Гиллиан Флинн - Острые предметы
Именно Джеки и была теперь мне нужна – она говорила все, что придет на ум, и всю свою жизнь знала маму, которая теперь с ней знаться не желает. Ведь Джеки явно хотела мне что-то сказать.
Через несколько минут я остановилась у дома Джеки – современного особняка в стиле XIX века, похожего на дом плантатора времен до Гражданской войны. На лужайке перед домом худой как скелет паренек косил траву. Он ездил взад-вперед на газонокосилке, сгорбившись, с сигаретой в зубах, выстригая полосу за полосой. Вся его спина была в прыщах – вздутых, воспаленных и таких больших, что они были похожи на раны. Еще один подросток, сидящий на метадоне. Джеки уж могла бы ему помочь – заплатила бы двадцать долларов наркоторговцу, чтобы ему не приходилось переплачивать посреднику.
Дверь открыла женщина, оказавшаяся моей давней знакомой. Джери Шилт, на год старше меня, училась со мной в школе имени Калхуна. На ней был накрахмаленный медицинский халат, в точности такой же, как у Гейлы, на щеке, по-прежнему, круглое розовое родимое пятно, которое всегда вызывало во мне жалость. При виде Джери – такой обычной, как в юности, так и сейчас, – хотелось развернуться, сесть в машину и уехать, забыв все тревоги. Глядя на ее заурядное, безыскусное лицо, я на мгновение усомнилась, что в моей среде могло происходить что-то настолько ненормальное. Как можно было такое подумать? Но я осталась.
– Привет, Камилла! Чем могу быть полезной?
По-видимому, ее совсем не интересовало, зачем я пришла. В отличие от всех других женщин Уинд-Гапа она не была любопытной. У нее, наверное, и подруг не было, не с кем сплетничать.
– Привет, Джери! Не знала, что ты здесь работаешь.
– Неудивительно – откуда бы ты могла это знать, – сказала она просто.
Сыновья Джеки – погодки; сейчас им было немного за двадцать: скажем, первому двадцать, второму двадцать один, третьему двадцать два. Мне они запомнились крепышами с толстыми шеями, которые всегда ходили в полиэстеровых тренировочных шортах, и у каждого на пальце был массивный памятный перстень школы имени Калхуна, золотой, с ярко-синим камнем. У них были такие же, как у Джеки, необычайно круглые глаза и белоснежные зубы, выступающие вперед. Джимми, Джаред и Джонни. Они были дома, приехали на каникулы из колледжа, – по крайней мере двое из них: было слышно, как на заднем дворе играют в футбол. Джери, судя по вызывающе хмурому выражению ее лица, предпочитала держаться от них подальше.
– Я приехала, чтобы… – начала я.
– Знаю, зачем ты приехала, – сказала она ровным тоном, без осуждения, но и без одобрения. Констатируя факт. Я была очередной помехой на ее пути.
– Моя мама дружит с Джеки, и я подумала…
– Поверь, я знаю, кто у Джеки в друзьях, – ответила Джери.
Похоже, она не собиралась меня впускать, вместо этого, оглядела меня с головы до ног, потом посмотрела на машину за моей спиной.
– Джеки дружит со многими мамами твоих подруг, – прибавила она.
– Э-э… У меня ведь здесь теперь мало подруг, – с деланым огорчением сказала я. На самом деле я была этим весьма довольна, даже горда, но мне хотелось расположить ее к себе, чтобы пройти в дом, и побыстрее, пока сама не передумала. – На самом деле у меня и в те времена было их не так уж много.
– А как же Кейти Лейси? Ее мама общается с ними со всеми.
Милая Кейти Лейси, которая затащила меня на девичник, а там сама же на меня и напустилась. Наверное, разъезжает сейчас по городу в своем внедорожнике, сзади сидят ее очаровательные маленькие дочки, одетые с иголочки, – скоро будут верховодить подружками в детском саду. Научатся у своей мамы быть особенно беспощадными к некрасивым и бедным девочкам, которые будут желать лишь того, чтобы их оставили в покое. Размечтались.
– Мне стыдно, что я когда-то водилась с Кейти Лейси.
– Да ладно, ты была в общем неплохой, – сказала Джери.
Мне тут же вспомнилось, что у нее была кобыла по кличке Булка. И мы, конечно, шутили, что даже лошадь у Джери была вредной – от булок толстеют.
– Я так не думаю.
Никогда я не принимала в издевательствах активного участия, но и не пыталась вмешаться, чтобы их остановить. Всегда держалась тенью в сторонке и нервно посмеивалась, делая вид, что веселюсь.
Джери все так же стояла в двери, теребя дешевые часы на руке, натянутая как струна, – несомненно, забылась, погрузившись в воспоминания. Неприятные.
