Хайнц Хене - Пароль - Директор
Жившие в Берлине товарищи из КПГ Рудов, Гуддорф и Зиг установили в летнем домике Макса Грабовского печатный станок для листовок и других агитационных материалов. К концу 1941 года "Ди Инере Фронт" ("Внутренний фронт") под редакцией Зига выходил уже дважды в месяц. Харро и Арвид снабжали его информацией, но, тем не менее, "Ди Инере Фронт" оставался органом компартии и повторял все выверты и стиль советской пропаганды.
"Вовсе не мистер Черчилль связан обещанием открыть второй фронт, заявляла листовка, - главными героями и гарантами второго фронта являются трудящиеся массы всех стран; они решительно настроены положить конец людоедскому гитлеровскому режиму."
В 1942 году в листовке говорилось:
"Вдохновленная Сталиным стратегия, героизм Красной Армии и противодействие рабочих Советского Союза сломали хребет гитлеровской армии".
Подобная бессодержательная ахинея не могла поднять немцев на противодействие режиму, поскольку военные успехи Гитлера оставались тайной только для коммунистических редакторов.
В одной из комнат дома номер два по Вайцштрассе печатаньем листовок занимались капрал Хайнц Стрелов и его подруга Като Бонье ван Беек. Стрелов был осторожным человеком и всегда работал в перчатках. К этой паре присоединилась книготорговец и любовница Гуддорфа Ева-Мария Бух, которая переводила газету на французский.
Шульце-Бойзен с Риттмайстер обычно отбирали материалы для газеты, встречаясь в новой квартире Харро на Альтенбургер-аллее, 19. По предложению Риттмайстера они подписывались "Агис", в честь Агиса, короля Спарты в третьем веке до нашей эры, который пытался освободить народ от гнета и поделить землю среди граждан. Шульце-Бойзен часто приносил из министерства секретную информацию, включая "неизвестные данные, такие как производственные мощности авиапромышленности Соединенных Штатов или изложение русской военной стратегии".
На Берлин обрушился поток антифашистской литературы. И каждый заголовок убеждал немцев, что война проиграна, а Гитлера нужно вовремя отстранить от власти, пока рейх ещё не лежит в руинах. "Призыв к трудящимся всех профессий противостоять властям", "Разоблачительный меморандум северо-германской промышленности на случай наступления войны" - гласили заголовки статей; участники Сопротивления философствовали по поводу "силы и свободы", призывали "занятых умственным или физическим трудом не сражаться против России". Шульце-Бойзен взялся за перо и написал книгу "Жизнь Наполеона". Бушман говорил, что "он очень ею гордился, а я считал её пустой болтовней".
Но Харро не мог удовлетвориться редактированием листовок Сопротивления, ему нужны были революционные действия, а активистов, по его мнению, следовало искать среди людей, насильно привезенных на работу в Третий рейх. Он считал, что нацистский режим будет уничтожен иностранными рабами Гитлера.
Он выработал фантастический план: следовало сформировать "легионы" и поднять их на борьбу против германских хозяев. Харро стал частым посетителем берлинского бара "Бэреншенке" на Фридрихштрассе, где собирались иностранные рабочие. По его мнению, только там революция могла обрести реальные черты. Но Шульце-Бойзена ждало разочарование: западноевропейские рабочие просто не понимали, о чем он говорит. Краус вспоминает, что "возникли серьезные проблемы психологического порядка; коллаборационизм или по крайней мере политическая апатия были особо широко распространены среди французских рабочих".
Харро вновь занялся поиском каких-то средств развязать революционный конфликт. Но ничего не получалось, и ему пришлось ограничиться пропагандой. Самая драматическая его затея оказалась в то же время одной из самых странных операций, когда-либо предпринятых главой шпионской организации. Краус говорит о его желании "напомнить людям, что мы все ещё существуем, что силы внутреннего Сопротивления готовы к действию".
Поводом послужило устроенное нацистами пропагандистское зрелище "Советский рай" в берлинском "Люстгартен". Москва приказала предпринять против него какую-нибудь эффектную акцию. В ночь с 17 на 18 мая 1942 года небольшой группе коммунистов Сопротивления под командованием Герберта Баума приказано было предать огню "провокационную антисоветскую затею". Вооружившись зажигательными бомбами, Баум с товарищами отправились на задание.
Баум связался с Шульце-Бойзеном, который сразу проявил горячее желание помочь и захватил с собой листовки для расклейки поверх официальных плакатов. На них значилось: "Постоянная выставка: Нацистский рай - Война Голод - Ложь - Гестапо. Доколе?"
