Юлия Алейникова - До последнего удара сердца
Жизнь налаживалась. И зря он так нервничал в последние дни. Оказывается, предчувствия, которые одолевали его накануне назначения, имели совсем иной смысл, сугубо позитивный. Александр Прокофьевич поправил узел галстука и взглянул на свое отражение в темных стеклах стоящего вдоль стены стеллажа.
Должность им занята, производство функционирует в полном объеме, научно-исследовательский комплекс работает как часы, и журналистка Потапова, кажется, совершенно потеряла интерес к их компании. А вот его интерес к журналистке, наоборот, повысился. Теперь, когда все тревоги ушли, в Александре Прокофьевиче проснулся здоровый охотничий инстинкт. Еще ни разу в жизни добыча от него не уходила, а эта журналистка оказалась виртуозно неуловима. С момента их знакомства прошло почти три недели, а он так и не смог затащить ее в койку. Нонсенс! Каким-то загадочным образом Потаповой удавалось всякий раз ускользать и выворачиваться, к тому же она не проявляла никакой личной инициативы в их отношениях, что тоже было ненормально. Да еще и свидания отменяла. А может, он сам был виноват, был слишком подавлен, угнетен, озабочен? Или же недооценил девушку, купившись на скромную внешность и простоватые манеры?
– Вот сегодня мы это и проверим, – азартно потирая руки, проговорил Александр Прокофьевич и потянулся за телефоном.
А сегодня вечером по случаю его назначения был заказан прием. Небольшой, но все нужные люди там будут. И пару Александр Прокофьевич себе на вечер еще не избрал. То есть теперь уже избрал.
– Алло? – грудным бархатным голосом произнес он, вкладывая в короткое слово весь свой шарм и обаяние. – Женечка, вас беспокоит генеральный директор концерна «Фармнекст» Логунов Александр Прокофьевич, – не удержался от хвастовства фармацевт. – Надеюсь, вы такого еще не забыли? – наигранно смиренно спросил он.
– Добрый вечер, Александр Прокофьевич, – чересчур официально поздоровалась Потапова. – Я так понимаю, что вас можно поздравить с назначением? От души поздравляю, уверена, вы украсите собой эту должность, – несколько двусмысленно проговорила она.
– Спасибо, Женечка! – отбрасывая пафос, перешел на теплый, доверительный тон Логунов. – Позвольте пригласить вас сегодня вечером на скромный прием в мою честь. Мне было бы невероятно приятно прийти туда в сопровождении столь неотразимой, к тому же известной и популярной особы, – пустил он в ход лесть, будучи совершенно уверенным в собственном успехе. Увы.
– Извините, Александр Прокофьевич, но сегодня ничего не получится. – В голосе Жени проскользнуло легкое сожаление, хотя и звучал он как-то тревожно-отстраненно. – Я совершенно никак не смогу. Работа.
– Женечка, вы разбиваете мне сердце, – решил ни под каким видом не принимать отказа Логунов, – не отказывайте мне в столь знаменательный день, не омрачайте моего триумфа. Я так надеялся, что вы будете рядом. – Последние слова были произнесены тихим, многозначительным, проникновенным голосом, услышав который любая из известных ему женщин забыла бы прочие дела и полетела бы к нему стремительнее пикирующего бомбардировщика.
– Я очень сожалею, и, поверьте, мне действительно хотелось бы пойти, но я не имею никакой возможности, – как-то официально и весьма прохладно произнесла Женя. И тут до Логунова дошло.
– Вам неудобно говорить? Я застал вас на работе? – с некоторым облегчением спросил он.
– Совершенно верно, – чуть веселее произнесла она.
– Хорошо. Я не буду настаивать, хотя моему разочарованию нет границ, и праздник не будет для меня столь радостен и желанен, как прежде. Но вы должны мне пообещать, что завтрашний вечер принадлежит только мне! – настойчиво, более радостным голосом потребовал Логунов.
– Обещаю, – твердо проговорила Женя, и успокоенный фармацевт, попрощавшись, отключился.
Что ж. На вечер можно будет пойти с Алисой. Она не так интересна, как Потапова, и абсолютно предсказуема, зато невероятно хороша собой и эффектна. И весьма горяча в постели. К тому же в ее присутствии Вера, которая еще позавчера вернулась в город, ни за что не станет к нему клеиться, удовлетворенно заключил Александр Прокофьевич, вновь берясь за телефон.
– Скрябин, пляши! – врываясь в кабинет адвоката, прокричала с порога взъерошенная Женька. – Ой, извините, пожалуйста! – смутилась она тут же, наткнувшись на недоуменные взгляды посторонних граждан, сидящих в Володином кабинете.
