Рут Ренделл - Озеро тьмы
Мартин Урбан побагровел. Глаза его стали очень яркими, черты лица словно расплылись и застыли. Он поставил стакан и встал. Потом заговорил, чеканя каждое слово:
— Нет, не пойдет. Совсем не пойдет. — Он провел ладонью по лбу, потом опустил руку. Финн увидел, что его лицо исказилось от ярости. — Кем вы себя вообразили, черт возьми? Приходите сюда, ведете себя бесцеремонно, указываете, что я должен делать со своими деньгами… Знаете, у вас нет на это никакого права. Все вы одинаковы — считаете, что те, у кого есть немного больше, обязаны вас содержать. Лишь по доброте душевной я стараюсь обеспечить вашу мать достойным жильем. Но будь я проклят, если отменю важную встречу в понедельник утром, чтобы пойти ради вас в банк, или на час останусь без машины. С какой стати? Какого черта?
Финн подумал, что парень сейчас упадет. Он схватился за спинку кресла, повис на ней, сделал глубокий вдох и, похоже, взял себя в руки.
— Вам лучше уйти. — Он прошел мимо Финна и отпер балконную дверь. — Прошу прощения, мне нужно глотнуть свежего воздуха.
Мартин Урбан вышел на балкон. Финн смотрел, как он стоит там, сначала устремив взгляд на раскинувшийся внизу Лондон, а затем подняв его на безоблачное красноватое небо с тусклыми точками звезд. Через пару секунд он, похоже, немного пришел в себя и вернулся в комнату, но замер со странным страдальческим выражением лица, похожий на побитую собаку, перед большим кактусом с розовыми восковыми цветками, стоявшим на подоконнике. Не поворачиваясь к Финну, он произнес:
— Кажется, я просил вас уйти.
Финн не ответил на этот риторический вопрос.
— Я не хочу, чтобы деньги присылали. Это понятно? Я не хочу, чтобы курьеры знали.
— О чем знали, ради всего святого? — Мартин Урбан повернулся; голос у него был раздраженный. — Мне все это надоело. Я устал. У меня был тяжелый день. Если бы не обещание — а я не люблю нарушать данное слово, то я бы посоветовал вам забыть о деньгах. В общем, либо вы получаете чек, либо ничего.
— Ну-ну, — сказал Финн. — Теперь понятно.
— Вот именно. Полагаю, я оказываю большую услугу вам и вашей матери. — Он подошел к письменному столу не очень твердой походкой и стал рыться в выдвижном ящике в поисках чековой книжки.
— Разве я ничего для вас не сделал? — спросил Финн.
Мартин Урбан не оглянулся.
— Что именно? От вас одно беспокойство, черт бы вас побрал. Что именно вы для меня сделали?
Он принялся выписывать чек. Финн подошел, положил тяжелую ладонь ему на руки и отобрал авторучку. Мартин Урбан вскочил и закричал:
— Уберите свои руки!
Финн взял его за плечи и испытующе посмотрел в глаза. Квадратное раскрасневшееся одутловатое лицо выражало возмущение, гнев… и полную растерянность. Финн умел читать лица — а иногда и мысли.
— Вы ничего не знаете, — бесстрастно произнес он. — В газетах этого не было. Дело сделано. В прошлую субботу.
Мартин Урбан пытался высвободиться, и Финн его отпустил.
— Как вы смеете прикасаться ко мне! И о чем это вы, черт возьми?
Странная штука: теперь, когда это нужно было сказать самому, Финн точно так же не мог описать действие словами, как и его клиенты. Он оглянулся и откашлялся.
— В прошлую субботу, — хрипло повторил он. — Я сделал это с девушкой. Как вы хотели.
Мартин Урбан словно оцепенел.
— Что вы сказали?
— Вы слышали.
— В прошлую субботу вы…
— Я сделал с девушкой то, за что вы заплатили. Я это сделал и теперь хочу получить свои деньги.
Издав странный звук — леденящий душу стон, который Финн раньше слышал только от Лены, Мартин Урбан опустился на диван и закрыл лицо руками. Финн смотрел, как он раскачивается взад-вперед, трет кулаками глаза, бьет себя по вискам. Финн попятился и сел на кресло с высокой спинкой — теперь до него начало доходить, что он совершил ошибку. Фрагменты, детали — все становилось на место, как серебристые шарики в китайской головоломке Лены, падающие в свои лунки.
— Дайте мне еще бренди.
Финн налил темную жидкость в стакан и поднес ко рту Мартина Урбана. Стакан опустел, Мартин вздрогнул всем телом, издал нечто вроде всхлипа и хриплым срывающимся голосом спросил:
— Вы были… в машине… которая… не остановилась?
— Я же сказал.
