, растопырил два пальца правой руки и пошевелил ими вперед-назад.
– Крысы побежали, – повторил он с неожиданной горечью. Глянул на Таню, едва сдерживающую слезы. Побагровел. – Я же тебя, тля, едва терпел! Только из-за Машки и терпел! А ты… А ты бежишь!!! И когда???
– Когда у меня закончилось терпение вас терпеть! – выпалила она со слезой. – Больше не могу! И можете сколько угодно рвать мои заявления, я все равно их стану писать. И по закону вы обязаны меня отпустить после двухнедельной отработки, вот!
– Ну и вали, – смягчился он вдруг. И тут же помотал указательным пальцем у нее перед носом. – Только на рекомендации не рассчитывай. Я их тебе такие нарисую, что…
– Что?
– Что места тебе в этом городе ни одного не найдется! Места тебе не будет в этом городе, поняла?!
И чего он завелся?! Эта девка давно его раздражала. Он давно бы ее уже выгнал, не будь она Машке родственницей. Чего завелся-то?! Потому что так все совпало, да? Сначала Машка предала, подсунув ему подушку с чужим запахом. Потом Илюхина – догадливая очень и благородная – его добила. Потом Ванька исчез куда-то – рыжая тварь. И под занавес еще и эта нечисть в позу встала?!
– Да что же за день-то сегодня такой! – буркнул Мельников и вышел вон.
До офиса фирмы, которую до недавнего времени возглавлял его компаньон и иуда в одном лице Ваня Грищенко, Мельников домчался, не помня как. Наверное, что-то нарушал. Где-то превышал. Кого-то злил, когда подрезал. Но не помнил – и все! Мчался вперед.
Отдышался у входной двери, над которой бдительным оком краснел глазок сигнализации. Код он помнил, позвонил на пульт, чтобы сняли охрану. Отпер дверь, вошел внутрь.
Чисто, опрятно, пахнет бытовым освежителем. Никаких следов экстренного бегства. Все бумаги в стопочках. Папки по полкам. С факса свисал длинный хвост непрочитанных сообщений. Мельников оторвал бумагу, бегло просмотрел.
Заявки, заявки, заявки от клиентов. Приглашение на форум, снова заявки. Это хорошо. Их знают, с ними хотят работать. И чего Ваньке приспичило прятать его разноглазую бестию именно в разгар сезона?!
Немного успокоившись, Мельников включил чайник, прошел в кабинет Грищенко, включил модем, компьютер. Пока техника моргала, загружалась, затребовала пароли, он сделал себе растворимого кофе с сахаром. Отпил, поморщился.
Отвык, бродяга, совершенно отвык от подобных суррогатов. Ему кофейные зерна напрямую из-за границы присылают. Прямо на адрес фирмы. Севастьянов позаботился.
Вспомнив о своем работодателе, Мельников нахмурился. Что тот может сказать, узнав о его вероломстве, он уже знал. И что сделать может, знал тоже. Вопрос другой стоял сейчас перед ним: как из всего этого дерьма выползти с наименьшими потерями для себя, а?! Как не навлечь на свою седеющую голову беды?
Ваньку надо было в свое время ублажать, решил он, наблюдая за песочными часами, крутящимися в центре монитора. Программа медленно, но загружалась. Ванька – он слабак, его подмажь, ему польсти, он на задних лапках стоять станет. Вот баба его – та, конечно, тертый калач. Просмотрел ее Мельников. Надо было сразу гнать отсюда поганой метлой.
Все! Монитор последний раз моргнул и тут же представил его вниманию рабочее меню. Мельников сноровисто защелкал пальцами по клавиатуре. Так, кредиторки нет. Дебиторка отсутствует. Остаток средств на расчетных счетах…
– Твою ма-а-ать! – ахнул он, буквально чувствуя, как закачался пол под Ванькиным креслом, на котором он теперь сидел. – Твою мать, падла, Ваня!!! Ты чего натворил??? Ты чего, а??? Так же нельзя!!!
Оказалось, что можно. Все расчетные счета, а их было четыре: два основных, два резервных, в разных банках, – они совместно решили не держать яйца в одной корзине – были пусты!!! Остатки на всех этих счетах были нулевыми.
