Полина Дашкова - Питомник
– Погоди, не перебивай. Ты встретил его на детской площадке и стрельнул сигарету. Он тебя угостил. Потом ты столкнулся с ним на рынке. Слушай, Коля, у тебя мания преследования, тебе надо к доктору. С чего ты взял, будто человек приперся на рынок по твою душу?
– Ну а зачем же еще? – хмуро спросил Коля.
– Елки зеленые, – начальник выразительно закатил глаза, – за продуктами, за мылом и зубной пастой. Там, Коля, все значительно дешевле. И жратва, и предметы гигиены, и одежда с обувью. Короче, так, лейтенант. Ты давай, завязывай с частным сыском либо увольняйся из милиции и иди в какое-нибудь детективное агентство. Кстати, денег больше будет. Ты, честное слово, достал меня, на хрен. Сначала подумай башкой своей бестолковой, а потом уж выводы делай!
– Я никаких выводов не делал, – мрачно буркнул Коля, – я только спросил, сколько там ножевых ранений?
– Ох, устал я от тебя, Телечкин, – тихо вздохнул начальник, и вдруг лицо его налилось кровью, на лбу вздулась толстая кривая жила, и он заорал:
– А на фига тебе это знать? На фига, лейтенант? Самый умный, да? – он шарахнул ладонью по столу так, что подпрыгнули бумаги. В кабинет сунулась голова дежурного, начальник поморщился, махнул рукой, рявкнул:
– Все нормально. – Дверь закрылась. Начальник шумно сопел, переводя дух, наконец произнес спокойно, даже ласково:
– Объясни мне по-человечески. Я пойму. На фига тебе это, Телечкин? Ты шибко честный? Хочешь показать, что ты здесь у нас один самоотверженно борешься с преступностью, а мы, остальные, только штаны протираем и взятками балуемся? А? Ну, скажи, лейтенант, не стесняйся, чего уж там. Режь правду-матку.
Коля, не отрываясь, глядел на пропеллер старого вентилятора. Эта штука давно не работала, но начальник не выкидывал и не чинил.
– Мне просто интересно, сколько ножевых ранений на трупе Симаковой, – произнес он глухо, монотонно, и подумал, что от его упорного взгляда сейчас сами собой закрутятся ржавые крылышки допотопного агрегата.
– Вот оно что, – так же глухо отозвался начальник, – интересно тебе, просто интересно, и все, – он откинулся на спинку стула, принялся отбивать пальцами дробь по столешнице.
– Понимаете, товарищ майор, труп во Втором Калужском, ну та женщина, Коломеец Лилия… Это у меня первый насильственный труп, я такого никогда раньше не видел, да еще столько ножевых ранений, и девчонка дебильная… В общем, у меня, наверное, правда, немного крыша съехала. Не могу представить, чтобы девчонка убила единственного родного человека, в голове не укладывается.
– Понятное дело, – кивнул начальник, – понятное дело, Коля. Я тоже своих первых насильственных жмуров на всю жизнь запомнил. Их сразу трое было. Бабушка, дедушка и пацан двенадцати лет. У всех троих глотки перерезаны. Меня вообще вывернуло наизнанку, еле успел до сортира добежать. А потом привык. Их столько было, разных. Главное, Коля, близко к сердцу не принимать, иначе правда свихнуться можно. Понял, нет?
– Понял, товарищ майор, – кивнул Коля.
– Ну и хорошо. Все, младший лейтенант. Свободен.
– Иван Романович, можно последний вопрос?
– Валяй, спрашивай.
Коля, потупившись и краснея, произнес чуть слышно:
– А все-таки, сколько там ножевых у Симаковой?
– Нет, ну ты меня достал, твою мать! – начальник криво усмехнулся. – Не знаю я, сколько я с делом не знакомился, не знаю, и все.
– Спасибо, товарищ майор, – смиренно кивнул Коля. – Я могу идти?
– Нет! – заорал начальник. – Сядь и сиди спокойно! Сиди, сопля зеленая, и слушай, что я тебе скажу. Симакову убил ее сожитель Рюриков. И ни к какому другому убойному делу эта бытовуха отношения не имеет. Серийники, Коля, только в книжках и в кино хороши. А на своей территории отлавливать это дерьмо я и врагу не пожелаю. Да и вообще, Коля, всякие сложные интересные Головкины и Чикатилы – явление редкое, в жизни куда чаще встречаются бомжи рюрики. Понял, нет? По глазам вижу, еще не понял. В таком случае, прими на веру. И главное, не вздумай связываться с Бородиным. Слышишь, сопля зеленая? Не вздумай!
Коля едва сдерживался. Ему было противно. Он, конечно, не собирался заниматься частным сыском, однако считал, что между двумя убийствами есть вполне конкретная связь и тот тип в банданке, с белыми шнурками, пришел на рынок не за дешевой зубной пастой. То есть, может, он и купил что-либо попутно, однако потом, уже у своего подъезда, Коля опять его заметил. Без банданки, в темных очках, и поверх разрисованной Футболки была надета куртка-ветровка цвета хаки.