— Что же мне делать? Господи, что мне теперь делать? Вы подумали, что я заплатил вам за это? Что же вы за чудовище? — Урбан встал на нетвердых ногах и сжал руками голову. — Я ее любил, — сказал он. — А она — меня. Мы собирались пожениться. А вы…
Он обратился к современному средству спасения, соломинке, спасательному кругу — телефону. Шагнул к нему. Финн прикидывал, как опередить его, захватить врасплох, вырвать провода из стены. А потом? Существовал единственный способ сделать так, чтобы никто не узнал того, что знает Мартин Урбан…
Покачиваясь и держась за голову, тот стоял и пристально смотрел на Финна. Финн приподнялся. Капельки пота щекотали ему лицо. Необходимо каким-то образом забрать Мартина Урбана отсюда, посадить в машину и увезти в уединенное место. Чтобы заставить его замолчать, он должен притворяться, давать обещания, тянуть время… Финн не знал, как это делается, тут он был беспомощен; его сила иссякла, словно внутри перегорел предохранитель и энергия не поступала к рукам и ногам.
Мартин Урбан опустил руки и отвернулся от телефона. Нападение стало для Финна полной неожиданностью. Вот Мартин Урбан стоит в центре комнаты, сжав кулаки и опустив руки, а через секунду уже бросается на Финна, размахивая руками, словно молотами. Финн упал навзничь. Впервые в жизни его сбили с ног.
Он перевернулся на живот и вскочил с такой яростью, что противник отпрянул и прыгнул вперед, словно пантера. Мартин Урбан увернулся и, шатаясь, отступил на балкон. Лондон сверкал внизу, как витрина сувенирного магазина для туристов. Финн остановился в дверях, раскинув руки и дрожа всем телом. Человек, который дал ему пять тысяч фунтов из какого-то идеалистического альтруизма, абсолютно непонятного Финну, стоял у низкого парапета, объятый яростным желанием мести. Он снова прыгнул вперед, наверное, обманутый бледностью и худобой Финна.
Но Финн опередил его на долю секунды и ударил справа, так сильно, как еще никогда никого не бил. Потом случилось нечто странное. Мартин Урбан вскинул руки над головой, словно в гротескном жесте защиты. Он попятился — медленное движение на цыпочках выглядело почти комично — к сверкающему яркими точками заднику, споткнулся, закачался и повернулся так, что парапет, доходивший ему до бедер, оказался прямо у него за спиной. Финн понял, что должно произойти, и бросился вперед, чтобы предотвратить падение. Но опоздал. Мартин Урбан ударился о парапет, опрокинулся назад и, вскрикнув, упал вниз.
Черная яма глубиной в сорок футов. Бетонный колодец, вероятно, со входом в помещение привратника на цокольном этаже. Финн стоял и смотрел вниз. Ни одно из окон не открылось, никто не вышел на балкон, никого не встревожил тихий стон, который издал летящий вниз человек. Финн вернулся в комнату, закрыл и запер балконную дверь. Потом выключил свет и замер, прислушиваясь к звукам на лестнице. Тишина.
Он свалял дурака, заперев ту дверь. Это должно выглядеть как самоубийство. Как будто Мартин Урбан покончил с собой из-за гибели женщины, с которой был помолвлен. Финн снова вошел в комнату и отпер балконную дверь. К стакану с бренди он не прикасался. Перед самоубийством парень вполне мог выпить. Как это ни парадоксально, понял Финн, направляясь к входной двери, но из-за случайной смерти человека в данный момент он подвергался большей опасности, чем тогда, когда убивал сам.
Убедившись, что на лестнице пусто и тихо, Финн неслышно выскользнул из квартиры и аккуратно закрыл за собой дверь. Спустился он очень быстро, никого не встретив по пути и ничего не услышав. Фургон ждал его на пустынной автостоянке. Кромвелл-корт и его окрестности тоже казались бы необитаемыми, если б не безмятежный свет почти во всех широких прямоугольных окнах.
Тем не менее тело найдут, это всего лишь вопрос времени. Причем найдут довольно быстро. Нужно уезжать, не задерживаться тут, не поддаваться искушению незаметно обогнуть дом и заглянуть в темный колодец, чтобы проверить, не зажжется ли свет в окне, не откроется ли дверь, выпуская хозяина квартиры…
Он справился с искушением. На Дартмур-Парк-Хилл, перед светофором на перекрестке у станции метро «Тафнелл-Парк», Финн услышал завывание сирены. Он не мог определить, что это: «Скорая помощь», вызванная к Мартину Урбану, пожарная машина или полиция. Финн поставил машину в гараж на углу Сомерсет-Гроув и пешком пошел домой по улице, залитой ядовито-желтым светом фонарей.
В доме пахло марихуаной и мусорными баками. Финн поднялся на самый верх, перепрыгивая через ступеньку. Он ощущал прилив уверенности в себе и удовлетворения. На сей раз это действительно несчастный случай, и он мог без страха предстать перед Леной. И теперь никто не мог даже предположить, что Мартин Урбан был в квартире не один, и ни единая душа не знала о связи между ним и Мартином Урбаном. Финн был уверен, что его никто не видел, а если и видел, то ни за что не узнал бы. Вместе с тем Мартин Урбан уже не представлял угрозы, был устранен навсегда, унес тайну ошибки Финна в темные дали, или эта тайна стерлась из его памяти при вступлении в новый жизненный цикл.