Все-все-все деньги самым невероятным образом исчезли!!! Денег-то было много!!! Очень много!!! Даже с учетом того, что он вернул бы свои вложения, оставалось бы еще очень много! Дело-то было верным, дело-то было прибыльным, Севастьянов никогда не был дураком. Он сразу нащупал новое направление и велел Мельникову его разработать. Мельников и разработал, как думал, для себя. А оказалось, что для ведьмы!!!
Это она! Ванька бы не додумался! Это точно она запудрила ему мозги и заставила опустошить счета и удрать! Почуяла? Почуяла, гадина, что тучи над ее гривастой башкой сгущаются???
– Суки… – выдавил через силу Мельников. – Какие суки-и-и-и… Все суки-и-и-и, предатели-и-и…
Тот же стон с колокольным набатом и хрустом битого стекла под подошвой чьих-то ботинок накрыл Мельникова с головой. Все летело со стола, сметалось, топталось, билось, рвалось в клочья. Он орал и бесновался так, что жильцы сверху принялись стучать по батареям.
Это его немного отрезвило, он упал на диванчик в Ванькином кабинете, закрыл глаза и попытался отдышаться.
Так, стоп, велел он себе, почувствовав острую боль под левой лопаткой! Надо успокоиться! Так и до инфаркта недалеко.
Такое кидалово встречается сплошь и рядом. Это не конец истории. Это не конец его жизни и благополучия. У него полно средств, кроме этой фирмы. Да, обидно. Да, жаль денег! И перед Севастьяновым облажался, и не поимел ничего. Обидно!!! Но…
Но он выкарабкается. У него есть заначка во встроенном сейфе в гараже. Хорошая заначка. О такой в прежние времена он мог только мечтать! А еще есть несколько квартир, дом, машины, драгоценности, которые он даже Машке не показывал, хранил их в банковской ячейке – покупал просто, чтобы деньги вложить, когда на рынке не было стабильности. И счета – банковские депозитные счета, где тоже хранилось немало.
Ничего, он выживет. И даже неплохо выживет. Ему и на старость хватит. И Софийке хватит на образование. И детям ее. Пацаны пускай сами крутятся. Взрослые уже!
Он встал с дивана, подышал, слушая сердце. Ничего, ритм прежний, ровный. Подошел к столу, за которым хозяйничала прежде Маринка, поднял со стола факс и с силой опустил его на пол.
Вот кого он не пощадит! Вот кого он удавит при встрече!!! Ванька – идиот – сам загнется через полгода. Деньги имеют обыкновение быстро кончаться. А ворованные деньги – особенно. Об этом Мельников знал не понаслышке. И этот урод приползет к нему на пузе и запросит прощения! И он, может быть, великодушно его простит, заставив отрабатывать всю оставшуюся жизнь его вероломство.
Но вот эту ведьму…
Ее он убьет! Сразу и больно!!!
Мельников поставил офис на охрану, вышел, запер дверь, вернулся к машине. И тут его застал телефонный звонок дочери.
– Пап, что за ерунда? – протянула Софийка капризно.
– В смысле? – Он тут же напружинился, решив, что разговор пойдет о запертой в подвальной кладовке избитой матери.
– Я сейчас с подругой в кафе, хотела расплатиться карточкой, которую ты мне дал.
– И что?
– А она заблокирована! Я позвонила маме, она не берет трубку. Кстати, ты не знаешь, где она?
Знает! Еще как знает! Мельников стиснул зубы, чтобы не разразиться бранью. Воспоминания о вероломной Машке, вдруг с какой-то блажи начавшей спать без трусов, снова накрыли его дикой злобой.
– Мать под замком, София. А с карточкой я разберусь, малыш. Сейчас позвоню в банк и разберусь. Может, ты перепутала пин-код?
– Под каким замком?! – не поняла дочь. – Под каким замком мама, пап?
– Дома, в кладовку я ее запер, чтобы вела себя хорошо.
А чего делать секреты из домашних потасовок? София – девочка взрослая. Скоро сама станет матерью, так что…
– В какую кладовку, пап?!
Ее голос был полон первобытного ужаса. То ли за мать переживала, то ли за его душевное состояние.
– Ну там, в подвале. Есть небольшая коморка. Я запер твою мать там, чтобы она… Ладно, это неважно. Приеду домой, разберусь. Я уже в дороге, – Мельников свернул не там, где хотел, и теперь пытался развернуться.