В ту ночь Харро в военной форме вышел на улицу вместе с расклейщиками листовок. Едва ли кто-нибудь из них верил в необходимости этой операции. Краус утверждает, что "момент был выбран крайне неудачно". Но Шульце-Бойзен не потерпел бы никаких возражений. Он оказался так решительно настроен, что подгонял товарищей пистолетом, и многие стали опасаться случайного выстрела. Последующий отчет гестапо сообщает: "Когда некоторые из них хотели выйти из игры, фанатик Шульце-Бойзен стал угрожать им заряженным армейским пистолетом".
Товарищи Шульце-Бойзена оказались правы: через несколько дней после поджога выставки вся группа Баума была арестована гестапо и осуждена на смерть. Впоследствии немало друзей Харро, не имевших никакого отношения к Сопротивлению, казнили лишь за участие в операции 18 мая.
Его почти религиозная одержимость многим антифашистам постепенно начинала казаться зловещей. За несколько месяцев до этого с ним порвали все вязи Като Бонтье ван Беек со Стреловым, опасаясь, что этот игрок отправит их прямо в лапы гестапо. Гуддорф прекратил отношения с Харро, недовольный его дилетантским подходом к конспирации, а Риттмайстер стал вообще сомневаться, годится ли Шульце-Бойзен на роль руководителя группы Сопротивления. * Бушман говорил: "Из-за его безрассудства нам следует соблюдать крайнюю осторожность. Когда он разойдется, можно подумать, что имеешь дело с гестаповским шпионом. Он слишком много болтает".
(* Типичным для отношений Шульце-Бойзена с Риттмайстером был тот факт, что первый не предупредил Риттмайстеру об операции 18 мая, с самого начала убежденный в его несогласии. Прим. авт.).
Но чем сильнее подвергались сомнению его способности руководить, тем упрямее Харро отдавался шпионажу. В любом случае приказы из Москвы вынуждали его заниматься укреплением разведывательной сети. Обстановка на фронтах складывалась неблагоприятно для Советского Союза, поэтому все резче и настойчивее звучали требования как можно более полной информации.
Шульце-Бойзен тем временем существенно расширил сеть информаторов. Начинал он всего с четырех супружеских пар: он с женой, Кукхофы, Коппи и Харнаки. Все они точно знали, чего ждет Москва, и регулярно обсуждали свои планы на Ваннзее, на борту двадцатипятиметрового яла "Душинка", принадлежавшего Шульце-Бойзенам и Вайзенборнам. Каждый член небольшой организации знал свое дело и собирал информацию в той области, которой занимался.
Грета Кукхоф работала в нацистском Расово-политическом управлении и была в курсе внутренних проблем нацистской партии; сам Кукхоф, как писатель, был связан с артистическими и литературными кругами; Харнак черпал информацию в Министерстве экономики рейха; его жена Милдред преподавала на факультете иностранных языков Берлинского университета и могла дать оценку настроениям в академическом мире; Либертас Шульце-Бойзен использовала свои связи в Министерстве пропаганды, (как сотрудник киноцентра она имела доступ к секретным документам), а также в мире кино; Хильда и Ганс Коппи были радистами.
Но все-таки самый продуктивный канал информации создал сам Шульце-Бойзен. С января 1941 года он состоял в полевом штабе оперативного командования Люфтваффе, размещенного в "Вильде Лагер Вердер" близ Потсдама. В этом лагере базировались самые секретные подразделения германского Люфтваффе. "Вильде Лагер Вердер" являлся штаб-квартирой рейхсмаршала Геринга и состоял из командного пункта начальника службы связи Люфтваффе и полка воздушной разведки главнокомандующего Люфтваффе (Oberbefehlshaber der Luftwaffe), а в случае возникновения чрезвычайных обстоятельств там должно было разместиться Министерство авиации рейха.
Тем временем Шульце-Бойзена перевели из информационной группы майора Бартца в группу атташе, а это значило, что он стал офицером разведки, фактически сотрудником сектора Генерального штаба, противостоявшего вражеской разведке. Это, конечно, сыграло важную роль в его секретной деятельности.
Новая группа входила в пятый сектор, которым руководил полковник Беппо Шмидт. В его сектор стекалась вся дипломатическая и военная информация от военно-воздушных атташе германских посольств и дипломатических миссий. Шульце-Бойзену оставалось только копировать или фотографировать секретные доклады, чтобы точно знать оценку странами оси военной ситуации. Из-за ротозейства охраны сотрудникам "Вильде Лагер" не составляло труда вынести любой документ, поскольку на выходе требовалось предъявить только пропуск; карманы никогда не проверяли.
