Джон Макдональд - Месть в коричневой бумаге
– Будьте добры, еще одно личное мнение. Как вы считаете, доктор Шерман убил свою жену?
– Бен Гаффнер – государственный прокурор – и я рассмотрели дело со всех сторон. Выдвигать против Шермана обвинение по обстоятельствам не имело смысла. Мы могли указать мотив и возможность, но доказать преднамеренное убийство было невозможно. Я считаю – убил. И Бен тоже. Специалисты, с которыми мы беседовали, говорят о почти абсолютной невероятности неожиданного ухудшения состояния до такой степени, чтобы она после введенной дозы инсулина впала в глубокую кому. Но формулировка “почти абсолютная невероятность” в суде не пройдет. Поэтому мы в конце концов прекратили расследование.
– Кто его вел?
– Этот случай относится к юрисдикции округа. Дело вел Дэйв Брун под совместным руководством моего офиса и шерифа. Даже если бы Дэйв сумел как-нибудь подкрепить обвинение и арестовать доктора, оснований для вынесения приговора было бы недостаточно.
– Ну, вернемся к смерти Шермана. Вам никогда не казалось, что у Пенни была некая ниточка, о которой она вам еще не говорила?
Он опешил, потом усмехнулся.
– Понимаю, куда вы клоните. Фактически мне… Постойте, дайте подумать. – Он откинулся в кресле, закрыл глаза руками. – Не знаю, есть ли тут какой-то смысл. Это было, наверно.., неделю назад. В прошлый вторник. Она дежурила с одиннадцати до шести утра у одного послеоперационного пациента… Оказалось, в последний раз. Я пораньше отсюда вырвался, примерно без пятнадцати четыре, и поехал к ней повидаться.
Она только что встала и рассказала, что видела во сне доктора Шермана. Я особого внимания не обратил. А она вдруг умолкла, как бы озадаченная. Спрашиваю, в чем дело, говорит, просто думаю, этот сон кое-что мне напомнил. Не стала объяснять. Сказала, что надо сначала задать кое-кому один вопрос. Может быть, это полная ерунда, а может быть, кое-что значит. Ничего не понятно.
– А про сон что-нибудь помните?
– Не особенно. Глупость одна. Вроде бы он открыл у себя во лбу дверцу, попросил ее заглянуть, сосчитать, сколько раз там мигает оранжевый огонек.
– Не знаете, задала ли она кое-кому тот вопрос?
– Больше она никогда не упоминала об этом.
– Когда вы вели.., неофициальное расследование смерти Шермана, вы что-нибудь рассказывали Дженис, к примеру про папку, которую отказалась показывать Баумер?
– Пожалуй, рассказывал больше обычного. Старался обеспечить прикрытие на время встреч с Пенни. Только Дженис сразу же леденела. Не поддалась на уловку, как я ни старался. Наверно, уже разузнала.
– Кто-то ее известил практически в самом начале.
– Шутите? Вот уж поистине доброжелатель!
– Думаете, она нашла себе другого мужчину?
– Я стараюсь об этом не думать. А вы как считаете?
– Скажем так, рогов она вам не наставила, Холтон.
– Прихожу домой, а там либо эта чертова Мэг с детьми, либо дети у Мэг. От Дженис ни слова. Ни записочки, ничего. Возвращается, спрашиваю, где была, говорит – выходила. Разговаривать не желает. Но я все твержу себе, что, если бы произошло то, чего я боялся, она бы по-другому выглядела. Знаете – волосы, губы, походка. Когда женщина вылезла из постели, видно, что она вылезла из постели. И взгляд у нее другой. Если она кого-то нашла, он нечестно играет. Раз он ей нравится, а на меня она злится, – знаю, что ей известно про Пенни, – стоит ему только взять ее за руку, увести, и дело в шляпе. Наверно, нехорошо говорить такое про свою жену. Только я ее знаю. И она мне уже не жена. Совсем. Никогда больше не будет. Моей – никогда.
– Она верит в убийство Шермана?
– Она обожала его. И уверена, что он не самоубийца. Не потому, что я что-нибудь раскопал или логически доказал. Инстинктивно. Говорит, что не мог он покончить с собой. Для нее этим все сказано.
– Стало быть, ей хотелось, чтобы вы отыскали убийцу?
– Не столько для того, чтоб убийца понес наказание, сколько ради восстановления доброго имени доктора.
– Что вы знаете о неприятностях Тома Пайка в фирме “Киндер, Нойес и Штраус”?
