Роберт Кемпбелл - Нам не страшен Хуливуд
Затем вышел из машины и бросился через дорогу. Схватил ее за плечо. Она резко повернулась к нему, в глазах у нее были злость и страх, она его не узнала. Он произнес ее имя, и после этого она его узнала.
– Свистун. Какого черта вас сюда принесло?
– Я решил воспользоваться вашим приглашением. Позвонил вам. А вас не оказалось дома.
Между бровями у нее появились маленькие, но жесткие складки. Ему захотелось нажать на них большим пальцем, чтобы разгладить.
– Не проехали же вы две тысячи миль, чтобы попросить меня о свидании?
– Вы попали в скверную историю. Или вы сами этого еще не поняли?
– О чем это вы?
– Приглашение на съемки. Заманили вас сюда, в Новый Орлеан.
– Вы что, меня совсем дурой считаете? Думаете, я бы такое проглотила? Разумеется, перед тем, как принять приглашение, я кое-что разузнала.
– Вам назначили встречу во вшивом порнокинотеатре. Где ваши мозги?
– Меня снимали в пустом складе, на борту старой баржи в Уилмингтоне, однажды даже на пересохшем дне реки Лос-Анджелес. Ради Бога! кто-нибудь послал вас за мной?
Свистун услышал, как у него за спиной на улицу въехала машина. Шила посмотрела ему через плечо.
– Вы мистер Баркало? – осведомилась она. Свистун перенес тяжесть тела с одной ноги на другую и, обернувшись, увидел, как Баркало вылезает из «линкольна» и приближается к ним. Морда у него была сейчас как у озадаченного медведя.
– Пристаете к даме? – спросил он. Свистун разглядел в машине пухлую хорошенькую блондинку.
– Ради Бога, Свистун, – пробормотала Шила. – С чего это вам взбрело? Не думаете же вы, что мистер Баркало привез жену, чтобы она понаблюдала за тем, как он будет обижать меня?
– Мои мысли и чувства вам придется принять на веру.
– Мы ведь с вами едва знакомы.
Пиноле и Роджо выскочили из-под тенистого козырька кинотеатра. Свистун отошел на шаг от Шилы.
– Со мной все будет в порядке, Свистун, сказала она. – Поверьте. Я умею о себе позаботиться.
Впоследствии Уистлеру начало казаться, что она произнесла это не без двусмысленного вызова, произнесла так, словно надеялась услышать в ответ: "Просто пойдем со мной, малышка. Папочку надо слушаться". Но он не сказал ни слова.
– Извращенец ты, что ли, – заорал Баркало.
Свистун повернулся и бросился прочь прежде, чем Пиноле и Роджо успели наброситься на него. Прочь от взятой напрокат машины, которая была припаркована через дорогу. За угол, именно так, как и помчался бы, будучи пойман с поличным, уличный приставала.
Глава двадцать пятая
В маленьком офисе за холлом пахло так, словно управляющий здесь и ночевал. Стены были обклеены афишами с изображениями обнаженных женщин.
– Что это за говнюк? – спросил Баркало.
– Да я сама, знаете ли, удивилась, – ответила Шила. – Познакомилась с ним в Голливуде лет пять назад.
– А как его звать?
– Свистун. Вот и все, что я помню. Я его практически не знала. Когда он сейчас подскочил ко мне…
– Ужас какой! Женщине теперь даже средь бела дня на улице прохода не дают, – издевательски сказала Буш. Она была уже наполовину пьяна.
Баркало, нахмурившись, посмотрел на Буш, велел ей заткнуться, удивился тому, когда и как она успела набраться.
– Как замечательно, что вы прибыли из самого Лос-Анджелеса, чтобы повидаться со мной! Можно мне называть вас Шилой? А вы зовите меня Нонни. Прошу садиться. Не угодно ли чего-нибудь выпить? Буш, ты не сходишь за лимонадом в киоск?
– Мне ничего не надо, спасибо, – сказала Шила.
– Ну, и что мои лос-анджелесские друзья рассказали вам о картине?
– Строго говоря, ничего. Сказали только, что у вас заболела актриса и…
– Сущая правда. Подхватила грипп или что-то в этом роде. А мы не можем ждать, пока она оправится. Знаете ведь, как говорят? Время – деньги. Значит, Шила, если вы не против, мы сейчас возьмем Дома и Джикки, поедем в студию… сделаем пробы…
– Пробы, мистер Баркало? Я пустилась в такой путь, причем безо всяких сборов, потому что мне сказали, что я получу роль.
– Вы ее уже получили. Я говорю о пробах не в этом смысле. Пробы на ваши волосы, на цвет кожи, и так далее. Чтобы мои парни поглядели, как вы выходите, и послушали, как ваш голос звучит на пленке. Небольшая сценка. А подыгрывать вам будет мисс Кейзбон. Да, вот эта…
– А платья? Что насчет платьев? Разве нам не понадобится подогнать их по моей мерке?