– Извините, я на минуту, – поднимаясь из-за стола, проговорил важно адвокат Скрябин и кивнул девушке на выход. – Ты что, с ума сошла так врываться? – прошипел он, едва они оказались в коридоре, потом подхватил ее под руку и потащил в конец коридора.
– Извини! Я же не знала, что у тебя люди, – оправдывалась Женька. – Обычно ты один сидишь.
– Обычно, – хмыкнул Володя. – Твое «обычно» бывает часов в девять вечера. А сейчас еще только четыре! – И он протолкнул ее в чей-то свободный кабинет.
– Точно, – кивнула девушка. – Но когда ты услышишь, что я выяснила, ты обо всем забудешь! – многозначительно вытаращилась на него она.
– И что это? – заинтересованно вытянул худую шею адвокат.
– Стрижелецкая бывала в салоне «Цветок кактуса». Ее узнали и Саша, и еще одна парикмахерша!
– И что с того? – не понял Жениных восторгов Скрябин.
– Володя, очнись! – строго призвала его к порядку журналистка. – Салон «Цветок кактуса» находится в доме Кольцова, именно там была Марина, когда убивали ее мужа!
– Ну, помню, – кивнул Володя, поглядывая нетерпеливо на часы.
– Если Кольцова убила Стрижелецкая, то значит, она же подставила Марину, она же подкупила Ладу, чтобы та назначила Марине бесплатные процедуры, и рассчиталась с ней вместо Марины, и она должна была как минимум раз, а то и два побывать в салоне! Ты понимаешь? И она там была! – взволнованно втолковывала непонятливому адвокату Женя. – Ты понимаешь, что если Стрижелецкая была любовницей Кольцова, у нее наверняка имеются ключи и от двора, и от подъезда, и от квартиры Кольцова. Ты понимаешь, что она была у Саши на тех же самых процедурах, на которые записала Марину, а следовательно, знала, что Марина, придя в салон, останется одна на какое-то время. У нее не будет алиби. И даже знала, во сколько это примерно случится, и вообще могла сидеть неподалеку в засаде и проследить, как Марина вошла в салон. И ей было несложно заманить Кольцова домой в это время под каким-то предлогом! – скороговоркой, волнуясь и глотая отдельные слоги, вываливала Володе свою отработанную, продуманную и подтвержденную версию девушка. – Так вот Стрижелецкую в салоне узнали!
Адвокат с минуту молча смотрел на журналистку, пока та переводила дух.
– Знаешь, Евгения, я на тебе женюсь! – ни с того ни с сего выдал вдруг он.
– Что? – растерялась Женя.
– А что? Ты умная, красивая, характер у тебя отличный, не без закидонов, правда, но ничего, терпимо. Готовишь – пальчики оближешь, так еще и сыщицкий талант и чутье в тебе стали развиваться. Ты представляешь, какая у нас жизнь начнется? – крепко, по-свойски обнял ее за плечи Володя, так что Женькина голова уткнулась ему под мышку. – Замечательная! Точно женюсь!
– Еще не известно, пойду ли я за тебя! – приходя в себя от удивления, усмехнулась девушка.
– Конечно, пойдешь, – уверенно кивнул Володя. – Куда тебе деваться, такой завидный жених? Умный, красивый, заботливый, непьющий опять-таки, некурящий, сугубо положительный. Перспективный! – без зазрения совести нахваливал себя Володя. – Ты, конечно, подумай немного, поломайся для виду, а я пойду быстренько людей спроважу, а потом мы с тобой пойдем, пожуем где-нибудь и спокойно обсудим ситуацию. Я сегодня, как всегда, не обедал.
– Вряд ли мы сможем спокойно побеседовать где-то в пятницу вечером, – с сомнением проговорила Женя. – Давай уж лучше у меня поговорим. Разносолов не обещаю, но домашние маринованные грибочки, соленые огурчики, консервированные помидорчики, отварная картошка, банка шведской селедки и упаковка ветчины у меня есть.
– Так. Поезжай вперед, ставь картошку вариться, – не тратя времени даром, распорядился Володя. – Я сейчас по-быстренькому от этих избавлюсь и к тебе. Хлеб по дороге купить?
– Ну, ты уже просто в роль мужа вживаешься, – рассмеялась девушка. – Хлеб есть. Не задерживайся, смотри, чтобы картошка не остыла.
Домой она приехала как раз вовремя, чтобы начистить картошки, накрыть на стол, и даже салатик свежий успела накрошить, когда на пороге появился Володя, причем с огромным букетом.
– Держи, невеста, это тебе в знак моего безграничного восхищения. А это к чаю. – И он выудил из-за спины тортик.
– Ух ты! – всплеснула руками польщенная Женя и пошла ставить букет в вазу.
И хотя Володя, разумеется, шутил по поводу замужества, ей подобные разговоры были почему-то лестны, так же как цветы и тортик, она даже зарумянилась от глупого удовольствия.