«Интересно, меня он тоже попытается замочить? – подумал Коля, как будто издеваясь над собой. – А что, вполне… Я единственный человек, который видел его лицо. Бомжиха Симка видела только маску, однако ее он кончил. А может правда, не он, и напрасно я волну поднимаю? Ну зачем, если она его лица не видела? Бред, бред…» – Коля повторял про себя это слово, пока на крыльце отделения не столкнулся нос к носу с младшим лейтенантом Дуловым, который был в группе, выезжавшей на труп бомжихи.
– Коль, у тебя курить есть? – спросил Дулов.
– Ага, – Коля вытащил непочатую пачку «Честерфильда», угостил Дулова, закурил сами задумчиво произнес:
– Сань, на тебя трупы действуют?
– Смотря какие, – пожал плечами Дулов, – если ребенок, то да, здорово переживаю. Вот в мае была, к примеру, история. Новорожденного младенца в мусорке нашли. И, главное дело, я утром с дежурства возвращаюсь, спать хочу, не могу. Иду через двор, а ко мне навстречу дворничиха, девка молодая, вопит, ничего сказать не может, глаза выпучила и протягивает мне оранжевый сверток. Я говорю, мол, чего орешь, дура, я не понял, чего орешь-то. Там бомба, что ли, у тебя? Ну, так, в шутку говорю, чтоб ее успокоить. Ты, говорю, чего ее в жилет свой форменный завернула? Думаешь, не так сильно бабахнет? А она ревет, слезы в три ручья, и лопочет, мол, возьмите, возьмите у меня, не могу. А я говорю, не можешь, так положи. Ну, в общем, это, она уголок тряпки приподняла, а там – мама родная – младенчик. Ну, понятное дело, неживой уже. А суку, которая это сделала, так и не нашли. Знал бы, придушил своими руками.
Телечкин слышал историю про младенца уже в десятый раз, но терпеливо дослушал Дулова до конца, не перебивая, а потом, тяжело вздохнув, произнес:
– Да, кошмар. А у меня, Саня, еще круче было. Девчонка тетку свою родную восемнадцать раз ножом пырнула. Ты, небось, тело с восемнадцатью ножевыми и не видел никогда.
– Ага, не видел! Как раз вчера на труп выезжали, ты разве не слышал? Бомж свою бабу порезал, тоже, между прочим, восемнадцать раз. Прям как сговорились, честное слово. И, главное дело, бомж этот, Рюриков, ну никак не хотел чистосердечно колоться. Орал, что не было его всю ночь, пришел, она уже лежала мертвая, баба его. Эксперт сказал, смерть наступила часа в три утра. А вещи швырять он начал в восемь. Видно, когда резал, был пьян в зюзю, потом проспался, обнаружил труп, ну и, конечно, крыша совсем поехала.
– А свидетели? – машинально поинтересовался Коля.
– Какие, на хрен, свидетели? Кому эта Симка нужна, кроме ее сожителя? – Орудие убийства нашли?
– Да чего там искать? Этот придурок совсем сдвинулся, все из своей норы выкинул в окошко, с третьего этажа, в том числе разные ножи, их там штук пять обнаружено, в куче бомжовского барахла. Обычная бытовуха, ничего особенного. По мне, так лучше бы они, эти уроды, поскорей все друг друга кончили, воздух стал бы чище. А то загадили, завоняли всю Москву.
«Дурак, – сказал себе Коля, простившись с Дуловым, – идиот несчастный! На фига ты полез с вопросами к начальству? Ну кто так делает? Нет чтобы сразу Дулова или еще кого из группы заловить и выспросить, как бы между прочим. Тебе по-честному хотелось? Ты считал нужным обратить внимание товарища майора на возможную связь двух убийств? Вот и обратил. Идеалист хренов».
Коля отлично понимал, в чем дело. Начальник отделения злился и нервничал не потому, что его пугала перспектива ловить сумасшедшего серийника на вверенной ему территории, такими крупными преступлениями все равно занимается не «земля», не районные сыскари, а более высокие инстанции. И кричал майор на лейтенанта вовсе не из воспитательных соображений. Дело было в том, что бомж Рюриков скоропостижно скончался в кпз. Он тихо завалился на бок, и все, кто видел его, думали, что бомж просто спит. Когда районный следователь вызвал его на допрос, открыли камеру, принялись трясти, долго не хотели верить. Почти все в отделении знали, что капитан Краснов при задержании здорово избил бомжа, и иных причин смерти, кроме внутренних повреждений в результате ударов, быть не могло. Это грозило серьезными неприятностями не только капитану, но и начальнику, и всему отделению. Если про сотрудника милиции возбуждается уголовное дело, то за этим следуют всякие проверки, комиссии, начинается злорадный гогот в прессе, а кому это надо?
