Владимир Кашин - По ту сторону добра
— Что вы ели и пили вчера? Где обедали, ужинали? С кем?
— Обедали в ресторане, в «Днипре». А ужинали… Нет, я не ужинала…
— А обедали — вы, мама и кто еще?
— Этот мамин земляк, врач.
— Андрей Гаврилович, — уточнил Коваль. — Блюда, которые вы заказывали, взяты на анализ. Но назовите их снова.
— Сначала икра. Красная…
— Раз, — загнул палец Коваль. — Дальше…
— Салат. Мясным у вас называется…
— Два.
— Котлеты… «а-ля Полтава»… и, конечно, кофе.
— Пирожных не ели?
— Что вы! Я и так у вас растолстела. Генри меня не узнает. Разве что вот за эту ночь похудела.
— А пили?
— Врач взял вино натурель, а я пила минеральную — боржоми.
Подполковник знал, что бутылку недопитого «Цинандали», которую заказывал врач, так и не удалось обнаружить. Либо официант сам допил вино где-то на кухне, либо вылил в фужеры и поставил другим посетителям. Пришлось взять на анализ все открытые в тот день бутылки из-под «Цинандали». Ничего подозрительного не обнаружили, кроме разве того, что в некоторых из них было не грузинское «Цинандали», а более дешевое кислое вино. Но уголовный розыск махинациями в ресторанах не занимался. Джейн действительно только пригубила свой фужер, наполненный доктором Найдой. Пустых бутылок из-под боржоми в тот день тоже много собралось, однако капли, которые остались на их дне, никаких следов отравы не содержали. Значит, пришел к выводу Коваль, отравилась Джейн в другом месте.
— А когда встретились со Струцем, он ничем не угощал? Вином, мороженым, фруктовыми напитками?
Джейн не хотела отвечать на этот вопрос и отвернулась к стене. Дмитрий Иванович заметил, как шевельнулся Рябошапка. «Сейчас поднимется, — с опаской подумал он, — и скажет, что разговор пора заканчивать».
— Джейн, — произнес Коваль как можно теплее, — Джейн, так не годится… Если будете молчать, всем навредите: и себе, и матери, и лейтенанту.
Она повернулась, раскинула руки.
— Мне душно.
Солнце поднялось уже высоко, прострелив лучами кроны деревьев, которые окружали корпус больницы, оно заливало светом палату. Подполковник толкнул раму окна — в помещение ворвались теплые запахи травы, листьев и отцветшей уже липы.
Рябошапка встал, Коваль взглянул на него: не нарушил ли он каких-нибудь врачебных правил?
— Мерси бьен! — поблагодарила тем временем Джейн по-французски подполковника.
— Ну, как наши дела? — спросил завотделением, приблизившись к Джейн. — Все хорошо?
Она ничего не ответила.
Подполковнику показалось, что врач сейчас начнет расспрашивать Джейн о ее состоянии, потом захочет осмотреть, и тогда ему, Ковалю, придется ретироваться.
— Ей необходимо спокойствие. Она устала, — сказал Рябошапка.
— Иван Архипович! — в голосе Коваля было что-то такое, что заставило завотделением отступить.
— Ну, хорошо, хорошо, Дмитрий Иванович. Еще пять минут. — Врач снова отошел в противоположный угол палаты к своему табурету.
— А что вы пили или ели с лейтенантом? — повернулся к Джейн Коваль.
— Абсолютно ничего.
— Даже водой не угостил?
Джейн покачала головой.
— Надо же, — с легкой иронией произнес подполковник, довольный ответом Джейн. — Итак, ничего не ели и не пили в тот вечер?
— Да.
— Ну, а что все-таки между вами произошло, — Коваль говорил тихо, стараясь, чтобы не расслышал Рябошапка, — вчера в лесу? Он, правда, напал на вас?
— Я не хочу об этом вспоминать! — сердито произнесла Джейн.
— Но вы, наверное, не захотите, чтобы осудили невиновного человека. У меня появилось сомнение: все ли было так, как вы рассказали. Даже есть доказательства…
Джейн тихо заплакала. Коваль заметил, как снова шевельнулся в своем углу Рябошапка, но не прекратил беседы.
— Вы знаете, что за ложный донос у нас судят? Вчера я об этом предупреждал. В нашем уголовном кодексе есть специальная статья. Человек за ложный донос наказывается заключением сроком до пяти лет. Кажется, и ваш английский суд очень строго относится к лжесвидетельству…
Джейн побледнела и закрыла глаза.
— Ну, ну, успокойтесь, — мягко сказал подполковник. — Еще все поправимо. Достаточно вам рассказать правду.
Джейн перестала плакать.
