Артур Крупенин - Ave Caesar! (Дело о римской монете)
Она долго собиралась с духом, прежде чем позвонить, но объяснить нахлынувшие на нее чувства так и не смогла. Может, Глебу для того и нужно было улететь далеко-далеко от Москвы, чтобы совершенно случайно найти тот выброшенный ключ, которым она когда-то наглухо заперла свое вдребезги разбитое сердце? И вообще, что такое случайность? Разве это не заранее спланированный какими-то шкодливыми богами сюрприз?
Еще зимой они с Гошей, прогуливаясь по центру, зашли в кафе в Лубянском проезде. Отношения к этому моменту уже были натянуты до предела, и этот ужин, как выяснилось впоследствии, оказался их последним совместным выходом в свет – потому-то память и сохранила столько деталей.
В тот вечер кроме довольно приличной еды в заведении обнаружилась персональная выставка некой Варвары Гончаровой, которая талантом, похоже, совсем не уступала своей знаменитой однофамилице, чьи картины уходят с молотка за миллионы долларов.
Марину, прекрасно умевшую отличить хорошую живопись от плохой, впечатлили как минимум три работы из двадцати, что были выставлены в фойе. Еще запомнилась забавная и очень стильная подпись, составленная из первых букв имени и фамилии. Но больше всего ее поразило небольшое полотно с угловатой девочкой, глядящей на море.
23. Мессалина
Заканчивая вторую пару, Глеб с раздражением услышал за спиной то и дело повторяющиеся смешки. Обернувшись, он заметил, что студенты что-то по очереди рассматривали и передавали друг другу. Интересно, что это?
Прозвенел звонок, и толпа гурьбой кинулась в сторону буфета, чуть не опрокинув преподавателя. Повинуясь инстинкту самосохранения, Глеб прижался к стене и, дождавшись ухода последнего студента, принялся складывать вещи в портфель.
Стольцев уже выходил из аудитории, когда его взгляд упал на валявшийся на полу тетрадный лист с карандашным рисунком. Лицо на портрете показалось ему знакомым. Да и манера автора тоже – Глеб сразу узнал руку, что не так давно изобразила его самого в образе голливудского героя. Он нагнулся, чтобы получше рассмотреть изображение, и расхохотался. Это был мастерски сделанный шарж на Валееву. Собственно, Лариса Васильевна с ее гротескным подбородком и вечно недовольно поджатыми губами-ниточками была ходячей карикатурой на саму себя, и художнику даже не пришлось особо утрировать. Внизу под рисунком было написано известное изречение великого мыслителя, только заканчивалось оно знаком вопроса: «Лицо – зеркало души?»
Глеб еще раз хохотнул и, оставив листок на полу, отправился на перерыв.
* * *В преподавательской он рассказал про карикатуру Буре. Тот, усмехаясь, рассудил:
– Однако эта цитата из Кикеро превращает безобидный шарж в колкую сатиру. – Профессор всегда называл Цицерона не иначе как Кикеро – на древнеримский манер. – А что вы сделали с этим шедевром?
– Оставил там, где нашел. Хотя, думаю, безопаснее всего было бы разорвать его на мелкие кусочки.
– Уничтожить такую ценную вещь? Ни за что! – возмутился профессор. – Я заберу шарж в личную коллекцию. В какой аудитории это было?
– В сто третьей.
– Прекрасно. У меня там как раз следующая пара. Так что, пока не поздно, я, пожалуй, потороплюсь.
Буре подхватил свой потертый портфель и быстрым шагом отправился в аудиторию, однако никакого рисунка, к своему разочарованию, там так и не обнаружил.
* * *После того как Глебу удалось опознать автомобиль, Лучко затребовал в ГИБДД статистику по автотранспортным средствам Москвы. И вот сегодня документ наконец попал к нему на стол. Оказалось, что в столице только за семь месяцев текущего года было зарегистрировано аж двенадцать тысяч сто семьдесят новых автомобилей марки «ниссан». Из них седаны и хетчбэки «примера» составили примерно полтысячи – и это не считая тех, что зарегистрированы в ближнем Подмосковье. А если учесть, что эта броская приборная панель, которую опознал Стольцев, появилась в результате рестайлинга, случившегося еще несколько лет тому назад, общее число владельцев модели было просто астрономическим. Проверить всех хозяев абсолютно нереально.
Одно хорошо – автомобиль весьма приметный. Если разыскать свидетелей, возможно, они сумели бы опознать машину. Опять сплошные «если бы». Снова мимо. Лучко выругался. Негромко, но весьма витиевато.
* * *Лариса Васильевна с окаменевшим лицом сидела в своем рабочем кресле. Двери кабинета были плотно прикрыты. Перед заведующей на столе лежал смятый тетрадный листок с карандашным рисунком.
