Михаил Зайцев - Не дразните бультерьера (Час тигра)
- Не убивайте меня, пожалуйста, - всхлипнул я. - Моя жена даст вам денег. У нее квартира, дача строится, машина есть. Она мои картины продаст, мой дом в поселке, дом моих родителей, покойных...
- Сколько?
- Чего?
- Денег сколько за тебя дадут, чудило? Во сколько себя оцениваешь, Бобик? - Номер два откровенно веселился. А почему бы ему и правда не повеселиться, не подурачиться? Меня похитили чисто, даже если быстро разгребут завал в сортире, даже если следопытов не обманет группа прикрытия, по следам нас теперь точно не догонят, следы завалило мощным взрывом, а по карте... Сомневаюсь, чтобы даже у самых компетентных органов имелась более или менее подробная трехмерная карта подземной Москвы.
- Сто пятьдесят - двести тысяч за меня можно смело просить, - произнес я не без гордости.
- Двести? - переспросил лодочник, поводырь и конвоир, налетчик-похититель под условным вторым номером. Переспросил и заржал раскатисто.
- Речь идет о долларах, - наивно уточнил я.
- Ха-а... Ах-ха... А ты жук! Жучара! Наколоть нас пытаешься, ха-ха... Да только одна квартира твоей благоверной тянет на лимон баксов! У-у-у, ты жучара, дина-мист, ха-ха-а...
- Так много? Одна квартира?.. Извините, я недавно в Москве, в столичных ценах я плохо разбираюсь. Поймите, я - художник, я с деньгами в сложных взаимоотношениях...
- А-а-ха-а... Мужики! Але! Вам слышно, чего Бобик гавкает? Умора, ва-аще! Давай, бреши дальше про взаимоотношения, ха-а-ха...
- Честное слово, я случайно оказался в среде обеспеченных. Я в лотерею выиграл... В смысле - в телеигре победил, клянусь. Я победил, и меня оценили... Нет, вы не смейтесь, правда-правда, клянусь, на меня обратили внимание, то есть на мои картины, и оценили. С Лизой я тоже случайно...
- Заткни хлебало, ха-а... Ха-ха, смешно брешешь, думали, что ты мудак, но чтоб настолько, о-хо-хо... Ай, бля, повеселил. Обидно, бля, тебя затыкать, но приплыли, однако, приготовься яйца замочить... Мужики! Приплыли!
- Сами видим, - ответил мужик номер один, шаря лучом фонарика вдоль берега.
Берег по правому борту видоизменился полминуты тому назад. Лучи фонарей высветили колючую арматуру, торчащую из бетона, к естественной пещере примкнул рукотворный, правильных геометрических очертаний, грот.
Арматура мешала пристать к длинному, очень длинному углублению грота. Пришлось прыгать в воду и втискиваться меж железного частокола.
- Не так быстро. - Веревка натянулась, я вынужденно остался по пояс в воде. Номер два, прежде чем слезть в воду, поднял над головой подсумок с противогазом, снял пояс с кобурой и ножнами, утопая по грудь, вытащил нож, полоснул дутый лодочный бок. Шумно сдуваясь лодка поплыла дальше по течению следом за уже вспоротой подругой, сослужившей службу первому и третьему налетчикам.
Выбрались на бетонный берег, искусственного света вполне хватало, чтобы осмотреться, и я увидел красную надпись на сером: "ОСТАВЬ НАДЕЖДУ, ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ". Аккуратно написанные красным буквы расположились полукругом над зияющим мраком пустым дверным проемом.
- Идем, - мой поводырь дернул за веревочный поводок. - И чтоб молча шел. Орать запрещается, ссы под себя тихо. Пойдем мимо алтаря сатанистов. Эти отморозки здесь жертвоприношения устраивают.
- Человеческие?.. - ужаснулся я.
- Когда кошек режут, когда людей. Когда как. - Второй одернул комбинезон, поправил возвращенный на бедро подсумок с противогазом, проверил, надежно ли застегнул пряжку ремня.
- Вы сатанисты? - Голос мой дрогнул, я затрепетал.
- Хы, - хохотнул поводырь. - Ну, ты совсем дурак! говоррю же по-человечески: отморозки здесь недалеко, мимо проходить будем, жертвы рогатому приносят, они - отморозки, не мы, дошло?
- Они прямо сейчас там приносят жертвы? - отказался понимать я и попятился к берегу, к колышкам арматуры.
- Ты совсем, бля, тупой! Ты, бля...
- Чего ты-то с ним разговариваешь? - возмутился номер первый. - Ты-то чего в экскурсоводы заделался? Дерни удавку, и он похромает, никуда не денется.
- А придушу, ты его понесешь? - огрызнулся второй.
- Шабаш, мужики, - вмешался номер третий, подпоясывая мокрый комбинезон ремнем с сухой кобурой, подтягивая лямку противогазного подсумка, также сухого. - Нам еще пилить до усрачки, некогда собачиться. А художник, слышь-ка, по делу приссал. - Третий расстегнул клапан кобуры. - Слышь-ка, я впереди пойду, оторвусь на полета метров, чтоб реально не напороться на сатанистов-отморозков, а то, хер их знает, какое у них культовое расписание.