— Я не совсем верно говорила… — наконец произнесла она. — Возможно, я сама виновата… Нет, нет, — быстро добавила, заметив, что Коваль что-то хочет сказать. — Виктор действительно не нападал на меня. Ваш лейтенант настоящий джентльмен и совсем не похож на полицейского… И вообще между нами ничего не было… Просто я… я… я…
Ковалю до боли захотелось выкрикнуть в лицо Джейн: «Какого же черта вы тогда наговорили на человека?!» Он покраснел, сдерживая гнев. Прошло несколько секунд, и Коваль уже обычным, ровным голосом спросил:
— Кому кроме меня жаловались на лейтенанта?
— Никому.
— А ваша мама?
— Тоже.
Подполковник облегченно вздохнул.
— А теперь расскажите, как вы попали в город в тот вечер.
— Меня привезла женщина-железнодорожница.
— Но вы же собирались ехать одна, электричкой.
Джейн молчала. На ее лице появились и страх, и злость и раскаяние.
Коваль не торопил.
— Я не села в электричку, — наконец сквозь зубы процедила Джейн.
— Кого вы встретили, когда лейтенант Струць уехал автобусом?
Подполковник говорил так уверенно, словно сам стоял тогда рядом на платформе. Глаза Джейн округлились. Да, этот полицейский — колдун, он может остановить время и прокрутить события назад…
…Рыжий Фрэнк словно из воздуха возник перед ней.
«Хелло, Дже-е! — закричал он, стремительно выпрыгнув из вагона электрички. — Как ты здесь оказалась?! Я тебя из окна увидел. В Киев? Сели!.. Быстрее!» Фрэнк схватил ее за руку.
Она начала упираться.
«Что с тобой, ты злая?..»
«На весь мир!»
«Как всегда, наверное, — присвистнул Фрэнк, и голубые глаза его заблестели. — Это мне нравится. Лучшего мир не заслуживает, и я не люблю добрячек. Настоящая женщина — это огонь и лед в одном горшке». Он спокойно посмотрел, как закрываются двери электрички.
«А где Эмма, Дан и все другие?» — спросила она, лишь бы не молчать.
«Мы вчера возвратились из Москвы, нам пообещали здесь редкие сувениры. А утром — самолетом домой. — Фрэнк не ответил на ее вопрос. — Я не напрасно ездил, — он открыл «дипломат» и показал маленькую, почерневшую от времени иконку. — Восемнадцатое столетие! Здешние варвары забросили ее на чердак… Но, вижу, ты действительно не в настроении. Давай, Дже, прогуляемся среди природы…»
«Ах, — вздохнула она, — я уже нагулялась».
В конце концов Фрэнк все-таки потянул ее в тот самый лесок, откуда она только что пришла…
— Он вас ничем не угощал? — спросил колдун-подполковник, и Джейн вздрогнула. — Тот, которого вы встретили, — уточнил свой вопрос Коваль, чтобы она не сомневалась, о ком идет речь.
Джейн покачала головой.
— Как его зовут?
— Фрэнк… — покорно ответила Джейн. Она не в силах была противостоять натиску подполковника, закрыла глаза. — Фрэнк… рыжий бродяга… — произнесла словно в забытьи.
— Он турист? Ваш земляк? Как его фамилия?
— Он уже дома, в Англии. Мне нехорошо… Оставьте меня, наконец… — процедила Джейн со злостью.
— Дорогой Дмитрий Иванович, так нельзя! Я ведь предупреждал, — сердито произнес Рябошапка. Он позвал сестру и попросил Коваля покинуть палату.
— Сколько она еще пробудет у вас? — поинтересовался подполковник.
— Дня два или три.
Подполковник и Рябошапка встретили Тищенко возле входа в корпус.
Взглянув на Коваля, следователь понял, что его опередили. Он насупился и не нашелся сразу что сказать.
Наблюдая за Степаном Андреевичем, подполковник не торжествовал. Тищенко он не считал достойным противником. Еще когда вел с ним дело художника Сосновского, понял, что он в органах юстиции человек случайный. Его удивляло, как могло случиться, что молодой следователь перенял не новое, лучшее, чем жила даже такая строгая крепость закона, как прокуратура, а все старое, консервативное, узкопрофессиональное, что отходило в область предания.
Заведующий отделением переступал с ноги на ногу, брови его сурово сдвинулись к переносице.
— Я беседовал с Джейн Томсон, Степан Андреевич, — доложил подполковник. — К сожалению, это ничего не дало. Ни малейшего лучика. Она, правда, еще очень слаба… Верно, доктор?
Рябошапка, обрадовавшись, что Коваль вывел неожиданную встречу из тупика, поспешно подтвердил:
— Да, да, товарищ следователь, очень слаба… Но через пару дней станет на ноги.
— Я тоже хотел бы ее видеть… Кто знает… возможно, мне повезет больше.
— Хорошо, Степан Андреевич, — согласился заведующий отделением. — Только придется чуточку подождать, — виновато добавил он, — у нее сейчас процедуры.