– Хочу, Шила, быть с вами откровенным. Слишком много платьев вам не понадобится. Я хочу сказать, это ведь не костюмный фильм, знаете ли… ничего эпического. То, что сейчас на вас, – оно, скорее всего, и сойдет. А купальный халат вы привезли? Мы заплатим вам за это отдельно. А если не привезли, то подыщем вам что-нибудь подходящее. Если вы, конечно, не против.
– Нет, я не против, – торопливо ответила Шила.
Она ненавидела самое себя за то, что, бросив все, опрометью примчалась в этот вонючий город. Ненавидела звук собственного голоса, разливающийся соловьем, ненавидела взгляды, которые бросало на нее это волосатое животное, с грязными глазками и потными ручищами – руками утопленника, пролежавшего слишком долго в воде. Ненавидела эту безобидную перепалку, под которой явно подразумевалось нечто другое.
– А когда я получу сценарий?
– Мы, знаете ли, обходимся без тяжеловесных сценариев. Работаем в стиле Джона Кассаветеса, если вам угодно. Обрисовываем актерам ситуацию, подсказываем им пару реплик, чтобы было с чего начать, а потом…
– Они импровизируют?
– Вот именно. Вам доводилось когда-нибудь импровизировать?
– Да сколько угодно!
Она так и не могла решить, кого же из актеров напоминает ей Баркало. Ей почему-то казалось важным определить это… повесить на него бирку. Иначе дрожь у нее в животе ни за что не уляжется. У Баркало были редковатые белые зубы, как у Эрнста Бурнье, но на лице у него не было и половины той доброты…
– Вот так мы и снимаем.
– Мне бы хотелось что-то посмотреть. Хоть какие-нибудь монтажные материалы.
– Что ж, вполне могу это понять. Только мы, знаете ли, очень спешим. Через пару дней мы уезжаем на Побережье.
– Что? Я хочу сказать, если вы покидаете город в разгар съемок, то какова же роль, ради которой я сюда прилетела?
– Ну-ну-ну. Не надо так волноваться. Что я вам сказал? Только то, что еду на Побережье на встречу со спонсором. Я вовсе не собираюсь переезжать туда…
Он понимал, что Буш смотрит на него, пытаясь определить, что, собственно говоря, затевается. Она уже интересовалась, чего ради они собираются снять здесь какие-то материалы, если главная работа все равно предстоит на Западе. Так какого хрена выдрючиваться? Баркало объяснил ей, что оказывает услугу приятелю. Какого роду услугу? Маленький персональный шантаж, вот о чем она в первую очередь подумала. Какой-нибудь негодяй хочет получить ленту, на которой эта красотка трахается с мужиками и возится с другой женщиной. Ну хорошо, она бы не возражала, но чего ради устраивать такой спектакль? И зачем Баркало солгал этой бабе про то, что вернется в Новый Орлеан? Чего ради он нарывается на неприятности? Это же чистое безумие. Вроде того, как Дом и Джикки гоняют туда-сюда в Лос-Анджелес и обратно, непонятно зачем. Она кое-что слышала о том, чем занимаются Нонни, Дом и Джикки на самом деле, но никогда в это не верила.
– … так что я сразу вернусь. Поэтому мне и хочется взять в Лос-Анджелес кое-какие образчики. Вы меня понимаете?
– У вас нелады с финансами, – сухо и настороженно сказала Шила.
Душная бабенка, подумал Баркало. Того гляди, заорет «караул», а тогда придется ей вдарить, а она завизжит сиреной, а тогда ее надо будет вырубать, а то и мочить. Прямо здесь. Привлекая к себе внимание. Того гляди, выскочит на балкон и закричит. А то, может, выбросится из машины по дороге в студию. Ах ты, говно какое!
– В этом поганом бизнесе у всех нелады с финансами, не так ли? – В голосе у Баркало прозвучали нотки понимания и терпения. Он поднялся с места. – Значит, снимем небольшую сценку и посмотрим, что у нас вышло.
– Все это слишком быстро.
– Я дал вам целый день на то, чтобы устроиться в городе, оправиться после перелета и тому подобное. Я просто не могу позволить вам и дальше валять дурочку, знаете ли. Мы немного поработаем, а вечером поведем вас к Бреннану, в «Галатур», к Арно – сами выберете – и угостим лучшим ужином в вашей жизни. Ну, как это звучит?
– Звучит нормально.
Шила понимала, что по-идиотски ухмыляется, чувствуя себя на самом деле крайне скверно и почему-то предельно испуганной. Жаль, что она не послушалась Свистуна. Жаль, что не уехала с ним. Внезапно, молниеносным световым эффектом, как в фильмах Спилберга, ее озарило: Свистун наверняка влюбился в нее по уши, раз уж отправился в такую даль, чтобы похлопать ее по плечу на пороге кинотеатра. Да и о чем она, интересно, думала, согласившись на встречу с продюсером в порнокинотеатре? Владелец кинотеатра занимается сводничеством, сообщил ей ее голливудский агент. Адрес прямо на сувенирных деньгах. Ничего себе шуточки!