Что же ее тогда здесь держит? Приехав сюда, я то и дело вижу знакомые лица – так много женщин проводят здесь всю жизнь, не решаясь уехать. Видимо, им хватает местного кабельного телевидения и ночного магазинчика. Все, кто здесь остался, держатся своих компаний, как и прежде. Красивые, недалекие девочки, такие как Кейти Лейси, которая жила, как и ожидалось, в реставрированном викторианском особняке в двух шагах от нас, играли в том же теннисном клубе, что и Адора, и раз в три месяца ездили за покупками в Сент-Луис. Некрасивые, которых изводили в школьные годы, такие как Джери Шилт, до сих пор прислуживали красивым, понурив головы в ожидании новых насмешек. Чего-то им не хватало, чтобы отсюда уехать, – либо сил, либо ума, а может быть, воображения. Поэтому они остались в Уинд-Гапе, и их жизнь, с прежними невзгодами, шла по замкнутому кругу. И я теперь, с ними за компанию, увязла здесь, как в болотной трясине, и не могу выбраться.
– Пойду скажу Джеки, что ты к ней пришла.
Джери пошла к дальней лестнице в обход, через гостиную, а не напрямую через кухню, через большое окно которой ее могли бы увидеть мальчики.
Наконец она проводила меня в дом. Я вошла в комнату с аляповатым дизайном: на белых стенах – большие пятна и брызги разных цветов, как будто здесь озорничал малыш с красками; красные декоративные подушки, желто-синие занавески, ярко-зеленая ваза с красными керамическими цветами. Над каминной полкой висел забавный черно-белый портрет хозяйки: взгляд, как всегда, хищный, волосы летят по ветру, когти стыдливо спрятаны в кулаках под подбородком. Она была похожа на ухоженную, изнеженную комнатную собачку. Несмотря на болезненное состояние, я не смогла удержаться от смеха.
– Камилла, дорогая! – Джеки вошла в комнату и направилась ко мне, раскинув руки для объятий. На ней был атласный халат, в ушах – серьги кубиками. – В гости ко мне пришла! Милочка, ты выглядишь ужасно. Джери, принеси нам «Кровавой Мэри», быстро! – пролаяла она, обращаясь сначала ко мне, потом к Джери. Наверное, это был смех, но звучал он как лай.
Джери все стояла у двери, пока Джеки не хлопнула перед ней в ладоши.
– Джери, я не шучу. И не забудь на этот раз посыпать солью края бокалов. – Она повернулась ко мне. – Как трудно нынче найти хорошую прислугу! – пробормотала она с серьезным видом, даже не подозревая, что так говорят только в сериалах.
Не сомневаюсь, что Джеки смотрела телевизор беспрерывно, с утра до вечера. Утром завесит шторы и садится перед ящиком, в одной руке стакан, в другой – пульт. Сначала смотрит ток-шоу, потом мыльные оперы, вслед за которыми пойдут криминальные новости, фильмы, комедийные сериалы, криминальные драмы, и напоследок перед сном – какое-нибудь кино о женщинах, которых насилуют, преследуют, предают или убивают.
Джери принесла на подносе бокалы с «Кровавой Мэри», мисочки с сельдереем, маринованными огурчиками и оливками, потом, как велела Джеки, задернула шторы и ушла. Мы с Джеки остались сидеть вдвоем в полутемной прохладной белой комнате, оборудованной кондиционером. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Потом Джеки вдруг наклонилась и открыла выдвижной ящик журнального столика. В нем лежали три бутылочки лака для ногтей, потрепанная Библия и около десяти оранжевых аптечных пузырьков. Они мне напомнили о Карри и его розах, с которых в больнице срезали шипы.
– Дать тебе обезболивающее? У меня разные есть, хорошие.
– Спасибо, пожалуй, лучше поберегу мозги, – ответила я, не понимая, серьезно ли она говорит или шутит. – Большой у тебя запас, впору свою аптеку открывать.
– О да, мне крупно повезло! – сказала она, морщась, как будто коктейль стал вдруг горьким. – Оксиконтин, перкоцет, перкодан. Врач постоянно дает мне новые таблетки – все, что у него появляется. Но надо сказать, они здорово поднимают настроение.
Она высыпала на ладонь несколько белых таблеток и закинула в рот, потом улыбнулась мне.
– Чем ты больна? – спросила я, почти страшась ответа.
– О, дорогая, это очень интересный вопрос. Они же ни черта не знают. Один говорит, что у меня волчанка, другой – артрит, третий – какой-то аутоиммунный синдром, а четвертый и пятый уверяют, что все проблемы идут от головы.
– А сама что думаешь?
– Что я думаю? – Джеки округлила и без того круглые глаза. – Думаю, что, пока мне дают лекарства, я не очень-то об этом переживаю. – Она снова засмеялась. – Мне от них в самом деле хорошо.
Я не могла понять, храбрится ли она или действительно подсела на таблетки.