На сатанистов, хвала Будде, не напоролись, но их алтарь произвел на меня глубочайшее впечатление. Трое пронумерованных мною мужиков ждали, что я блевану, и дождались. Мне даже особенно не пришлось напрягаться, чтобы вызвать рвоту, поскольку, кроме визуального отвращения, сатанистский алтарь дико вонял падалью, а протянувшиеся недалече трубы теплоцентрали способствовали активному и долгому гниению жертвоприношений.
Весельчак номер два, закурив и втягивая сигаретный дым ноздрями, походя велел мне, Бобику-художнику, снять протез. В промежутках между рвотоизвержениями я послушно выполнил его волю, освободил правую культю от искусственной кисти и, следуя дальнейшим приказаниям, бросил протез к подножию вонючего алтаря, оставил смешной сюрприз для сатанистов, по мнению второго, очень смешной.
Пройдя мимо алтаря сатанистов, оставив им на па мять мою искусственную кисть, мою блевотину и окурок сигареты второго, мы углубились в многоярусный лабиринт ходов и переходов, тоннелей и лазов. Петляли, придерживаясь относительно постоянного вектора направления передвижений, около часа, и однажды проходили совсем рядом с метро - я слышал отчетливо шум метро-поездов. Попетляв изрядно, мы опять очутились возле подземной реки, другой, конечно, не той, по которой сплавлялись, перешли речку вброд, оказались в природного происхождения пещерной зале, пошли в глубь одного из рукавов пещеры и вскоре вновь вошли в созданные человеком лабиринты. Бежало неумолимое время, а мы все шли и шли. Вернее - они, номера раз, два, три, шли, держали темп, а я, что называется, плелся. Хромому художнику полагалось выбиться из сил после того, как пройдет первая волна стресса, и он, то бишь я, выбился. Меня мотало на веревке, заканчивающейся петлей, я спотыкался и падал, я тяжело и часто дышал, я вспотел и только раз шарахнулся от крыс, вскрикнув слабо, когда серые жирные твари плотной стайкой впервые прошмыгнули под ногами.
- Утри сопли, художник, подходим, - второй дернул за веревку, третий наградил меня пенделем, первый в авангарде ускорил шаг.
То, что мы далеко за Садовым кольцом, это точно, и на поверхность, судя по всему, вылезать не собираемся, следовательно, где-то рядом, уже рядом, за одним из ближайших поворотов у господ разбойников оборудована так называемая "точка".
Свернули, попали на перекресток. Трубы, до того тянувшиеся вдоль стен, изогнулись дугами и исчезли в отверстиях потолка.
- Налево, Бобик.
Что ж, налево, так налево. Идти приходится боком, левое ответвление перекрестка до предела узкое. Через плечо второго вижу, как первый достает связку ключей из-за пазухи, поворот, первого больше не вижу, но слышу перезвон ключей и лязг замков.
- Погоди, - мой поводырь останавливается на углу. Гожу.
- Пойдем.
Иду. За углом коридорчик неожиданно расширяется, и отчетливо видна распахнутая решетчатая дверь, как в милицейском обезьяннике, за металлическим порогом номер первый шаркает рукой по стенке.
- Погоди.
Гожу. Вижу, как первый нащупал что-то, слышу щелчок, и свет фонариков растворяется в щедром электрическом сиянии матовых ламп над головой.
Идем дальше, справа и слева переплетение разнообразной толщины кабелей, похожих не то на кровеносные сосуды, не то на сухожилия великана. Яркий свет слепит отвыкшие от щедрого освещения глаза.
- Стой.
Стою. Первый возится с замками перегородившей коридор дюралевой двери. На двери табличка с адамовой головой, сиречь с черепом и костями, и с красной молнией, надпись на табличке гласит: "ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ".
Дверь с предупреждающей табличкой открылась тихо, петли хорошо смазаны. Номер первый вздохнул с облегчением.
- Входи, - второй лениво дернул веревку. Вхожу. Все, хвала Будде, дошли до "точки".
- Чего встал, - замыкающий толкает меня в спину кулаком, спотыкаюсь, но не падаю, восстанавливаю баланс, оглядываюсь.
Ничего себе помещение, уютное. Каменный кубик с мощной лампочкой под решетчатым плафоном на стенке напротив входа. Дохлый электрощит в угду с пустыми клеммами и метелкой оторванных проводов. И металлический шкаф, грубо сваренный, с небрежно написанным номером на створках, этакий индустриальный шкаф для всякой разной электрики, которой в нем, конечно же, давно нету. Точно посередине импровизированный спал - два пустых пластмассовых ящика для бутылок, и на них квадратный фанерный лист. Точнехонько над фанерным квадратом квадратная же вентиляционная решетка в потолке. Тяга отменная, затхлостью практически не пахнет.