Ну и кто же это нарисовал подобную мерзость? Еще и надпись сделал, причем от руки. Напрасная неосторожность. Вооружившись лупой, Лариса Васильевна внимательно изучила буквы, потом тетрадную бумагу. Хм, в мелкую клетку. Таких я давненько не видела.
Валеева взглянула на расписание занятий. Выходит, последними в аудитории были первокурсники. Шустрая пошла молодежь. Нет, я обязательно найду эту дрянь и вышибу из университета. «Вышибу!» и «Сгною!» – были фирменными выражениями заведующей, повергавшими в трепет даже видавших виды обладателей ученых степеней. Валеева умела приводить свои угрозы в исполнение. Например, могла провалить защиту блестящей диссертации, перечеркнув перспективы научного роста, или в нужный, заранее точно просчитанный момент заявиться с внезапной проверкой на лекцию, чтобы в пух и прах разнести методику, а заодно и лектора, лишив его либо ожидаемого повышения, либо вожделенной прибавки к зарплате.
Валеева знала десятки способов приструнить самого непокорного, сломать его и силой заставить выполнить начальственную волю. Заведующая никому и никогда не прощала непослушания и уж тем более издевательства над собой. Нет, она просто обязана найти автора этой мерзкой карикатуры и поквитаться. Заставить горько раскаяться, а потом выпихнуть из университета вовсе. Да, именно так. Надо будет, не откладывая в долгий ящик, дать студентам задание написать практическую работу и сличить почерки и фактуру бумаги. Вот тогда и посмотрим.
* * *Лучко и Стольцев встретились на «Фрунзенской» и зашли в одну из популярных сетевых кофеен. Пока Глеб, тихо костеря повара, поглощал комплексный обед, состоявший из греческого салата и греческой же запеканки под названием мусака, капитан извлек из портфеля объемистую папку с документами и, многозначительно взвесив ее в руке, бросил на стол.
– Держи. Это копии основных материалов дела. Я получил от Деда разрешение во всех подробностях ознакомить тебя с ходом расследования.
– Спасибо за доверие. – Скользнув взглядом по фотоснимкам, Глеб поперхнулся – картинки были явно не для слабонервных.
К счастью, Лучко сам тут же прикрыл папку.
– Только не здесь. Посмотришь дома.
– Как скажешь. – Глеб вздохнул с явным облегчением. – А что я, собственно, должен там увидеть?
– Да я и сам не знаю. Вдруг это как-то поможет? Кто из нас, в конце концов, экстрасенс?
– Ну хорошо. Прочту.
Стольцев с тоской поглядел на папку. Черт, у него и своей работы невпроворот.
Капитан сосредоточенно приступил к черничному сорбету, а Глеб принялся фантазировать о том, какой смерти он желал бы человеку, приготовившему этот обед, – быстрой или мучительной. Он запихнул в рот еще один кусок мусаки. Нет, все-таки мучительной.
* * *Завкафедрой подошла к исполнению своего плана со свойственной ей энергией и выдумкой. После недолгих размышлений Валеева, которая сама читала лекции и вела семинары, придумала неожиданное задание для групп, находящихся под подозрением. А чтобы никто не воспользовался принтером и не скрыл почерк, работу надлежало писать прямо в классе и сдать по звонку.
Лариса Васильевна не относилась к цвету преподавательского состава университета, однако за долгие годы, проведенные на кафедре, она приобрела огромный лекционный опыт, наработала целый ряд полезных навыков и научилась без запинки строить сложноподчиненные предложения.
Валеева начала со вступительного слова о том, что история не знает сослагательного наклонения и что мы не в силах изменить прошлое, а посему не вправе осуждать или обвинять наших предков. Тем не менее будущим профессионалам исторической науки иногда бывает полезно пофантазировать.
Грамотно заинтриговав аудиторию, заведующая приступила к изложению задания. Задание условно называлось «А что, если бы?». Студенты должны были представить, что некоего исторического события на самом деле не произошло, и вкратце описать вытекающий отсюда альтернативный вариант развития истории, тщательно обосновав причинно-следственные связи.
В принципе основоположником метода альтернативной истории следует считать римского историка Тита Ливия, описавшего возможную борьбу Рима с Македонским царством, не развались оно тремя веками раньше. Лариса Васильевна, не мудрствуя лукаво, решила прибегнуть к бесценному опыту великого предшественника, и теперь первокурсники, громко перешептываясь, писали сочинение о том, что было бы, если бы греки в свое время потерпели поражение в Марафонской битве? Если бы они не разбили вражеский флот при Саламине и не выиграли сражения при Платеях? Каким мог бы стать мир, если бы победителями в греко-персидских войнах оказались персы? Какое наследие они бы оставили нарождающемуся Риму? Как бы отличался от сегодняшнего этот альтернативный мир в политическом, культурном, этническом и религиозном аспектах?