– Что? Ну и шустро вы скачете! Знаю одни только слухи. Он жутко рискует. Но верные ему люди просто клянутся его именем. Пришел в контору, за ним потянулось чертовски много народу. Игра на повышение, брокерские счета, масса сделок, счета с полной скидкой. Он умеет уговаривать. За очень короткое время сделал большие деньги для многих из нашего города. Только был тут один старичок, который вышел на пенсию с портфелем акций, котирующихся по высокому курсу, – “Интернешнл телефон”, “Дженерал моторе”, “Юнион карбайд”… Подписал соглашение, что Том Пайк будет временно распоряжаться его собственностью. Как я понял, Том продал все акции старика и начал крутить наличные на акциях совсем другой категории: “Фэрчайлд камера”, “Тексас инструмент”, “Теледайн”, “Литтон”. Через три месяца общий капитал сократился тысяч до двенадцати. А Том заключил около сорока сделок, причем общая сумма комиссионных дошла до восьми кусков. Старик спустил на Тома собак, утверждая, что по соглашению тот имел право направить на инвестиции с высокой степенью риска всего двадцать процентов его капитала, но проигнорировал это условие, пустил все на вздутые акции и воспользовался его счетом, чтобы заработать комиссионные. Адвокат старика послал жалобу прямо президенту фирмы в Нью-Йорк. Оттуда прислали пару юристов, чтоб вместе со старшим партнером провести расследование. Брокерские конторы очень щепетильны в подобных делах. Как я понял, состоялось общее собрание. Полный аудит всех сделок. Том Пайк объяснял, что старик выражал желание получать максимальные прибыли от сделок с высоким риском. Вроде бы у него есть другие ресурсы, он может рискнуть. Тот отрицал. Казалось, у Тома серьезные проблемы. Но одна женщина-служащая сумела подтвердить заявление Тома. Сказала, будто старик позвонил ей проверить свой счет, покупательную способность, узнал, что прибыль на тот момент составила двадцать пять тысяч, и сообщил ей по телефону, что желает избавиться от старых надоевших доходных акций, позволяет мистеру Пайку распоряжаться его счетом по своему усмотрению. Старик заявил, что она врет.
– Как зовут эту женщину?
– Гулда.., с длинной фамилией… Кассирша.
– Гулда Веннерсен?
– Если знаете, зачем спрашиваете?
– Ничего я не знаю. Что дальше?
– Решили, что Том просто-напросто ошибся в расчетах, упустив из виду, что старик на пенсии и нуждается в обеспечении. Отстранили его на два месяца, отменили пару самых последних сделок, компенсировали убыток, вернули старику деньги почти в первоначальном объеме. И тогда Том послал всех к черту и открыл “Девелопмент анлимитед”.
– И мисс Веннерсен теперь там работает.
– Ну и что?
– Ничего. Просто замечание. Как деловое сообщество отреагировало на проблемы Пайка?
– Дело шло так, что сперва все готовы были поверить в самое худшее. Люди начали закрывать счета. Говорили, будто он только комиссионные собирал, делая вид, будто с их деньгами все в порядке. Говорили, будто ничего не умеет, просто ему везет. Потом ситуация изменилась, и он оправдался. Бросил брокерский бизнес, увел своих крупных клиентов с рынка акций в земельные синдикаты. Он только выиграл, потому что имеет возможность строить вполне симпатичные пирамиды, используя собственность одной из них под гарантию очередных займов, и отрезает себе лакомые кусочки, сколачивая сделки. Он очень быстро раскручивается.
– Хороший кредит?
– Был неприятный момент, когда смерть доктора Шермана помешала ему сделать важные шаги. Но все равно должен иметь хороший кредит.
– Что это значит?
– Он привлек к сделкам банкиров, сберегательные и ссудные кассы, подрядчиков, бухгалтеров, агентов по продаже недвижимости. Черт, если дело когда-нибудь рухнет, весь город перевернется.
– Вместе с новым зданием?
– Цена ему четыре с половиной миллиона. Аренда участка через один синдикат, финансирование строительства и аренда помещений через другой.
– Действительно, очень быстро для такого молодого человека.
– А сколько лет парням, управляющим крупными фондами? Сколько лет руководителям некоторых крупных конгломератов? Том проворный, крутой, смелый, никто не догадывается о его следующем шаге, пока он его не сделает.
– И последнее. Вы хорошо знаете Хардахи?
– Больше с профессиональной стороны, чем лично. Очень солидный. В данный момент ему несколько не повезло. Сегодня утром на десять было назначено слушание дела насчет недвижимости, где я представлял одну из заинтересованных сторон. Явился Стэн Кранц, попросил об отсрочке, так как Уинт заболел и больше нет никого знакомого с делом. Сплошные сложности. Иисусе! Куча работы, а у меня просто мозги не ворочаются. Макги, что вам нужно? В чем вообще дело?
– По-моему, в убийстве медсестры.
– Для вас это так важно?
– Она была очень живой и приняла очень скверную смерть.
